Может, это потому, что они оба не были полноправными членами светского общества, хоть и принадлежали к нему по праву рождения.
Джессика обернулась в сторону лестницы, по которой в зал спускались гости. На ее верху стояла леди Драммонд, величественная, как королева. На ней было платье, ради которого Джессика пришла на этот бал.
Ее сердце сжалось от волнующего предчувствия и забилось быстрее. Наряд оказался восхитительным, прекрасным, достойным богини. Это было ее самое лучшее творение. Ей не терпелось увидеть, как на него отреагируют гости.
Джессика обвела взглядом зал, предвкушая восхищенные улыбки и удивленные вздохи. Но никто из гостей даже не смотрел в сторону лестницы. Все глядели сквозь открытые двери на террасу – туда, где исчез в темноте граф Норткот.
Джессика почувствовала, как все внутри нее опустилось. Леди Драммонд и ее новый наряд никого не интересовали. Вряд ли гости вообще заметили ее появление.
Саймон Уорленд постарался расслабить мышцы спины. Черт побери, появление в обществе далось ему сложнее, чем он предполагал. Граф сделал большой глоток превосходного бренди, которым угощал герцог Стратмор своих гостей, и уставился в темноту. Позади раздался звук приближающихся шагов, и его мышцы опять напряглись. Но когда незнакомец заговорил, он сразу расслабился.
– Да уж, Саймон, наделал ты шума. Твое появление будут обсуждать еще много недель.
Его давний друг Джеймс Уоллес, герцог Холлингсворт, пересек террасу и встал рядом с ним.
– Разве я мог пропустить такой бал? Это одно из самых важных событий сезона. – У Саймона сжалось сердце, но он подавил эмоции и глянул на дрожащую в хрустале янтарную жидкость. Наверное, ему лучше допить бренди залпом. Саймон уже поднес бокал к губам, но остановился, когда услышал слова Джеймса:
– Ты опоздал. Розалинд уехала десять минут назад.
Саймон еще сильнее обхватил пальцами тонкий хрусталь и сжал его.
– Какое невезение. А я так хотел повидаться с мачехой. – Издав притворный вздох, он опрокинул содержимое бокала себе в рот. Жидкость огненной рекой разлилась до самого желудка. И это ощущение ему очень понравилось.
– Признаться, я не ожидал увидеть тебя тут, – проговорил Джеймс, – но мое удивление не идет ни в какое сравнение с шоком бедной герцогини. Боюсь, она до сих пор не может прийти в себя.
– Прости, что не предупредил тебя, – со слабой улыбкой сказал Саймон. – Я до последнего момента не знал, удастся мне попасть на бал или нет. Ты же понимаешь, что приглашение мне никто не присылал.
– Могу ли я поинтересоваться, где ты его взял? – спросил Джеймс, скрещивая руки на груди и прислоняясь бедром к кованому ограждению террасы.
– Сегодняшнему веселью я обязан моему адвокату. Он знает человека, который знает человека, который… – Саймон рассмеялся. – Ну, ты понимаешь. – Он откинул голову и глубоко вдохнул ночной воздух. – Надеюсь, это не слишком дорого ему обошлось. Боюсь, я сейчас в таком положении, что еще не скоро смогу отплатить ему за помощь.
– Сколько бы это ни стоило, деньги были потрачены не зря, – ухмыляясь, заявил Джеймс. – Сколько шума ты наделал! Я никогда не видел такого переполоха. Жаль, что в зале уже не было Розалинд.
– Да. Очень жаль. Я хотел встряхнуть их всех.
Джеймс рассмеялся, а потом сказал:
– Если это была твоя цель, то ты достиг ее. Видел барона Вулзи? Чтобы удержаться на ногах, этот старый напыщенный дурак ухватился за статую богини Венеры – и как раз в самом неприличном месте! Красная от стыда баронесса едва смогла разжать его руку. Я было подумал, что стоявший рядом граф Карлайл сейчас точно упадет и его придется уносить на носилках. К счастью, графиня Карлайл толще его в два раза, и ей удалось удержать супруга на ногах.
Саймон попытался улыбнуться, но не смог. У него были совсем другие воспоминания. Он помнил шокированные взгляды, полные ужаса и отвращения. Лица, выражавшие изумление и страх.
– Они уверены, что это я его убил. Я прочитал это в их глазах. – Слова не улетели в ночной воздух, а подобно тяжелому ярму легли на плечи Саймона.
– Ну, ты же знаешь наше великосветское общество, – сказал его друг ровным, просто указывающим на факт голосом. – Чем невероятнее история, тем сложнее найти ей опровержение. – Джеймс помолчал, а потом все-таки задал главный вопрос: – Почему ты вернулся в Англию?
Саймон перевел дыхание, не зная, что сказать. Он и сам спрашивал себя об этом тысячу раз. Покачав головой, Саймон ответил:
– Я не знаю. Может, чтобы еще раз повидать Рейвнскрофт. Въехать через старинные ворота, подняться по лестнице, пройтись по комнатам. Вспомнить прошлое и сжать в кулаке родную землю, прежде чем потерять ее навсегда. Чтобы попрощаться с ней.
– Ты ничего не можешь сделать?
Сердце Саймона болезненно сжалось, и он сглотнул ком в горле.
– Кредиторы послали уведомление еще до того, как я покинул Индию, – сказал он. – Поместье разорено.
– А если бы ты приехал раньше?
– Это было невозможно, – после небольшой паузы ответил Саймон. В бокале еще оставалось немного бренди, и он допил его, впуская внутрь пьянящий огонь, который мог на минуту согреть ледяную кровь в его жилах. – Ты думаешь, отец сам себя убил?
– Не знаю, – покачал головой Джеймс. – Его тело нашли у подножия скалы на следующее утро после твоего отъезда. Возможно, он слишком много выпил и потерял равновесие.
– Но ты так не думаешь?
– Боюсь, правду мы никогда не узнаем. Кроме твоей мачехи, больше в поместье никого не было. А она говорит, что ничего не видела.
Саймон надолго замолчал. Он просто вдыхал прохладный воздух и чувствовал, как бренди приятно согревает его тело.
– Забавно, – наконец сказал Саймон, ставя пустой бокал на ограждение. – Пока отец был жив и проматывал состояние, я никак не мог его остановить. Теперь он мертв, но я опять бессилен, и родовое поместье уходит уже из моих рук.
Саймон закрыл глаза. Может, ему не стоило возвращаться. Не самый мудрый поступок – ехать в замок, который служил Норткотам домом со времен короля Эдуарда IV, и знать при этом, что скоро он будет навсегда потерян для тебя.
– Позволь мне помочь. Я бы мог…
Саймон открыл глаза.
– Не надо, Джеймс.
– Но это твои деньги. В ту ночь твой отец напился до бесчувствия и делал астрономические ставки. Я решил, что лучше пусть он проиграет деньги мне. Я хотел отдать их, когда он протрезвеет. Но на следующее утро его тело нашли у скалы.
Саймон молча смотрел в темноту.
– Саймон, это твои деньги.
– Я не возьму их. Если он правда убил себя, то, наверное, потому что протрезвел и понял, что натворил.
– Позволь мне все-таки помочь тебе. Я богат как Крез и могу дать тебе взаймы.
– Нет, Джеймс. Мое положение не настолько безнадежно, чтобы принимать подаяния. Даже от тебя.
– Никакое это не подаяние. Я даю деньги взаймы.
– Перестань.
Джеймс ненадолго смолк, а потом повернулся к другу и, выпрямившись, решительно заявил:
– Есть еще один путь.
– Нет, – поднял руку Саймон.
– Выслушай меня до конца и подумай, прежде чем отвергать предложение. – Он перевел дух и произнес: – Ты мог бы найти богатую жену.
– Жену? – с горьким смехом переспросил Саймон. – Я больше никогда не предложу свое имя ни одной женщине. А даже если бы и так, какая женщина вышла бы замуж за мужчину, который, по мнению света, убил своего отца? Какой отец согласится отдать дочь Саймону Уорленду, опозоренному, разоренному графу без денег и поместья?
– Но…
– Нет! – отрезал Саймон, сдвинув брови.
– А как же насчет наследника?
Губы Саймона сложились в язвительную ухмылку.
– Наследника чего? К концу месяца мне уже будет нечего оставлять своим сыновьям.
– Не может быть, чтобы все было так безнадежно. Уверен, найдется много богатых…
– Нет! – Саймон отвернулся от друга и, облокотившись о парапет террасы, обхватил голову руками. – Пусть лучше мой дом выставят на аукционе, чем я соглашусь жениться ради денег.
– Но тогда ты потеряешь все – и состояние, и поместье, и дом в Лондоне.
– Ну и пусть! – упрямо воскликнул Саймон. – Я лучше пойду просить милостыню на улицу, Джеймс, чем снова стану унижаться перед женщиной.
На террасе воцарилась неловкая тишина. Но в итоге Саймон все-таки повернулся к другу и сказал:
– Прости, Джеймс. Меня вдруг накрыла жалость к самому себе. Обещаю, больше такого не повторится.
– Ничего страшного, я понимаю твои чувства, – примирительно сказал герцог. – Ты уже был в Рейвнскрофте?
– Нет, я еду туда завтра. Меня не было три года, и я не знаю, что найду дома. Может, еще не все вещи продали или отнесли в ломбард.
– Твой отец… – Джеймс неловко откашлялся. – Я знаю, что его похоронили в семейном склепе в Рейвнскрофте.
Сглотнув комок в горле, Саймон спросил:
– Кто-нибудь пришел с ним попрощаться? Старые друзья?
