— Я прошу избавить меня от ваших выпадов. Я как член Унии предлагаю вам впредь… — ее буквально трясло, — …не употреблять. Мало того, что я пришла на встречу с землянином. Только по просьбе капитана, он просил…
— Как по просьбе? — спросил Варгин. — Вы сообщили о нашей встрече?
— Конечно, — уже совершенно успокоившись, говорила Кэтрин. — Меня специально предупредили на этот счет.
Сестричку второй раз вытягивать будет накладно, подумал Варгин и сказал:
— Прошу меня простить, если я невольно задел ваши чувства. Это от неожиданности, я же на Санатории в первый раз.
— В первый раз? — Она снисходительно посмотрела на Варгина. — Так вы совсем отстали от жизни. Вы же ничего не знаете. Для начала вам нужно посетить наш музей, театр, сходить на открытое собрание, — в ней проснулся учитель гимназии. — Почитайте на худой конец нашу периодику.
— Спасибо за дельный совет. Я обязательно займусь этим. — Варгин помахал «Вечерним Санаториумом». — Кстати, у кого могут быть бумаги Ремо?
— Понятия не имею.
— Ну, были же у него друзья…
— Наверно, но я ничего о них не знаю. Вы извините, уже темно, а я ужасно боюсь темноты.
— О, я вас провожу.
— Не сочтите за труд.
Пока они ехали в такси, Варгин пытался расшевелить ее память. Спрашивал о детстве, о родственниках. Поговорили о гимназии, о воспитании подрастающего поколения в духе непринужденности и непредвзятости, но она так ничего и не вспомнила о своем брате и его друзьях. Эта совершенная непредвзятость к своему брату страшно разозлила Варгина. Особенно его раздражало то, что все это развивалось на фоне ее неоспоримых женских достоинств.
Когда они прощались, Варгин все же не выдержал:
— Так вы говорите, первый раз вам звонили пятого?
— Да, — подтвердила она. — А что?
— Дело в том, что сообщение о гибели Ремо Гвалты поступило на Санаторий второго. Прощайте. — Он сел в дожидавшееся его такси.
На обратном пути Варгин заметил преследователей на черном лимузине. Когда, в сопровождении почетного эскорта он подъехал к гостинице, из лимузина выскочил отдыхающий и побежал наперерез. Так, начинаются страсти-мордасти, подумал Варгин и поспешил в отель. Все же его быстро догнали и взяли под руку.
— Мистер Варгин? — вежливо спросил детина. — Игорь Михайлович?
— Да, — покорно подтвердил Варгин.
— В двадцать три ноль ноль вам будет звонить президент. Постарайтесь быть в номере.
От удивления у землянина отвисла челюсть.
— Всего-то? А гонки с преследованием зачем?
Отдыхающий замялся, не зная, что ответить — видно, был не уполномочен.
— Да и что это за президент? Президент, собственно, чего? — напирал Варгин.
Детина окончательно сконфузился и попятился назад.
— Эй, постойте, куда же вы? Скажите хоть, как его зовут?
Но тот бухнул в авто и был таков.
Что я люблю в незнакомых городах, так это ненавязчивость, подумал Варгин и поймал себя на том, что стал размышлять в стиле «Санаториум таймс». Он посмотрел на часы. До разговора с президентом оставалось полчаса. Может, Фарбер что-нибудь прояснит?
Фермер, утомленный квасом, спал. Но по деревенской своей привычке спал чутко и проснулся от первого стука в дверь.
— Кого там нелегкая… — ничего не разбирая спросонья, проворчал Фарбер.
— Это я, Варгин.
— Вар-Вар..? А! Мистер Игор. Минутку, минутку, — он открыл дверь. — О боже, что за вид?
Варгин стал осматривать себя.
— Это я о себе, — засмеялся Фарбер. — Как петух, переспавший ночь в чужом курятнике, оставшемся без предводителя. Мне снилась ферма — я с женой и детишками. Да, я вам не рассказывал, у меня двойняшки…
— Доктор Фарбер, я очень спешу, мне сейчас должны позвонить.
— О, понимаю, понимаю, — подмигнул Фарбер.
— Да нет, не то, — перебил Варгин. — Мне будет звонить президент.
— Сам?! — воскликнул Фарбер.
— Сам, — на всякий случай подтвердил Варгин.
— А президент чего? — спросил Фарбер.
Варгин обиделся.
— Ну ладно, ладно, не обижайтесь, мистер Игор. Что за президент?
— Вот об этом я и пришел спросить. — Варгин рассказал ему все, что знал о президенте.
— Не нравится мне это, — сказал Фарбер. — Черт знает что происходит в этом городе. Ну, поговорите с этим президентом. Не упрямьтесь.
От Фарбера нечего было больше ждать и Варгин, попрощавшись, пошел к себе в номер.
В двадцать три ноль ноль в номере раздался пронзительный рев телефона. Варгин даже вздрогнул, — ну и звонки у здешних телефонов, — и подождал второго звонка. Когда звонок прервался, он поднял трубку.
— Алло, я слушаю.
— С вами будет говорить президент Чирога, — произнес женский голос, которым объявляют победителей денежно-вещевой лотереи.
В трубке что-то затрещало.
— Мистер Варгин, я вас приветствую на нашей гостеприимной земле.
— Добрый вечер, — только и успел вставить Варгин.
— Я буду рад, если представитель Земли посетит наш скромный товарищеский ужин, — речь сопровождалась треском, — посвященный юбилею общества «Земля — Санаторий».
Треск кончился и трубка снова заговорила приятным женским голосом:
— Ужин состоится завтра. За вами пришлют вечером автомобиль. Форма парадная.
Трубку положили. Разговор окончился. Остался неприятный осадок какой-то предрешенности. Ну и манеры, подумал Варгин и лег спать.
* * *
«Не спать, не спать, не спать…» — голосом человека, уставшего от своих слов, кричал коридорный. Голос приблизился и стал еще невыносимее. Хлыщ приподнялся с кушетки и крикнул:
— Заткнись, собака!
Скрипнул замок. Дверь открылась. На пороге стоял коридорный.
— Встать!
Невыспавшиеся, озлобленные, дикари нехотя слезали с кушеток.
— Желудя поднимите, — приказал коридорный.
— Его-то хоть оставь, — нерешительно заступился Корень. — Сам ведь знаешь — вредно ему не спать.
— Вредно?! — коридорный ехидно посмотрел на заступника. — Вон Хлыщу пусть спасибо скажет. За его «собаку» будете до утра уголь разгружать.
Подняли Желудя. Тот, ничего не понимая, моргал глазами. Дикари кое-как построились.
— Руки за спину, наполеоны! В котельную шагом марш!
Строй из четырех дикарей двинулся по коридору.
— Ну-ка, повторяй за мной! — крикнул коридорный. — Не спать! По счету «раз» громче. Раз!
— Не спа-а-ать, — дурным голосом завопил Желудь.
Все остальные промолчали. Коридорный махнул безнадежно рукой. Весь день он работал и ему очень хотелось спать. Он уже проклинал и Хлыща за то, что тот не выдержал и огрызнулся, и себя за то, что заставил дикарей идти в котельную и сам был вынужден идти за ними.
Дикари проснулись окончательно и начали цыкать на Хлыща.
— Ты тоже хорош, — сказал ему Корень. — Мог и потерпеть. Не так уж громко орал коридорный. Ему приказано, вот он и орет. Проорал бы свое да и спать пошел.
— Не знаю, как я сорвался, — начал оправдываться Хлыщ. — Он мне сон такой перебил. — Хлыщ показал, какой сон.
— Сон, сон, — передразнил Серый. — Всегда из-за тебя…
— Не нуди, — сказал Корень. — Видишь, он уже раскаивается.
— На кой мне его раскаяние? Кто мне эти часы вернет? — не унимался Серый. — Господи, когда-нибудь это кончится или нет? Дадут они когда-нибудь выспаться?
— Не нуди, — повторил Корень. — Скоро все кончится.
— А, знаю эту басню, про белого бычка называется. Не верю я в это. Фикция все это, фата-моргана. Пока от вашего Бычка одни неприятности. А я так и думал, что ничего не выйдет. Я же говорил — безнадега. Вы, тоже мне, подпольщики, заговорщики, союз смычка и шариковой ручки, технократы отпетые. Я предупреждал его: не надо, этого, Бычок, делать.
— Нуди потише, — попросил Корень. — Коридорный услышит.
— Пусть слышит, все равно всем тут крышка, — тихо буркнул Серый.
Коридор, казалось, был бесконечно длинным. Собственно, конца, по слухам, у него вообще не было, так как он был замкнутый. Но он был разбит на зоны, которые отделялись друг от друга санитарными шлюзами. Группа дикарей под надзором коридорного приблизилась к шлюзу. Часовой пропустил их к грузовому лифту. Когда поднялись на поверхность, коридорный взял дополнительно санитара и отвел дикарей на пустырь за котельной. К пустырю подходила узкоколейка, на которой стояло несколько открытых вагонов с углем. Оставив дикарей с санитаром, коридорный пошел в подсобку за лопатами.
Недалеко от котельной была насыпана куча шлака. Дикари расселись на ее склоне. Желудь вообще разлегся, закинув руки за голову, и изрек:
— Сик транзит глориа мунди.
— Начинается, — прокомментировал Хлыщ и поднялся. — Зачем его разбудили?
Он полез вверх по сыпучему склону. Поднявшись метров на пять, съехал обратно. Отчаянно сплюнул и подсел к санитару, который сидел здесь же на куче шлака.
