Ураган заржал было от возбуждения, но Мирри быстро ущипнула его за плечо.
— Тихо, глупый, — сказала она. — Может, они совсем не рады нас видеть.
Таура весь дрожал.
— Смотри-ка, — сказала Бел Бел, — у него три серые кобылки.
— Пошли, — Мирри подтолкнула сына. — Лучше вернуться назад другой дорогой.
Солнце пригревало, и здесь, на склоне, было так хорошо. Сверху им открывалась вся знакомая местность, сверкающие ручейки сбегали в долину, а там, объединившись вместе, мчались по каменистым порогам. Пороги эти давали начало огромному водопаду, который падал вниз, все глубже и дальше, а насколько далеко — не знала ни одна дикая лошадь.
В этот день снежные эвкалипты как-то особенно сияли, будто листья их источали солнечный свет. Все четыре лошади, удовлетворенно поглядывая вокруг и пощипывая траву, двигались поперек склона. Потом они немного поспали и тогда только пустились в обратный путь к своему табуну.
Бел Бел часто оглядывалась по всегдашней привычке, и когда начало вечереть, она увидела нечто, от чего сердце у нее подпрыгнуло. На довольно далеком расстоянии от них, опустив голову и принюхиваясь к их следам, бежал Бролга, а с ним несколько лошадей, как догадывалась Бел Бел, жеребята и молоденькие кобылы.
— Оглянись, Мирри, надо удирать со всех ног, со всей быстротой, на какую способны наши жеребята, — сказала Бел Бел.
Мирри оглянулась через плечо и спокойно фыркнула, но уши у нее заходили взад и вперед.
— Вы двое сами найдете дорогу к табуну, — резко сказала она Урагану, — а мы с Бел Бел немного отстанем и попробуем отвлечь Бролгу.
— Нет, лучше держаться всем вместе, — возразила Бел Бел, она знала, что ее жеребенок отчетливо виден даже в сумерках. — Быстро.
Она пустилась вскачь, жеребята поскакали вслед, Мирри замыкала цепочку. Бел Бел знала: как только они перешли на галоп, стук их копыт сразу услышали Бролга и его свита, но, несмотря на медлительность жеребят, все-таки у них был неплохой шанс — благодаря их отрыву от Бролги они успеют достичь своего табуна прежде, чем тот их догонит.
— Скорей! — крикнула она через плечо. И хотя Бел Бел не слышала никаких других звуков, кроме стука собственных копыт, она успела заметить скачущих далеко позади них лошадей.
Сами они мчались вперед и вперед, и Бел Бел слышала, как тяжело дышат жеребята. Они проскакали вслед за нею через ручей, разбрызгивая воду, а затем она обогнула несколько каменных глыб и свернула в узкую долину, идущую вверх, где последнее время проводил все ночи табун Громобоя. Там она вскинула голову и издала пронзительное ржание — крик о помощи, при этом не уставая понукать жеребят.
В сумраке она разглядела в верхнем конце долины Громобоя. Высоко задрав голову, так что его золотистые грива и хвост словно струились, внимательно вглядываясь в долину, он приближался мелкой рысью. Бел Бел снова заржала, и Громобой с частью табуна пустился галопом.
Где-то позади нее раздался бешеный рев жеребца. Она оглянулась. Бролга стоял при входе в долину, подняв одну переднюю ногу, вскинув голову кверху.
Бел Бел выдохнула воздух сквозь зубы. И что же будет теперь? Она замедлила шаг. Жеребятам больше незачем выбиваться из сил, Бролга теперь забудет обо всех, кроме Громобоя.
А тот перешел на настоящий галоп. Он с грохотом промчался мимо них в конец долины, его золотые грива и хвост струились на ветру, который создавала его собственная скорость. Обе кобылы остановились и, обернувшись, стали наблюдать. Бролга двигался по долине, вскидываясь на задние ноги, издавая громкие вопли. Бел Бел бросила взгляд на Тауру: по временам он тихонько ржал от страха и глядел вокруг расширенными глазами, раздувая ноздри.
«Ну что ж, все равно ему надо знать, что такое настоящий бой, — подумала она. — Когда-нибудь и самому придется драться».
Оказавшись уже недалеко от Бролги, Громобой прекратил свой безудержный галоп и стал рыть копытом землю и громко взвизгивать. Затем оба жеребца начали с громким ржанием сходиться, вскидываясь на дыбы, пока не очутились в пределах досягаемости друг для друга и могли теперь наносить противнику жестокие удары передними ногами.
Даже в сумеречном свете, с которым, казалось, сливался серый Бролга, остальные лошади видели, что он не такой рослый, не такой мощный, как Громобой. Все знали, что Громобой с его многолетним опытом, нажитым в драках, научился всевозможным приемам и приобрел необычайную сноровку. Возможно, думали они, вожак не сочтет правильным или стоящим убивать или сильно калечить младшего жеребца, он только накажет его за то, что тот гнался за лошадьми из его табуна.
Стоял оглушительный рев. Разобрать в сумерках можно было только, что два жеребца стоят на задних ногах, один — каштановое пятно, бледное в слабом свете, другой — еще более бледное серое пятно, и время от времени они сцепляются, кусают и бьют друг друга передними ногами. Порой они отскакивали друг от друга, становясь на все четыре ноги, и плясали, выбирая удобную позицию, чтобы лягнуть противника. Громобой старался не отпускать от себя Бролгу далеко, так как более молодой и более увертливый жеребец уже ухитрился нанести старшему свирепый удар задней ногой.
Наблюдавшие лошади дрожали и покрывались потом от страха и возбуждения. Лошади табуна Бролги отошли немного подальше. Иногда их ржание прорывалось сквозь рев жеребцов.
— Слышите? Они зовут своего глупца, — проговорила Бел Бел и тихонько добавила: — Темнеет.
Дерущиеся сделались почти неразличимы.
— Глядите! Они пятятся назад, но глаз друг от друга не отрывают, — сказала Мирри. — Слишком темно, да и Громобой достаточно его наказал.
Бел Бел еле различала смутный силуэт Бролги, он продолжал стоять на задних ногах, но отступал при этом в глубь долины. Затем чернота сгустилась полностью.
Громобой, фыркая, с тихим ржанием пустился рысью вверх по долине, потряхивая прекрасной головой. На плече и на шее у него темнели пятна крови.
Зададим жеребятам жару
Вскоре после этого значительно потеплело, Громобой внезапно увел табун из Каскадов и направился в сторону труднопроходимого хребта, на который показывали матери своим детям с другой стороны реки Крекенбек. Когда лошади добрались туда, жеребятам открылся совсем другой мир, который еще предстояло освоить, — не широкие долины и обильные пастбища Каскадов с их высокими снежными и редкими красноватыми эвкалиптами, а крутые горные кряжи и низкорослые деревья, узкие ниточки ручьев и скрытые от глаз ложбинки со снежной травой.
Жеребята наслаждались жизнью. Они играли в прятки между гранитными столбами, бегали наперегонки с круч, так что из-под копыт у них вырывались камни и с грохотом скатывались вниз, обгоняя их. Но больше всего им нравилось купание в Крекенбеке. Они плескались в воде и пускали пузыри, фыркая и дуя на воду, бегущую по прохладным бурым камням и блесткам слюды, а потом гонялись друг за другом и катались по песку.
Жеребятам исполнилось уже по два месяца, и Мирри с Бел Бел не упускали ни одной возможности познакомить их с новой местностью. Другие кобылы никогда не уходили самостоятельно так далеко, и когда у молодняка затевалась большая игра в прятки, никто из жеребят не мог сравниться с Таурой и Ураганом в знании этих мест.
Бурая кобыла Брауни была ленива. Она держалась поближе к Громобою и разыгрывала из себя важную особу, как и говорила Мирри, поэтому сын ее Дротик только и умел, что всем досаждать. «А чему еще и могла научить его Брауни», — сказала как-то Бел Бел. Зато он по-прежнему был самым крупным и сильным среди жеребят табуна. Не один раз он больно кусал Тауру и Урагана, а однажды Таура хромал целую неделю от сильного удара в подколенное сухожилие.
Как-то жарким, душным днем, когда на горных вершинах лениво сидели большие грозовые тучи, Дротик был какой-то особенно зловредный, без конца гонялся за Таурой и безжалостно его кусал.
— А ну-ка давай убежим, — сказал Таура Урагану. — Ему нас не догнать!
И они поскакали прочь, а Дротик и половина остальных жеребят бросились за ними вдогонку.
— Мы им зададим жару! — крикнул Таура своему другу, когда они мчались бок о бок вниз, в глубокую расщелину. — Мы не мы будем, если не отделаемся от Дротика!
Они с шумом и треском поскакали вниз, Дротик со своей свитой следовал по пятам. Все ниже, ниже по каменистому склону, затем они ринулись в пустые заросли, и тут Таура неожиданно присел на задние ноги и резко свернул на очень узкую тропу, которая шла вверх по расщелине.
Они услыхали, как остальные прогрохотали вниз, после чего сами тихонько потрусили дальше, стараясь производить как можно меньше шума. Тропа пошла круто вверх, и друзья поняли, что скоро окажутся гораздо выше остальных, когда выберутся из кустарника.
