пламенем и черной слизью.
В месте удара асфальт взметнулся ошметками, а дорожное полотно пошло волной — словно вытряхиваемый огромной рукой ковер — так что Вадима катапультой подкинуло в воздух. Приземлившись на газон, глухо и больно ударившись спиной, Вадим беззвучно как рыба открывал рот, пытаясь вздохнуть. И вдруг перед ним возникла сама смерть — огромные фасетчатые глаза, блестевшие матово-черным мраком, раскрытые длинные жвалы и неумолимый холод опасной и безмоциональной твари. Извернувшись, Вадим на инстинктах выхватил из-за пояса пистолет и начал стрелять — но рука дрожала, и всего несколько пуль попали по плечевым и грудным костяным щиткам чужого.
Вадим закричал от страха — видя, как смыкались над ним челюсти, усеянные зубцами с налетом кислоты. Краем сознания он уловил сытый металлический лязг — патроны кончились, затвор встал на задержку. Внезапно составное туловище дернулось, и огромная дыра появилась по центру широкого покатого лба. Тело чужого окуталось дымом горелой плоти — словно будучи насажено на невидимый раскаленный шест. Оторванные выстрелом импульсной винтовки жвалы упали рядом — несколько капель кислоты вновь попали на руку Вадима.
Боль помогла ему прийти в себя, и мужчина суматошно принялся отползать — лежа на спине и отталкиваясь ногами. Под руку попался дробовик — перекатившись, Вадим встал и увидел, что искореженный имперский штурмовик лежит на брюхе, почти наполовину погрузившись в землю, подмяв под себя атакующую тварь. Глухой люк кокпита был откинут и на фюзеляже машины стоял пилот в легком доспехе с прозрачным забралом, отстреливая атакующих его членистоногих тварей.
Вадим побежал, огибая по широкой духе подбитую машину со стороны кабины — с другого края наползала рваная шевелящаяся масса. Вдруг все вокруг скрылось в огненном кольце — с пронзительным свистом дюз маневровых двигателей над местом крушения прошелся круговым облетом второй штурмовик. Вадим заметил на его фюзеляже эмблему точь-в-точь как на подбитой машине — расправивший крылья орел первой штурмовой эскадрильи из отряда тактической авиации имперского крейсера Инвиктус.
Вдруг с неба стремительно, двумя росчерками едва заметных глазу темных стрел упали два хищных монстра — похожие на того, что подбил первый штурмовик. Их перепончатые крылья облепили имперскую машину, когти и челюсти принялись сметать металл. Двигатель атакованного штурмовика взвыл, захлебываясь, и потерявшая управление машина врезалась в пятиэтажный жилой дом неподалеку, разрушив треть здания. Почти сразу штурмовик исчез в поглотившей дом вспышке пламени — взрывной волной Вадима кинуло на землю. С трудом поднявшись — в очередной уже раз, — сквозь пелену крови и боли он увидел пилота, которого сбили с ног две членистоногих твари. Один из чужих пробил доспех имперца на плече, пришпилив его длинным как сабля когтем к обшивке, а второй плюнул кислотой.
Вадим закричал от паники и страха, начав стрелять. В этот раз без промаха — две тупоносые пули двенадцатого калибра попали прямо в фасетчатый глаз ближайшего противника. Тварь дернулась, потеряв ориентацию и выдернув лапу из тела имперца — и раненый пилот, воспользовавшись ситуацией и не обращая внимания на сжигаемый кислотой доспех, извернулся — достав пистолет, расстрелял нападающих. Вскочив на ноги, он осмотрелся — Вадим сквозь разбитое забрало успел увидеть длинный застарелый шрам через все лицо пилота. Но доспехи имперца плавились от кислоты, голубая полоска визора пошла рябью и мигнув в последний раз, потухла — имперец прокатился по фюзеляжу и кулем упав на дорогу, застыл, нелепо подогнув под себя руки.
Вадим одним прыжком — который ни за что не смог бы выполнить еще пять минут назад, в той, прошлой жизни, — заскочил на крыло. Подобрав винтовку пилота, он спрыгнул с фюзеляжа — зашипев от боли в ноге и торопливо похромал прочь, постепенно ускоряясь. Перепрыгивая через дымящиеся комья земли, плавящийся асфальт и ошметки погребенной под машиной твари, Вадим уже не видел, как по доспеху пилота прошли голубоватые искорки — перезагрузилась, переходя на аварийный режим система жизнеобеспечения, и раны пилота начало щедро заливать биогелем.
Вадим уже забежал в соседний двор с детским садом, где сейчас находилась его дочь. К счастью, этот двор не оказался на пути выбравшихся из кокона атакующих тварей — здесь их было совсем немного. Выскочив из-за угла, Вадим увидел перегородивший ворота детского сада полицейский УАЗ с мигающим проблесковым маячком. Рядом, в россыпи латунных гильз, лежало два изорванных тела в серой форме. Последний оставшийся в живых полицейский — невероятно толстый сержант, с розовыми бульдожьими щеками, одна из которых была разорвана до кости, отступал к дверям детского садика, отчаянно отстреливаясь.
Перехватив оружие, Вадим торопливо его осмотрел — «Коготь-3М», легкая штурмовая винтовка, стандартное вооружение пилотов тактической авиации. Индикатор на рукояти коротко мигнул синим, не создав отблеска света. Вадим только порадовался, что приобрел статус кандидата на имперское гражданство, сдав биометрические данные в банк ДНК — иначе пользоваться имперским оружием он бы просто не смог.
Вскинув винтовку к плечу, Вадим попытался приноровиться к оружию. Прицельная планка отсутствовала — стрельба из винтовки осуществлялась в интеграции с прицельным комплексом, но его сейчас у мужчины не могло быть в принципе — поэтому приходилось исходить из наличных возможностей.
Между тем у входа в детский сад полицейский, выпустив за несколько секунд длинной очередью последний магазин, перехватил короткий автомат и от отчаяния швырнул его в неумолимо наползающих тварей. Глухо закричав, сержант закрыл глаза — чтобы не видеть последнего удара. Зашелестели, раскрываясь, стремительно приближающиеся жвалы — но тушу ближайшего членистоногого откинуло попаданиями — Вадим начал стрелять. С пронзительным звуком импульсные заряды рвали тела чужих, прошивая хитиновые панцири насквозь и взметаясь крошкой стен.
Полицейский обессиленно рухнул на колени, но Вадим был уже рядом — сунув ему в руки свой дробовик, он рванул сержанта за плечо — коротко крякнув, сплюнув густую кровь, тот поднялся.
— Держи дверь! — Вадим бросил истекающему кровью полицейскому коробку с патронами, уже забегая по лестнице. Когда он вломился в группу, воспитательница — совсем молоденькая девушка — пронзительно закричала от испуга, а следом заголосили и собравшиеся дети. Вадим коротко осмотревшись, представил себя со стороны — порванная, сточенная во время полетов об асфальт в клочья одежда, сожженные кислотой рукава и кожа на руках, окровавленное лицо. Только теперь он почувствовал, что горячие струйки все еще стекают по щеке на шею из разбитой брови.
— Спокойно! — поднял мужчина руку.
— Папа! — узнала его дочка, бросившись к нему и обнимая за ногу.
«Пойдем малыш, нам пора» — хотел было сказать Вадим, которые последние несколько минут действовал без
