— Почему им не сказал правду? — она чувствовала купол заглушки над ними, но все равно говорила тихо.
— Потому что после невесомого сна невозможно что-то запомнить. А я ведь был в нем, помнишь?
Селетта понуро копалась в телефоне, когда Триста вошла в их хижину.
— За какую злую душу нас не отпустили домой? Здесь ни связи, ни ванной, ни туалета нормального! — будто только ее и ждав, завозмущалась староста и картинно откинула телефон в сторону. — Скука смертная! У вас-то хоть что-то интересное было?
— Да нет. Рэйнер все равно ничего не помнит, вот его и не стали долго мучить, — как можно более непринужденно отмахнулась Триста и повесила на крючок куртку.
Селетта тяжко вздохнула.
— Блин! Завтра ведь День Мира, а я речь не подготовила, — вдруг спохватилась она, выпрямившись. Немного подумав, расслабилась. — Хотя, мне наверняка уже нашли замену.
За всей этой суетой главный праздник Сансарии как-то незаметно затерялся в памяти. Каждый год мама запекала картофельные шарики, а Триста с сёстрами стругали салаты, ругаясь, кому достанется резать лук. Ближе к вечеру папа приносил с рыбалки несколько больших рыбин, которые они готовили на углях с пряными специями. Да… День Мира всегда ассоциировался у Тристы с чём-то домашним и вкусным, но сейчас она не почувствовала никакого предвкушения.
— А где Хэйс?
В последний раз они были все вместе, но к Ионике пустили только Тристу.
— Откуда мне знать? — фыркнула Селетта. — Наверное, выполняет какие-то свои шаманские дела. Он же мне ничего не рассказывает.
Больше Селетта разговаривать не торопилась и неотрывно смотрела на потухающий огонь. Триста тоже немного на него посмотрела, но делать ей это надоело быстро. Спать совсем не хотелось, а больше в четырёх стенах заняться было откровенно нечем. Староста тоже вскоре поняла эту истину и залезла под одеяло. Постельное белье пахло хвоей. Триста зарыла в него лицо и попыталась представить, как ее душа путешествует по миру.
В дверь постучали, когда она уже устала возиться с боку на бок. Девушки переглянулись.
— Я в одних трусах, — прерывая все возмущения, сообщила Селетта.
На пороге никого не оказалось. Триста выглянула, посмотрела по сторонам, но снаружи было пусто.
— Кто там был? — шепнула староста.
— Да вроде… — Триста запнулась, заметив мигающий огонёк фонарика впереди. — Э…
Не выдержав, Селетта вскочила с кровати и, завернувшись в одеяло, подбежала ближе. Они молча наблюдали за странным миганием до тех пор, пока фонарик окончательно не потух.
— Это что было?
— Мне-то откуда знать?
Триста еще какое-то время вглядывалась в горизонт, а когда обернулась, Селетта уже натягивала джинсы, прыгая на одной ноге.
Они старались не шуметь. По крайней мере, Триста старалась, Селетта же топала вперёд, рассуждая вслух:
— Может, они ушли уже? Разбудили и сбежали, а мы искать их поперлись! — она шмыгнула носом и добавила: — Если так, то Хэйс у меня точно попляшет. Вот заявимся к нему домой…
— А дальше что? — в принципе, они обе не были уверены, что именно он был зачинщиком, но заочно придерживались единственной разумной точки зрения.
— Придумаю. А ты не зевай, лучше по сторонам смотри.
Впрочем, нападать из укрытия на них никто не собирался. Хэйс сидел в снегу и над чем-то весело смеялся вместе с валяющимся рядом Рэйнером, а, заметив их, вдруг переменился в лице, вскочил и потянул Фолльта следом. Едва держась на ногах, они рванули прочь, не переставая хохотать и оглядываться, а потом скрылись за каменным выступом. Триста даже не успела придумать оправдание этому поведению, как поняла, что Селетта уже рванула следом, прикрикивая:
— А ну, стоять!
Снег залетал в осенние ботинки, мороз мешал нормально дышать, но ребяческое веселье подогревало бежать быстрее. Селетта неслась впереди, а потому именно на нее пришелся первый удар.
— В яблочко! — обрадовался Хэйс и отбил ладонь стрелявшему Рэйнеру. Они совершенно неожиданно выскочили на их пути.
Селетта даже не успела отплеваться от прилетевшего в лицо снега, как попала под град снарядов. Парни беззастенчиво пользовались рунами, швыряя с полдюжины снежков за раз. Триста, не оставшаяся в стороне, попыталась отбить удар порталом, но снежки летели со всех сторон, и толку от него было мало. Придя, наконец, в себя, Селетта выстроила вокруг них призрачный щит и прокричала ошалело:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Так нечестно! Рунами пользоваться нельзя!
— Кто сказал? — весело спросил Хэйс и, натянув тетиву, выпустил полупрозрачную стрелу. Щит лопнул словно мыльный пузырь.
— Ах, так?! — ахнула староста и вдруг преобразилась немыслимым образом.
Впервые Триста видела ее такой: взбудораженной и какой-то заострённой, заряженной на бой. Селетта приосанилась, сверкнула глазами и начала чертить руны с немыслимой скоростью. Даже в мыслях у Тристы не всегда выходило рисовать так быстро и четко.
Теперь сложно было понять, чьи снаряды летали в воздухе. Селетта, словно дикая кошка, прыгала из стороны в сторону, то выставляя щиты, то обстреливая противников снежковой очередью. Триста старалась не отставать, но адреналина в ее крови было заметно меньше — хотелось больше не схлопотать снежком в глаз, чем обстрелять противников.
Как-то незаметно они разделились на воюющие пары, и теперь весь ее удар приходился только на Рэйнера. Точнее, его удар приходился на нее. Рэйнер Тристу совсем не жалел, снежки у него были плотные, ударяли больно и пару раз даже сбили с ног. Это злило и заряжало отвечать ожесточённее.
Не сразу Триста поняла, что они уже давно не стоят на месте. Селетта вместе с Хэйсом остались где-то за спиной, а они вдвоем двигались дальше от деревни. Усталость накатывала волнами, наливая мышцы свинцом. Триста все ещё пыталась отвечать, хоть и делала это на остатках сил. Рэйнер тоже заметно подустал, но все равно на заключительном раунде умудрился попасть в лицо. Это и стало последней каплей.
Он подогнулся словно тростинка, когда Триста с воинственным воем кинулась ему на грудь. Оба, кажется, этого не ожидали, но еще неожиданней стал склон, с которого они кубарем полетели вниз.
Стало тихо, только тяжелое ошеломленное дыхание резало воздух.
— Проклятые души… — прохрипел Рэйнер, сморщившись то ли от приземления, то ли от тяжести навалившегося на него тела.
Триста опасливо приподнялась, уже ожидая продолжения гневной тирады, но ее не последовало. Напротив, Рэйнер смотрел внимательно и спокойно, и так долго, что девушка начала понемногу переживать, не ударился ли он попутно головой. А, насмотревшись, медленно моргнул и опустил веки, выдохнув напоследок:
— У тебя такие глаза… никогда на замечал.
— Какие?
Триста так и не дождалась ответа — ровное горячее дыхание щекотало кончик носа. Тихо рассмеявшись, Триста скатилась с уснувшего парня и развалилась рядом. Рука сама отыскала мужскую ладонь. Теплую и живую.
— Эй! Вы где? — окрикнул их Хэйс, когда от согревающей руны уже успел подтаять снег вокруг.
Триста нехотя разлепила глаза и увидела их наверху склона. Подняла свободную руку.
— Тут! Спускайтесь, нужна ваша помощь!
Глава 16. Утро доброе!
Мисси тен Лойчи не кричала. О, нет, ее тон, пропитанный ледяным спокойствием, был далек от крика, но вводил в ступор похлеще ора во всю глотку.
— Можно узнать, кто конкретно вас нанял присматривать за мистером тин Фолльтом? Что-то я совсем не помню, чтобы отдавала такое поручение, да еще и студенткам, обязанным посещать учебные занятия.
Девушки пристыженно молчали. Что можно, вообще, говорить в такой ситуации?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Утро в деревне Аттури началось с раннего пробуждения и взволнованного Таши. А потом были быстрые сборы, пустой снежный двор и портал в Альфар. Возвращались они, кстати, только вдвоем и сразу же отправились в кабинет директрисы.
— Или думаете, ваше прошение о подготовке, мисс тен Одри, я просто подпишу и закрою глаза на этот побег? Вы слишком сильно преувеличиваете полномочия старосты и слишком нахально относитесь к своим обязанностям. Я уже молчу про чуть было не сорвавшийся концерт на День Мира.
