— Не верю я в такие совпадения, Курсант. Расколите вы эту мразь! Неужели работать разучились?
— Ждем анализ почвы, посмотрим, что он покажет, оттуда уже будем отталкиваться.
— Логично, но я бы засунул его в пресс-хату, быстро бы тогда запел.
— Ты же помнишь, что дело у Москвича. Неизвестно, как там в столице такие проблемы решают. Никто о таком даже заикаться не будет.
— Ладно, как что изменится, дай знать.
— Да помню я про тебя, в сотый раз мне уже это говоришь.
— Тебе не понять, – махнул на меня рукой Гоша, снова посерев. – У тебя нет детей. Ни у кого не было такой умницы. Только моя девочка…
Тут ко мне подскочил официант:
— Я нашел вам столик, пройдемте со мной, пожалуйста…
— Денег с него не бери, — сказал Гоша официанту, кивнув на меня. — За мой счет.
— Будет сделано.
— Погоди, — замотал я головой. — Я уж как-нибудь сам расплачусь. Взяток не беру. Не научился пока.
— Это не взятка, а дружеский жест. Тебе вон богиню еще окучивать. Что ты на зарплату ментовскую ей предложишь из меню? Толченую картошку? Так что давай, не выделывайся.
— И все-таки я расплачусь сам.
— Так, Лешик, — Гоша обратился к официанту. — Если хоть копейку возьмешь с него, другую работу искать будешь. Понял? И принеси им фирменные отбивные из баранины. А остальное, что закажут.
Столик, что был рассчитан на четверых, нам достался в “тихом” местечке у окна.
— Что так долго? — спросила Света, усаживаясь на стул с бархатистым сиденьем и изогнутой спинкой.
— Извини. Друга встретил. Он все угостить меня пытается.
— Мы будем не одни? — разочарованно проговорила Света.
— Одни. Просто, боюсь, что он уже с официантами договорился, что счет оплатит.
— Не стоило, я привыкла сама за себя платить.
— Сегодня не получится, — улыбнулся я. — Друг очень упрямый. Как Горохов.
— Упрямее Горохова людей я не встречала, — Света на секунду задумалась. — Он человек, конечно, правильный, но иногда перегибает. Если поставил себе цель, то идет напролом. Для него мир делится на черное и белое. На хороших и плохих. А ведь бывает серое и нейтральное. Однако такого он не признает.
— Мне кажется, он отличный спец, а недостатки есть у всех, — попробовал вступиться я за москвича, – у всех. Давай не будем о работе, мне и так уже все это снится.
— Интересно… А какой у тебя недостаток? — Света хитро прищурилась, не отрывая от меня взгляда.
Вот блин… Я чувствовал себя, будто на собеседовании. Что за странные вопросики? Психологи немного не такие, как все?
— Не знаю, — пожал я плечами, но моя ложь не прокатила.
— У всех есть недостатки, — Света продолжала настойчиво на меня смотреть.
— Ну-у… — я задумался, выискивая свои темные стороны, чтобы одну из них (естественно, самую безобидную) слить. — Бывает, что приходится врать… Точно. Я врун! Не как барон Мюнхаузен или капитан Врунгель, но иногда проскальзывает грешок.
— А зачем ты врешь?
Я призадумался над ответом. Не скажу же я ей, что попал в семидесятые совсем из другого времени. Хотя в последние дни мне казалось, что я всегда был Андреем Петровым, а жизнь майора Нагорного была сном, который я постепенно забывал. Даже Новоульяновск теперь мне казался Родиной. Хотя родился я и вырос в детдоме, совсем в другом городе.
— Ну не знаю, чаще всего по работе приходится, — пожал я плечами. — А у тебя какие недостатки? — перешел я в атаку, вспомнив, что лучшая защита — это хорошо подготовленное нападение.
— Расслабься, — хохотнула Света. — Ты не на допросе. Я пошутила. На вопрос не обязательно было отвечать. Но ты признал свои недостатки. Это похвально.
— Я прошел какую-то проверку? И теперь посвящен в клан?
— Вроде того…
Официант принес нам заказ, выставив с серебристого подноса пару салатов, фирменные отбивные, шашлык, нарезку фруктов и бутылку красного вина.
Меню советских ресторанов не отличалось разнообразием, было гораздо проще современного. В них даже можно было заказать пельмени. Но я не гурман, трюфели, фугу и прочие лобстеры мне по барабану. А вот мясо я обожаю. Как говорится, лучшая рыба – это колбаса, а лучшая колбаса – это чулок с деньгами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Алексей откупорил бутылку и учтиво разлил нам вино.
— За что выпьем? — Света подняла бокал.
— Давай за знакомство, хотя я тебя месяц знаю, но такое ощущение, что познакомился только что.
Наши бокалы звякнули.
Тем временем за соседними столиками подвыпившая компания отмечала юбилей какого-то шишки. Среди гостей две дородные тети оказались в абсолютно одинаковых платьях, похожих на голубые занавески, что волочились длинным подолом за ними по паркету.
Мы стали с интересом за ними наблюдать. Тети сделали вид, что очень рады друг друга видеть. Улыбались, мило щебетали комплименты по поводу новых шикарных одеяний друг другу. Но по напряжению в их жестах и наморщенным лбам было очевидно, что они готовы друг друга задушить.
Наконец одна из них не выдержала и, отойдя в сторону (очутилась как раз возле нашего столика), незаметно подозвала официанта и, озираясь, заговорщически проговорила ему на ухо так, что нам было прекрасно слышно:
— Уважаемый, вы не могли бы что-нибудь сделать с этим безобразием, — она украдкой показала на соперницу.
— Вы имеете в виду даму в таком же платье, как у вас?
— Да, я готова вам даже заплатить, — женщина запустила холеную руку в лакированную сумочку с текстурой крокодиловой кожи. Кожзама в СССР еще не было, получается, что сумочка действительно была из натурального Гены.
— Но что же я могу поделать? — развел руками Алексей.
— Не могли бы вы как-нибудь нечаянно испортить это платье. Вино на него пролить, кусок торта опрокинуть? Вот вам за это пятьдесят рублей…
— Да вы что? — пучил глазки официант. — Как я могу покуситься на платье самой Барсуковой? Вы же знаете, кто ее муж?
— А вы умеете торговаться, — улыбнулась заговорщица, — вот вам еще пятьдесят рублей сверху. Ну так что? Договорились?
— Нет уж увольте! — официант просяще прижал к руки к груди. — Не могу я так поступить, тем более, что Барсукова буквально полчаса назад предлагала мне за то же самое действие в отношении вашего прекрасного платья сумму вдвое больше…
Заговорщица задохнулась. Прежде чем она смогла вымолвить хоть слово, официант сумел быстренько от нее улизнуть.
Придя в себя, дамочка топнула и, не долго думая, решительным шагом направилась к сопернице. Подошла к столу, взяла бокал кровавого вина и демонстративно вылила ей на платье. Развернулась и, под оханья и аханья гостей и жертвы, гордо вздернув голову, направилась к выходу. Праздник удался. Такой юбилей навсегда им запомнится.
— Привет, Петров! — чья-то тяжелая рука хлопнула меня сзади по плечу.
Я обернулся. Надо мной нависал Дубов. И он явно собирался сделать так, чтобы наш со Светланой разговор так и не успел развиться.
— Здравствуйте, — это он уже обратился к Свете. — Не возражаете, если я на минуту присяду?
Не дожидаясь ответа, он плюхнулся на пустой стул:
— Не думал, что ты любишь по ресторанам ходить.
— Здравствуйте, Глеб Львович. Бываю здесь, но редко, — уклончиво ответил я.
На завсегдатая ресторана я не был похож. Простые шерстяные брюки, хлопковая рубашка в крупную клетку, изрядно поношенные, но начищенные до блеска ботинки.
— Я не с претензией, — уже миролюбиво проговорил Дубов. — Сам в молодости любил кутить в подобных заведениях. Эх… Помню, половину зарплаты на это дело спускал. Дурак был.
— Ну, я смотрю, Глеб Львович, вы и сейчас любитель покуражиться, — улыбнулся я и кивнул на столик, который был закреплен за прокурорским. Там хихикали две девицы эффектной наружности возраста позднего студенчества. Тугие округлости сверкающих ляжек в капроне были едва прикрыты мини-юбками, притягивая взоры всех окрестных мужиков. Один за соседним столиком даже получил звонкого леща от жены за то, что слишком часто вертел головой в их сторону и чуть салатом не подавился, когда одна из девиц перекидывала ногу на ногу. Приемчик Шерон затронул его основной инстинкт.
