За стеклом старого коричневого серванта, покрывшегося толстым слоем пыли, лежали бумаги, альбом со старыми фотографиями, пожелтевшими от времени, горкой наложенная посуда.
Я открыла альбом, вложив в него несколько выпавших фотографий: вся жизнь человека запечатлена в одном месте.
Я обратила внимание на фотографию деда Мансура в молодости.
Красивый какой был! Чёрные густые волосы, ямочка на подбородке.
А это что за девушка с ним стоит на снимке? Аааа, так вот же она, и здесь — на портрете рядом с ним в национальном свадебном платье. Оно закрытое везде, рукава длинные, воротничок на всё горло, поверх корсета накидка из алого материала, на голове вместо фаты красиво повязан белый атласный платок.
Лицо у его жены славянское, несмотря на традиционную национальную одежду.
А вот фото девочки-подростка лет пятнадцати. Рыженькая такая, на меня немного смахивает. Надпись сзади фото гласила: «Любимому дедушке от внучки Лауры».
В противоположной стороне от серванта стоял письменный старый стол, поцарапанный и замазанный сбоку чернилами.
Я подошла к столу и открыла выдвижной ящик. В нём лежали какие-то документы и паспорта. Один из паспортов выделялся красивой гламурной обложкой.
Моя рука потянулась именно к нему. Открыв паспорт, я обомлела! На нём была вклеена моя фотография, а имя под ней, написанное чётким шрифтом, чёрным по белому — Ангелина. Субботина Ангелина Александровна.
Боже мой! Это же мой паспорт! Мои руки затряслись, голова закружилась от переживаний, и я чуть снова не упала в обморок. Глубокий вдох-выдох! Снова вдох! Мне нужно взять себя в руки.
Итак, если я Ангелина, а дед сказал, что документов при мне не было, значит, он мне нагло соврал. Для чего? Конечно, чтобы держать меня в рабстве.
Вот подлец!
Я спрятала паспорт в карман своей вязаной шерстяной кофты, доставшейся мне по наследству от бывшей жены Мансура. Пойду в свою комнату и пока ему не буду ничего говорить про найденный документ. Так будет лучше.
Мансур вернулся домой с озадаченным видом, видимо, обдумывал, как сказать мне о вынесенном вердикте.
— Всё решено. Будет свадьба через неделю. С муллой договорился, он одобрил.
— Хорошо вы всё обстряпали, не спросив моего согласия, — дерзнула я высказаться по этому поводу.
— Мы же уже это обсуждали! Выхода у нас нет! Вы согрешили с Анзором, значит, будет свадьба. Несчастный Султан! Как же он был расстроен! Его старший сын, первенец, и будет вынужден жениться на такой падшей женщине, как ты! Ты подумала, как он будет смотреть в глаза родителям благочестивой мусульманки Фатимы, с которой Анзор был посватан? Знал бы я, что спасаю тогда чудовище, лучше бы оставил тебя там подыхать, как больную овцу!
— Вот и правильно! Я вас не заставляла себя спасать! Лучше бы мне умереть, чем жить у вас в рабстве и по вашим дурацким правилам! Мы не в средневековье живём, чтобы считать грехом притяжение двух людей! Мы с Анзором не изменяли никому, не обманывали, не воровали и не убивали!
— Вы предали нашу веру и законы!
— Я вообще не верю в Бога! Я атеист! — выпалила я сгоряча.
— О, Аллах! Прости речи этой неверной! Лучше бы ты меня сделал глухим, чем я услышал такое! — взмолился Мансур, поднимая руки вверх.
Он был зол на меня, как никогда.
— Чтобы я больше не слышал от тебя подобных слов! Иди с моих глаз долой! Посиди и подумай! — гневно прокричал дед. — Завтра тебя будем знакомить с родителями Анзора, приведи себя в порядок.
Мансур пошёл в свою комнату, раскрыл старенький шифоньер и достал оттуда несколько платьев. Одно из них было национальное, два обычных.
— Вот, иди примерь! Думаю, они тебе подойдут, — швырнул небрежно их на кровать дед.
Я промолчала, ибо не знала, что отвечать и что делать дальше. Мысли путались, страх предстоящей свадьбы пугал почти также, как смерть. Потому что, в моём понимании, прожить такую грустную жизнь в горах, что мне предрекали, равносильно убийству.
Сродни уничтожению моих надежд на то, что я вспомню всю свою жизнь, что выйду замуж по любви, что буду счастлива там, где мне предназначено прожить, и в той культуре, которая близка моему мировоззрению.
Мне не остаётся ничего другого, как бежать этой ночью. Я не знаю, смогу ли найти дорогу до автобусной остановки, и не нападут ли на меня дикие звери, но другого выхода у меня нет.
Бежать! Кажется, эта мысль ко мне приходит не впервой. Когда-то я уже убегала, точно. Вот только от кого или от чего?
Я собрала небольшую сумку с вещами, положила лепёшку с сыром и бутылку воды — на первое время достаточно еды, чтобы перекусить. Паспорт спрятала поглубже. Мне ещё понадобятся деньги, как минимум, на дорогу.
Главное — добраться без проблем до города, а там зайду в полицейское отделение и всё расскажу, показав паспорт. Скажу, что потерялась и выпала из реальности, что у меня амнезия. Но, скорее всего, меня давно ищут, и обязательно найдут!
С приходом осени, в горах стало холодать. Если днём бывало ещё жарко, и солнышко грело на всю катушку, то ночью прохлада заставляла покрываться мурашками и стучать зубами от мёрзлого воздуха. В горной местности само по себе свежо, и чем выше, тем холоднее.
Я оделась потеплее, и, как только дед Мансур заснул (что я поняла по издававшемуся из его комнаты громкому храпу), и я потихоньку, практически на цыпочках, стала выдвигаться из дома.
Сначала я шла медленно, чтобы не поняли собаки и не залаяли, разбудив деда. Спустившись по тропинке к ручью, я с ним попрощалась:
— Прощай, родник! Ты мне запомнишься надолго. Пусть твои хрустальные воды будут неиссякаемы и дарят свежесть заблудшим путникам и местным жителям!
Анзора я тоже не забуду, он такой хороший человек! Он достоин лучшей жены, чем я. Он верующий мусульманин, я атеистка. Что между нами может быть общего? Только то, что он красивый парень, а я девушка, которая ему нравится? Нам никогда не быть вместе, потому что у нас разная культура, обычаи.
Мы с ним, как огонь и вода, будем тушить и испарять, спорить и ругаться, доказывая свою правду, которая у каждого своя.
Я шла, обдумывая всё, что со мной произошло за эти пару месяцев, и просто ужасалась. Как я могла раньше не понять, что дед Мансур меня обманывает? Он специально спрятал мой паспорт и не вёл меня в больницу и полицию, чтобы я ему помогала по дому и скрасила одиночество. Он ни на минуту не задумался, какого мне, потерявшей память, начинать жизнь с нуля на новом месте? И уж, тем более, он не подумал о моих родных, которые, наверное, с ног сбились, чтобы меня найти!
— Эгоист! — прошептала я, стиснув зубы от злости.
Я шла по проторенной тропинке вниз горы, зная, что когда-нибудь она приведёт к нужному месту. Возможно, я успею на первый утренний рейс до Нальчика.
Несмотря на стужу, окружавшую меня, я ощущала сильный жар во всех конечностях, видимо, кровь прилила к ним от стресса, и мой организм вошёл в режим «бей или беги».
Где-то недалеко завыли волки, нагоняя в моей душе леденящий ужас. Чтобы защититься, у меня нет с собой даже ножа, не говоря уже об огнестрельном оружии.
Я прибавила шаг, почти бежала. Неожиданно мой слух уловил бешеный собачий лай. Да это же дед Мансур проснулся! Он, наверное, заметил моё отсутствие и погнался с псами-охранниками вслед за мной.
Я побежала быстрее, но кочки и ямки на моём пути не давали развить нужную скорость, чтобы оторваться от погони.
Задыхаясь, я взмолилась, даже будучи неверующей: Господи! Помоги мне! Не оставь мою просьбу, спаси!
Бог опять мне не помог, потому что далее я услыхала приближение Мансура по его грубому зычному голосу. Он закричал во всё горло:
— Лаура! Остановись! Иначе я тебя убью! Ради Аллаха! Я говорю правду, тебе конец!
Глава 24. Анзор
Голос Мансура и лай здоровенных алабаев слышались всё ближе и ближе. И, вот — уже он сам, находился на расстоянии пяти метров от меня. Бежать дальше было бесполезно, я понимала, что это фиаско! Я поймана, не пройдя даже половины назначенного пути. Побег не удался!
