жертвами полной силы наркотика. Они крепко спали несколько часов.
Монк, будучи почти таким же крепким, как и горилла, на которую он был физически похож, проснулся первым. Он открыл свои маленькие глаза, но сразу же плотно их закрыл.
— Меня ударили топором по голове, — слабо пробормотал он.
Он попытался поднять руку, чтобы посмотреть, что же вызвало такую невыносимую боль в голове. Он обнаружил, что его запястья были связаны ремнями из лосиной кожи. Более того, они были прикованы к полу цепью длиной примерно в два фута. Монк попытался освободиться, но безуспешно.
В конце концов он пришел к выводу, что его голова, в конце концов, не была повреждена внешне.
— Снотворное, — пробормотал он. — Вот откуда взялась боль.
Он оглядел комнату. В комнате не было окон; она была построена из бревен, с тяжелой дверью. Потолок, казалось, тоже был из бревен, покрытых грязью. Это место было намного больше, чем камера в посте конной полиции.
Единственной мебелью была встроенная койка, которая находилась на высоте четырех футов над полом.
Монк, сидя, не мог видеть, что было на койке.
Хэм лежал рядом, также связанный и прикованный к полу. Он слабо храпел.
Удалось перевернуться, Монк дотянулся до Хэма и толкнул его носком ноги. Тот не отреагировал, и он пнул его сильнее.
Хэм застонал, а затем слабо взвыл: — Моя голова! — Он заерзал, сумел сесть и огляделся. — Боже мой, нас перевезли!
— Где мы? — спросил Монк.
— Откуда я знаю? — резко ответил Хэм, а затем попытался схватиться за болящую голову. Цепи не дали ему этого сделать.
Монк прислушался. Что-то было не так. Вдруг он понял. Крики и вой бури! Их больше не было слышно.
— Мы пролежали здесь довольно долго, — решил он вслух. — Скажи, где мы, черт возьми, можем быть?
Голос, которого ни Монк, ни Хэм никогда раньше не слышали, ответил: — Я вам этого не скажу.
* * *
И скромный химик, и нарядный адвокат попытались вскочить. Цепи удерживали их на месте.
Голос, доносившийся с койки, заговорил снова. — Если вы подниметесь как можно выше, а я перевернусь настолько, насколько позволяют цепи, мы, возможно, сможем увидеть друг друга.
Монк и Хэм последовали совету.
На койке появился человек. Его лодыжки и запястья были связаны, а он сам прикован к стене.
Монк и Хэм одновременно ахнули от ужаса. Удар, нанесенный увиденным, заставил обоих опуститься на пол.
Человек на койке тоже рухнул, как будто попытка слегка приподняться отняла у него все силы.
Они больше не могли видеть друг друга. Но перед глазами помощников Дока Сэвиджа все еще плыло изображение головы мужчины.
У мужчины не было лица!
Монк задрожал, затем закрыл глаза, как будто пытаясь избавиться от этого видения.
Большая часть плоти на лице мужчины на койке исчезла — буквально съедена. На его лбу были видны голые кости. Удивительно, что кто-то мог жить в таком состоянии. Поразительно, что несчастный мог говорить с относительной легкостью.
Оба заметили, что глаза безликого человека не были затронуты ужасом, который поглотил часть его черт.
В течение двадцати или тридцати секунд тишины, в которой слышно было, как падает булавка, никто ничего не говорил.
— Я, наверное, выгляжу ужасно, — слабо сказал человек на койке.
— Что это было? — спросил Хэм.
— Кислота, — ответил слабый голос. — Они капали ее на мое лицо, каплю за каплей. Это было больно — ужасно больно. Я почти терял сознание каждый раз, когда капала капля.
Монк, с трудом подбирая слова, спросил: — Ваши глаза — в порядке?
— О, да, они их спасли. Понимаете, я знаю, где находится то, что им нужно. Поэтому они оставили мне глаза, чтобы я мог привести их к месту.
— Пытки! — пробормотал Монк.
— Ад! — сказал мужчина на койке. — Вот что это было.
Монк и Хэм обменялись многозначительными взглядами, затем кивнули. Оба пришли к одному и тому же выводу.
— Бен Лейн! — позвал Монк.
— Да, — сказал человек без лица. — Это мое имя. А вы кто такие?
Монк представил себя и своего товарища, закончив: — Мы двое из команды Дока Сэвиджа.
— Док Сэвидж! — радость прозвучала в слабом голосе Бена Лейна. — Он приехал на север? Где он?
— Хотелось бы знать, — простонал Хэм. — Последнее, что мы слышали от него, было по радио. Он был...
Хэм замолчал, когда из двери раздался скрежет; ее открывали. Ржавые петли издали металлический скрип.
Вошли люди — сначала двое, с винтовками наперевес и взведенными курками. За ними следовали еще четверо. Всего их было шестеро.
— Половина чертовой дюжины, — проворчал Монк.
Он не мог сильно ошибаться. Приземистые, широкие, неприятные на вид, отталкивающие запахом, ни один из них не мог похвастаться чистой кровью краснокожих индейцев, оливковых эскимосов или белых канадцев. На их лицах были шрамы от прошлых драк, а в глазах — уродливый блеск, скупой, знойный взгляд, который появляется от злых мыслей и порочной жизни.
— Люди Строама, — сказал Бен Лейн слабым голосом с койки.
* * *
Один человек, коренастый и зловонный, подошел и заглянул в койку.
— Какая чертова улыбка, месье, — пробормотал он с сильным акцентом.
— Ты получил то, что хотел, — сказал ему Бен Лейн. — Давай, перережь мне горло. Это в твоем стиле.
Другой проклял его хриплым голосом. — Мы оставим тебя в живых, месье. Может, ты дал нам неверную информацию, не так ли?
— Вы получили правду! — пробормотал Бен Лейн.
Неприглядный Монк нахмурился, и выражение его некрасивого лица стало настолько свирепым, что один из стрелков нервно отступил.
Итак, Строам заставил Бена Лейна раскрыть местонахождение того, что он хотел! Пытка — капли кислоты, разъедающие плоть лица Бена Лейна — увенчалась успехом.
Парень на койке отвернулся и обратился к одному из своих товарищей. — Кислота, у тебя есть? — спросил он.
Была извлечена толстостенная стеклянная бутылка вместе со стеклянной палочкой. Очевидно, процедура заключалась в том, чтобы окунуть палочку в кислоту и дать каплям стечь.
Говоривший присмотрелся к Монку, затем к Хэму. Непривлекательность Монка, казалось, заинтриговала его. Он указал на мохнатого химика.
— Сначала этот, — приказал он. — Кислота не сделает его лицо еще более отвратительным. Sacre bleu! Но она заставит его выкрикнуть правду.
Хэм, который обычно с
