Самое примечательное заключалось в том, что никто не спешил оказать Шхару помощь.
В которой он, без всякого сомнения, нуждался. Кошак истощал так, что рёбра его выгибались дугами, как шпангоуты у корабля. А шкура, превратившись из антрацитово-чёрной в тускло серую, между ними просто провисала. Но кошмарнее всего выглядели лапы. Подушечки на них не стёрлись — сточились до живого, сучащегося сукровицей и гноем мяса. И у шавера даже сил не осталось на то, чтобы втянуть обломанные едва не наполовину когти.
Арха, не зная за что в первую очередь хвататься, встала рядом с головой Шхара на колени, приложив ладонь к тощей, какую-то куриной, шее. Пульс бился, но неровно, сбоя, словно из последних сил. Рука лекарки сама собой потянулась к цепочке.
Но ведунья остановилась, закусив губу едва не до крови. И уставилась на Дана, хотя, конечно, он взгляда девушки под покрывалом разглядеть не мог.
Хаш-эд был мрачен. Он остановился в паре шагов от шавера и хмуро посматривал то на него, то на лекарку, то на жавшуюся у стен местную власть.
— Подожди, — едва слышно шепнул за спиной ведуньи Шай, — в истинной форме ты своей Жизнью ему не поможешь. Надо бы перекинуться…
Но как раз с перекидыванием наблюдались явные проблемы. Кажется, всего и дел-то — снять с ошейника амулет. Но ни старейшины, ни жрец этого точно делать не собирались.
— Он же умрёт так, — ещё тише, чем блондин, пробормотала ведунья, молча сглатывая слезы.
В данный момент ей было плевать на все пакости, которые Шхар натворить успел. Она только чувствовала под своей ладонью нервное рваное биение сердца. А видела исключительно подрагивающие, как будто он все ещё пытался бежать куда-то, лапы.
Тут Дан и заговорил, причём не на хашранском, а на местном. Говорил он медленно, с большими паузами, но чётко, глядя на старейшин набычившись, исподлобья.
— Я из рода Перворождённых, — неожиданно начал переводить Шай, за которым раньше лингвистических способностей девушка не замечала. — Вы вышли из Бездны и населили этот мир только по воле и дозволению нашему. Мы дали вам разум. Мы в праве его и отнять. Потому каждый из вас подчинится моему слову. Если тут тот, кто хочет оспорить его?
«Ну, все, приплыли…» — испуганно пискнул внутренний голос и притих. Собственно, с точки зрения лекарки, лучше ситуацию описать было невозможно. Весь её опыт общения с шаверами доказывал, что у этой расы, во-первых, начисто отсутствуют тормоза вместе с инстинктом самосохранения. Во-вторых, подчиняться они в принципе неспособны. А, в-третьих, раненую гордость они предпочитают лечить, отрывая голову ранившему. Ну, или пытаясь это сделать. Собственно, их больше интересовал процесс, а не результат.
Но эти шаверы сумели поразить ведунью до глубины души. Вместо того чтобы дружно кинуться на обнаглевшего хаш-эда, они, один за другом, вдруг молча опустились на колени, да ещё лбами в пол ткнулись.
Всё-таки нравы демонов ведунью иногда в тупик ставили. Вот как только она сталкивалась с этими самыми обычаями, присущими только им — так и ставили.
— Да будет так, — тихонько суфлировал блондин. — Перед вами брат моего брата, — вот тут Шай споткнулся, видимо решив, что ему примерещилось. — Гм… Да, точно. «Брат моего брата» — так и сказал. Значит, я могу говорить от лица ноун Ирраша. И повелеваю снять с этого шавера амулет до тех пор, пока ноун Ирраш не решит другого.
— Снимай и… лечи, — добавил Дан уже нормально, обращаясь к Архе.
Последнее слово он едва не выплюнул. Отошёл в сторону, мрачно наблюдая за ведуньей, пока Шай, не слишком вежливо выпроваживал лишних зрителей из зала.
Лишними оказались все местные.
* * *
Сказать, что демоны смотрели на Шхара неприязненно — это скромно преуменьшить. Дан, усевшийся в единственное нормальное кресло, уставился на кровать так, словно на ней не шавер лежал, а гниющий кусок мяса с копошащимися опарышами. Если Адин, стоявший в углу, мог испепелять взглядом, то вместо кошака образовалась бы уже кучка пепла. Ну а Шай просто мечтал, чтобы это недоразумение куда-нибудь делось.
Неудивительно, что братик Ирраша не столько пил бульон, чашку с которым заботливо придерживала Арха, сколько давился им. Лично ведунье на шавера было даже просто смотреть больно. Тощий, весь в синяках и ссадинах, которые сплошным узором пятнали сероватую кожу, с перевязанными руками и затравленным взглядом, он ничего, кроме жалости, у лекарки не вызывал.
И по её глубокому убеждению поведение остальных в данном случае выглядело как настоящий садизм. Но свои мысли ведунья предусмотрительно оставила при себе. Разрешили лечить — и на том спасибо.
— Рассказывай! — приказал Дан, видимо, исчерпавший терпение до донышка.
Шхар в очередной раз поперхнулся и, виновато глянув на Арху исподлобья, отвёл её руку вместе с чашкой в сторону.
— Он жив. И даже относительно цел, — бывший студент явно отличался недюжинным умом и начал с главного. — Я оставил его рядом с дорогой и дождался, пока Ирраша крестьяне нашли. Потом проследил за ними. Брата отвезли в небольшой замок на границе. Наш, хашранский, замок. Хозяйка его приняла охотно. Если он с вами не связался, то, думаю, Ир все ещё там.
Лорды на это заявление никак не отреагировали. Словно и неживые — замерли каменными статуями. Даже Адин остался бесстрастным — Арха не удержалась и глянула искоса. Но ни тени эмоции так и не заметила.
— Подробности! — потребовал Дан.
Шавер откашлялся — горло, пересушенное жаждой и сухим воздухом пустыни, не слишком охотно справлялось с привычными словами. Да к тому же Шхар явно нервничал.
— Переночевали в таверне, утром выехали — хотели осмотреть район рядом с Сухой Осокой. Местные говорили, что там видели светлых. Я шёл сбоку и чуть в стороне. Не знаю, как крылатым это удалось, но я их не почуял. Совсем не почуял. Мимо прошёл.
— Или не захотел заметить, — бросил Шай, глядя в окно.
— Тьмой клянусь, не заметил я их! — Шхар сжал кулаки, комкая покрывало. — Не увидел, не услышал, не почуял! Вообще ничего. Да почти весь отряд мимо их лёжки уже проехал. И тут солдату одному отлить приспичило. По-моему, Ирраш даже не засек, как Кудрявый спешился — он позади всех ехал. Вломился в кусты, а там светлые сидят. Вот тут все и завертелось. Меня первым и вырубили.
— Странно-то как, — ухмыльнулся Шай, по-прежнему глядя в окно. — С чего бы это?
— Может с того, что командовала ими арелим с серебряными крыльями?
Кто-то из демонов — кажется, Адин — громко втянул воздух сквозь зубы.
— Белая стена, говорите? — ни к кому не обращаясь, протянул Дан. — Ну да, стена…
— У него правда крылья серебряными были? — не удержавшись, тихо спросила Арха у Шхара.
Шавер отрицательно помотал головой.
— У неё. На нагруднике чеканка в виде крыльев, — пояснил он также тихо.
— Спецподразделение светлых, — добавил Адин как-то не слишком приязненно, — их с детства натаскивают.
— С-суки! — подытожил Шай.
— Я не слышал, чтобы раньше у них женщины были, — заметил Дан, проводя языком по зубам. — Если только…
— Эвейн ада Лаешь, — закончил синеглазик.
— Дерьмо! — поставил точку блондин и неожиданно со всей дури саданул кулаком в стену.
— А кто она такая?
Арха, конечно, понимала, что сейчас не самое лучшее время для здоровой любознательности, но любопытство оказалось сильнее здравомыслия. Правда, от её вопроса попросту отмахнулись.
— Дальше что было? — спросил Дан уже не так враждебно.
Его голос потеплел примерно на пару градусов.
— Когда я прочухался, то, собственно, уже все заканчивалось. Ирраш лежал в стороне. Кажется, арелим в него чем-то запустила, потому что у брата все лицо обожжено. Да и так, в драке ему досталось. Ну, пока светлые раненых дорезали, а крылатая что-то там командовала, я Ира за шиворот подальше в кусты утянул. Переждал, пока они не уберутся и сам в другую сторону пошёл.
— Зачем они раненых дорезали? — внезапно севшим почти как у Шхара голосом, каркнула Арха.
И на этот вопрос она ответа не получила. Только Дан как-то странно, но коротко глянул на лекарку.
— А мы тоже… с ранеными? — не унималась ведунья.
На этот раз в её сторону никто даже и не посмотрел.
В голове девушки что-то тихо, но отчётливо щёлкнуло. И то, о чём рассказал шавер, как будто другой стороной повернулось. Вот только что был интересный рассказ, про крылатых воительниц с серебряными крыльями, а оказалось…
Арха удивительно отчётливо увидела и Ирраша с обожжённым лицом и залитого кровью — его и чужой. Представила, как Шхар «пошёл» в другую сторону: громадная кошка, пятясь и рыча от натуги, волочит по земле неподатливое, тяжёлое, но ещё живое тело. Отпускает обмусоленный воротник, ложиться рядом, тяжело поводя боками и настороженно прислушиваясь. А потом тащит дальше. И так не один час. И даже не один день.
