— Да пойми же! Ты для меня была никем! Я тебя и не знал совсем! Какая-то полукровка, да ещё и вешающаяся на шею лорду! Вот почему я тебя должен жалеть?
— Угу, подлая и корыстная стерва, — кивнула лекарка. — А девочка из университета чем провинилась?
— Какая девочка? — опешил Шхар.
— Та, которую ты с лестницы спихнул. Кстати, ты не знаешь, что с ней случилось?
— Понятия не имею. Да и не я её толкал. Мне нужно было только твоё внимание привлечь.
— Ну, действительно, мелочь какая! — умилилась Арха. — Знаешь что, Шхар? Уйди куда-нибудь. И, желательно, подальше. А то ведь и ты мне никто. Почему я тебя жалеть должна?
Шавер помолчал, глядя на лекарку исподлобья. Но всё-таки поднялся и направился к двери.
— Погоди, — остановила его ведунья. — Ты Рахшу знаешь?
— Естественно. И — да. Это она мне объяснила, что Ирраш род до гибели доведёт. Понятия не имею, как ты это узнала, но все правда.
— М-да, кругом великосветские интриги. Какие во Тьму балы и важность, если я в этом ничего не понимаю?
Лекарка с силой потёрла виски. Голова не только налилась чугуном — внутри её ещё и что-то тяжело перекатывалось. Вполне возможно, что это просто мысли были.
* * *
Ирраш галантно придержал для Ллил калитку, ведущую из фруктового сада, и, не удержавшись, хмыкнул. Дом его благодетельницы весьма успешно справлялся с ролью укреплённого сооружения. Собственно, он представлял собой пятиэтажную башню с пристроенным к нему позднее крылом. Когда-то башен имелось аж две. Да только правая обвалилась под гнётом собственной ветхости ещё, наверное, при дедушке-лекаре. Или прадедушке? Главное, восстановить её никто не удосужился.
И вот этот бастион неприступности вместе с хозяйственными постройками, садом и огородом окружала такая же неприступная стена. Высотой примерно по грудь шаверу, сложенная из речных голышей без всякого раствора. А крепостные ворота сбили из жердин и повесили на ремённые петли. В общем, образчик инженерной и фортификационной мысли.
— Я очень вам благодарна за то, что вы решили меня проводить. Но это лишнее, наверное. Я вполне способна добраться и сама, — сообщила Ллил, проходя в услужливо открытую калитку.
— Не сомневаюсь, — буркнул Ирраш, поражаясь собственной галантности.
Девушка чуть заметно улыбнулась и бодро пошлёпала по утоптанной тропинке, лишь изредка постукивая впереди себя посохом. Дорогу эта блаженная явно знала. Да и деревня оказалась совсем рядом. Уже от самой «крепостной» стены можно было разглядеть беленькие домики с крестами внешних балок и низко нахлобученные остроугольные крыши, крытые пластами торфа.
— Я все спросить хотел, а где твои родители? — поинтересовался шавер, подстраиваясь к довольно широким шагам девушки. — Или ты одна?
— Не одна. Со мной в доме живут кухарка, служанка и её муж, который и за конюха, и за привратника. Правда, они уже старенькие совсем, — охотно ответила Ллил. — Ещё из деревни приходит девочка-посудомойка и прачка. А папа с мамой в столице. В смысле, в столицах — в разных.
— Не понял, — признался Ирраш.
— Просто папа у меня демон, а мама ишаим, — шавер от такой новости даже споткнулся на ровном месте. То, что девчонка бастард, он догадался ещё когда она представилась. Но помесь светлого с тёмным — это как-то… чересчур. — Вас это смущает?
— Н-нет, — неожиданно для себя же выдавил Ирраш. — У меня подруга вообще метис человека и шавера, да ещё и ведунья.
И вот когда он осознал, что ляпнул, демон споткнулся ещё раз. И снова хмыкнул, представив реакцию Архи на такое заявление. Долго бы она, наверное, глаза таращила. А потом ломанулась проверять, нет ли у него лихорадки.
— Только вроде у мельхольмов принято всю жизнь одной парой жить?
Иррашу самому показалось, что тему он свернул слишком резко. Но лучше уж так, чем её дальше развивать.
— Так он и создал, — легко подтвердила Ллил, улыбаясь неведомо чему. — Женился на дочке нашего соседа и уехал в столицу. У него там адвокатская практика. Между прочим, весьма успешная. Хотите, я адрес дам? Вдруг пригодиться?
— Обязательно. А мать?
— Мама тоже замужем. Живёт в Солинаре. У неё муж, кажется, военный. Впрочем, я могу и ошибаться.
— А ты, значит, здесь?
— А я здесь. И мне тут очень нравится. Папа поместьем не интересуется. Да и какое это поместье? Дом и две крохотные деревни. Ну, ещё пара хуторов в лесу — дровосеков и углежогов. Правда, у нас даже мельница своя есть, — похвасталась девушка. — И ещё большая ферма. Но они, конечно, не мне принадлежат. Поэтому дохода с такого имения никакого. Мы с хозяйства живём. Да крестьяне меня иногда за лечение чем-нибудь благодарят. Я и не отказываюсь.
— Что-то мне подсказывает, что если они отделывались простым «спасибо», то ты и тогда бы не отказалась, — буркнул Ирраш.
— Не отказалась, — кивнула девушка. — Я уже говорила, что тут ни лекарей, ни знахарей нет. И если я помочь могу, то почему мне этого не делать?
— Хоть бы деньги брала.
— Какие у крестьян деньги? — развеселилась Ллил. — Да и куда мне их тут девать?
— На книжки тратить! — невесть почему вдруг разозлился шавер. — Кстати, ты же говорила, что читала. И как это у тебя, интересно, получается?
— Надо было сказать «я слушала» или «я изучала»? — приподняла светлые бровки девица. — Согласитесь, это звучит дико. Я ведь среди зрячих живу. От калеки вы тоже навряд ли услышите что-нибудь вроде «доползу» или «докачусь». Они тоже «ходят».
— Я понял, дальше мысль можешь не развивать. А ещё ты самостоятельная, ни от кого не зависящая и бескорыстно творишь добро направо и налево. Кстати, о бескорыстие. Я тебе должен и очень много. Чем могу отплатить?
Ллил остановилась и обернулась к нему, напряжённо хмурясь и покусывая губу. Ирраш первый раз видел, как она сердится. И на его вкус зрелище было достойно того, чтобы его увидеть. Не потому, что шаверу понравилось девицу злить. А потому что губы у неё стали ярче и на бледной коже появился румянец. И ещё тёплый ветер тихонько раздувал лёгкие, похожие на пушинки одуванчика, пряди. Конечно, и крестьянский корсаж, плотно облегающий грудь, смотрелся очень мило. Да и юбка, просвеченная солнцем и намекающая на длинные ноги, тоже была ничего.
— Вы мне ничего не должны, — наконец, ответила девушка.
Голос у неё при этом звучал весьма напряжённо.
— В твоей запутанной родословной ни шаверов, ни людей не затесалось? — усмехнулся Ирраш. — Мне кажется, что вы с Архой точно потерянные сестры. Извини, малышка, но такой ответ не принимается. Сама понимаешь, у нас к долгам отношение особое.
— Если у вас особое отношения, то при чём тут я? Сами с Тьмой и договаривайтесь! — Ллил нахмурилась ещё сильнее.
— Нет, кис, меня такой расклад не устраивает.
Ирраш уже веселился вовсю, ухмыляясь в тридцать два зуба. Ему приходилось прилагать немалые усилия, чтобы голос оставался серьёзным.
— Я ничем вам помочь не могу. Разбирайтесь с вашими долгами сами.
— Зайчонок, ты же сама прекрасно понимаешь, что такой разговор ни к чему не приведёт.
— Вы специально?
— Что? — шавер даже брови изумлённо приподнял, хотя Ллил его мимику оценить и не могла.
— Называете меня так: малышка, киска, зайка?
— Специально, — сознался вредный демон. — Первый раз случайно вышло, потом решил проверить. Просто женщины делятся на два типа: те, которые от такого млеют, и те, кто оскорбляются. А ты их мимо ушей пропускаешь.
— И что это значит?
— То, что ты странная?
Иррашу показалось, что наступил тот самый момент, когда попытку можно и повторить. И, хотя кровати поблизости не имелось, в целом обстановка располагала. Солнышко, небо чистое, от недавно вспаханного поля пахнет влажной землёй и свежими побегами. А буквально в десятке шагов от них серебрилась осиновая рощица. Вполне себе сельская романтика.
Вот только так казалось ему одному.
Ллил в ответ лишь плечами пожала, развернулась и пошла по тропинке дальше.
Глава десятая
Настоящая выдержка — это когда вместо того, чтобы приголубить оппонента чем-нибудь тяжёлым, ты просто приподнимаешь бровь.
Из наблюдения императрицы Ишалы
Ирраш сидел под каким-то плетнём с угрожающе нависающими над его головой крынками и кувшинами, надетыми на ивовые шесты. И занимался очень полезным, а, главное, ответственным делом. Шавер плёл венок. Первых весенних фиалок он надрал здесь же, в аккуратном полисадничке возле дома, в котором Ллил врачевала ребёнка.
За цветы демон честно расплатился полуимпериалом, едва не доведя хозяйку палисадника до сердечного приступа. А, заодно, испугав до икоты её сторожевую шавку. Ир всего-то и рыкнул на разошедшуюся собаку. И та, пятясь задом, залезла под крыльцо, откуда и начала громко и проникновенно икать. Зато в придачу к фиалкам шавер, видимо, в знак уважения, получил ещё и бархатную ленту, обшитую по краю узеньким серебряным стежком. Видимо, роскошь по местным меркам, невероятная.
