Однако Моррис оказался не готов к тому, что собирался сказать ему друг.
— Я долго думал, Моррис, и, кажется, я нашел решение: я клонирую ДНК Тины, когда она еще не была заражена.
— Где ты собираешься его взять?
— Любой гражданин, достигший совершеннолетия, обязан сдать пробы ДНК в архив базы данных службы безопасности.
— Допустим. Чисто теоретически: тебе это удается, и ты выращиваешь клона. Но это будет юная особа, которая даже не подозревает о твоем существовании. Тебе тридцать восемь. А новую Кристину ничего с тобой не связывает, даже воспоминания. Как знать, может она не захочет полюбить тебя во второй раз.
— Я думал об этом, — сказал побледневший Ян — И предпринял кое-какие шаги. Два дня я работал над совершенно новым, я бы сказал, совершенным изобретением. Вчера я усыпил Кристину и вживил ей под кожу головы крошечное устройство, позволяющее считывать все эмоции, настроение, слова, копировать воспоминания. Все это передается и записывается в специальный прибор, который я вмонтировал в ее мобильный. Пока она живет, я буду записывать ее личность, чтобы передать той, которая займет ее место.
Моррис уставился на друга немигающим взглядом. Ему многое довелось слышать, но Ян сумел-таки его удивить.
— Это полный бред, Яни.
— Нет, не бред. Это соломинка, за которую я пытаюсь ухватиться, чтобы не потонуть в пучине безвыходной тоски. Это моя единственная надежда.
— Хорошо, что ты хоть это понимаешь, — вздохнул Моррис. — Но даже если все удастся: клонирование человека запрещено. Тебя посадят, а новую Кристину уничтожат. Таков закон.
— Дурацкий закон. Не понимаю его смысла.
— С моральной точки зрения, в нем как раз очень много смысла. Думаешь, люди не захотят жить вечно и не начнут клонировать себя после смерти? И зачем нужны дети, если можно клонировать себя столько раз, сколько заблагорассудится. Это против природы — хаос и утопия, полный крах нашего общества.
— У любого правила есть исключения. Мы с Тиной заслуживаем еще одного шанса.
— Но как ты намереваешься обойти закон?
— Ты можешь уничтожить всю информацию о болезни Кристины. Мы скроем ее смерть. Никто ни о чем не узнает.
Моррис закрыл глаза, пытаясь привести в порядок мысли, сумбурным комом сбившиеся в усталом мозгу. Что прикажете ответить в такой ситуации? Что испугался тюрьмы? Да, испугался. Хотя не настолько, чтобы пожертвовать дружбой. Но план Каспарова был настолько абсурден, что выдумать его мог только безумный гений, каким, собственно, Ян и являлся.
— Допустим, я соглашусь, — осторожно начал Моррис, — Но где ты раздобудешь образец ДНК? Или ты собираешься штурмом брать архив базы данных?
— Нет, — улыбнулся Ян. — Я все продумал. Ты дашь мне образец.
Моррис заметно побледнел, но всячески попытался скрыть свои эмоции под маской напускной иронии.
— Ты считаешь меня всемогущим? Откуда мне его взять?
— Не вешай мне лапшу на уши, Моррис, — глаза Яна потемнели. Моррису показалось, что он сошел с ума, однако размышления его были логичны как никогда.
— Ты наверняка проводишь анализ здоровых и зараженных клеток своих пациентов. Поэтому у тебя точно есть ее здоровая ДНК.
— Послушай…
Моррис оборвал свою речь на полуслове, когда увидел в руках Яна маленький пистолет. Взгляд его был жестким, без малейших признаков страха или колебания.
— Неужели ты сможешь выстрелить? — недоверчиво спросил Моррис и потер ладонью затекшие мышцы шеи. Происходящее вокруг казалось ему слегка нереальным, словно он очутился посреди сцены, где разыгрывался дикий нелепый фарс.
— В тебя — нет. А вот в себя запросто, — ответил Ян и положил пистолет рядом с собой на стол. Правая рука продолжала сжимать рукоятку оружия.
— Знаешь, ты псих, Яни. Я рекомендую тебе хорошего доктора.
— Образец ДНК и файл с историей болезни Кристины. И я уйду. — серьезно сказал Ян.
Моррис с жалостью посмотрел на друга, потом на пистолет, который он сжимал слегка вспотевшими пальцами, но поостерегся что-либо ответить. Он встал и подошел к стене, представлявшей собой огромный набор ячеек. По сигналу Морриса одна из ячеек открылась и выдвинулась вперед.
Ян вскочил и выгреб содержимое ячейки. После он стремительно ушел, бросив на прощание неловкое «прости». Пистолет остался лежать на столе.
Наверняка он не заряжен, подумал Моррис, беря его в руки. Но оказалось, что обойма полна. Значит, Ян не шутил.
4
Последние дни своей жизни Кристина была совсем плоха. Тело ее высохло, почернело, и передвигалась она исключительно с помощью Катрин. Держась за ее механическую руку, Тина все еще пыталась шутить.
— Смотри, какая красота, Ян. Совсем как настоящая. Мне не жаль умирать, зная, что с тобой останется моя копия. Плохо только, что у нее нет чувства юмора.
Ян молчал, глядя на обеих: цветущую розовощекую девушку-робота и поблекшую, изнуренную болезнью женщину, которую любил. В этот момент он почти ненавидел Катрин за то, что она так безлико, но так кощунственно точно походила на его возлюбленную.
Кристина умерла ночью, пока он спал. Наутро Ян обнаружил уже окоченевшее тело. И только мобильник, который Каспаров настоятельно требовал держать при себе, продолжал пульсировать и мигать одинокой лампочкой, показывая, что ловит сигнал, идущий к нему из устройства в голове Кристины. Но теперь ему нечего больше ловить. Все, что было, умерло вместе с ней.
Ян склонился над ее посиневшим лицом, но не осмелился поцеловать в последний раз. Умерло лишь ее больное тело. Скоро, совсем скоро она вернется к нему — живая и пыщущая здоровьем.
Эта мысль придала ему сил. Ян постарался закрыть свое сознание от мучительной правды, поднялся с кровати и спустился в лабораторию, где под наблюдением нанятого им ученого, формировалась новая человеческая особь — его Кристина. Прошло уже два месяца с того момента, как начался процесс развития клона. Еще через четыре Тина откроет глаза в совершенно новом, но таком привычном для нее мире.
5
Моррис поднялся с кушетки и подошел к окну. На улице было унылое субботнее утро, редкие лучи солнца пробивались сквозь пелену облаков. А, может быть, оно казалось Моррису таким, потому что всю прошедшую ночь он практически не спал…
Работа, исследования, эти чертовы отчеты…
Было как-то тревожно. Словно в воздухе затаилась гроза.
Прошло уже четыре месяца с момента их памятного разговора с Яном. Больше они не виделись и общались. Когда Моррис в последний раз беседовал с Кристиной около двух месяцев назад, той остались считанные дни. Смерть была написана у нее на лице, притаилась в глазах и разоблачалась в каждом движении увядших губ.
Прошло уже слишком много времени. Она бы не протянула столько. Однако Ян Каспаров молчал. И от этого Моррису было немного не по себе.
Он потянулся к видеофону и приказал связать его с домом Каспаровых. Поначалу ему разрешили только аудиосвязь.
— Здравствуй, Яни. — миролюбиво сказал Моррис. — Давненько мы с тобой не связывались. Я уже начал беспокоиться.
— Спасибо, Моррис, — выдержав паузу, ответил Ян. Голос его был подозрительно бодрым и ровным. — У нас все хорошо.
— Хорошо или отлично? — улыбнулся Моррис, глаза его при этом оставались серьезными. — Могу я увидеть свою пациентку?
— Без проблем.
Ян открыл доступ для видеосвязи, и Моррис увидел Кристину, сидящую на краешке кушетки — румяную, улыбающуюся, красивую. Она помахала Моррису рукой.
— Привет, Тина, — сказал Моррис, отмечая про себя, что выглядит она превосходно для своей болезни, особенно учитывая, что по его меркам, женщина давно должна быть в могиле. — Как ты себя чувствуешь?
— Как птенец в гнезде, — ответила Кристина. — Муж опекает меня так, словно я могу упасть и разбиться.
Несомненно, это она — ее голос, полушутливая манера вести разговор, жесты, движения. Неужто Ян осуществил задуманное? Но это невозможно!
— Скажи, детка, сколько будет 13 в восьмой степени? — спросил Моррис.
— 815.730.721. - мгновенно ответила Кристина. Моррис увидел, как Ян положил руку на ее плечо и сжал со всей силой. Если бы Катрин была человеком, было бы очень больно.
— Тебе не кажется, друг, что у тебя полно своих дел? — зло спросил Каспаров.
— Ты играешь с огнем, Ян. Позвони, когда будет совсем жарко.
— Непременно.
6
Ян нажал кнопку разрыва связи и погрузился размышления. Моррис был прав — Ян скользил по лезвию ножа. Но пути обратно не было. Жизнь без Тины представлялась ему головоломкой, складывать которую не было никакого смысла.
