Рассуждая так, я уже точно знал, что отсидеться мне все равно не удастся. Еще утром я сделал свой выбор и стал тем самым на индивидуальную тропу войны. Поступить иначе я просто не мог. Я всегда ненавидел фанатиков, даже таких, которые фанатично служили науке. За свою жизнь я повидал их немало и успел убедиться, что фанатики способны ради Достижения своих целей на любые, самые решительные действия. А совершая решительные действия, трудно избегать жестокости и рисковать только своей головой. Земная мораль многое прощала фанатикам в случае их победы. Но для меня фанатики однозначно олицетворяли зло.
Я вдруг вспомнил прерывающийся голос клоуна, испачканные в крови простыни, неприветливые лица чистильщиков на поляне и содрогнулся, ощутив, как растекается по телу липкая смесь брезгливости и страха. Холод, выстудивший мне спину, очень напоминал чувство, охватывающее сидящего на земле человека при виде тарантула. Подчиняясь безотчетному импульсу, я протянул руку и безвозвратно уничтожил только что написанный текст. Я сознавал всю меру своей ответственности, но даже не думал о возможном наказании. В конце концов последние три года, с тех самых пор, как получил право, занимать капитанскую подвеску, я только и знал, что подставлял плечи. Гораздо больше меня беспокоило другое. Недостаточно глубоко проникнув в ситуацию, я мог по недомыслию искорежить судьбу целой страны.
Поставив передачу на автомат, я решил уже было идти к Таш, но вдруг вспомнил, что больше недели не занимался волосами. У жителей Керста они росли только на голове, и землянам приходилось регулярно втирать по всему телу депилятор. Именно поэтому я убрал из душа большое зеркало. Без волос я напоминал себе лягушку, а больше всего меня раздражал безволосый пах.
Я стоял под стационарным феном, когда раздался сигнал алярма. Это означало, что в гостиницу вошел кто-то незнакомый. Распахнув дверь в комнату с контроллером, я увидел высветившийся на мониторе холл, посреди которого топтались маленький мальчик и невыразительная на вид женщина средних лет.
Женщина была настолько некрасива, что просто не могла иметь никакого отношения к Оклахоме. Не досохнув, я занулил фен и бросился, затягивая на ходу пояс, к выходу.
- Серьезный рик, - похоже было, что она получила неплохое образование, конечно же, вносит свой труд в Восстановление?
- И немалый, - вежливо согласился я.
- Мы, пять семей тех, кто погиб на войне, решили восстановить разрушенную деревню Саши.
- Это благородный замысел.
Я все еще не понимал, чего она хочет. Ясно было только, что не денег. На Керсте пока что никто не просил подаяния.
- Поля вокруг деревни раньше обрабатывали семнадцать взрослых людей.
Я молчал, ожидая продолжения.
- Нас же всего шестеро, и у нас нет ни одного мужчины.
- А... - До меня наконец начало доходить. - Вам нужен мужчина.
- Да, серьезный рик. И мы предлагаем нашему мужчине две трети денег из того, что останется после покупки еды и одежды. А кроме того, все то, что мы сможем сделать для него бесплатно.
"Удивительно лестное предложение, - саркастично подумал я. - Особенно если все остальные так же хороши, как ты".
- Не могу, - сказал я вслух, сразу обозначая свою позицию, чтобы не быть неверно истолкованным. - Дело в том, что я - член Административного совета и не могу надолго уезжать из города.
- Тогда, - она вдруг отвлеклась от основной темы, - может быть, я смогу оставить здесь на время моего ребенка?
Я ошеломленно уставился на нее.
Оставить своего ребенка!
Я так растерялся, что даже не сразу нашел ответ.
- Это большое доверие, - сказал я вежливо. - Но только как же я возьму мальчика, если меня порой сутками не бывает дома?
Я вдруг подумал, что она выполняет задание Чары или роя, но тут же отбросил эту мысль. При отсутствии радиосвязи трехлетний мальчик вряд ли мог собрать и передать серьезную информацию о гостинице.
- А между тем, - продолжала женщина, - наступает сухой сезон. Нам надо торопиться.
Я почувствовал, как мое лицо привычно складывается в выражение сочувствия и желания участвовать в решении ее проблем.
- Не исключено, что я встречу подходящего человека, - предположил я. - И если бы у меня был адрес, куда его направить...
Женщина с сомнением покачала головой, но тем не менее выудила из шорт маленький грязноватый листок и стала писать,
- Может ли так быть, - спросила она, не отрываясь от бумажки, - что член Административного совета живет не в правительственном квартале?
- Может, - убежденно сказал я. - У каждого свой дракон.
Видимо, этот ответ показался женщине удовлетворительным.
- Хорошо, - сказала она, протягивая мне бумажку. - Вот адрес. И еще просьба: пусть Принцепс узнает, что мы с ним заодно. Думаю, сейчас ему нужна поддержка.
- Все, как один, - в село! - неожиданно для самого себя высказался я.
Но женщина не услыхала иронии.
- Именно так! - с воодушевлением подхватила она. - Мы восстановим разрушенное. На это у нас хватит сил!
Ее энтузиазм был совершенно неподдельным, и я почувствовал себя пристыженным. Чтобы избавиться от этого чувства, я распустил кошелек и, вытащив оттуда горсть крупных жетонов, сунул ей в руку.
Мы вместе вышли на улицу. Здесь, неподалеку от Разделителя, реже слышалось карканье бородатых лошадей, сиренки перевозок, свист и шипение разных паровых механизмов и бессмысленная ругань тех, кто эти механизмы обслуживал. Днем я считал людское столпотворение несомненным преимуществом центральных районов. Но к вечеру задерживающихся здесь охватывало странное ощущение абсолютной заброшенности этих кварталов.
Распрощавшись с женщиной, я пересек Разделитель и вскоре очутился возле Желтого дворца. В вечерних сумерках он выглядел очень внушительно, хотя на самом деле это было одно из самых невесомых зданий, которые я встречал на Керсте. Высота, явно превышающая ширину, дивные стрельчатые арки над ажурными воротами, вытянутые вверх шатры над тонкими капиллярами наружных лифтов заставляли дворец буквально парить над землей.
Выйдя на дворцовую площадь, я почувствовал, как снова заныло с утра не напоминавшее о себе сердце, и замедлил шаг. На какое-то мгновение мне почудилось, что я смотрю на себя со стороны, оценивая холодным отстраненным видением уходящей в информационный континуум биоплазмы жалкие ухищрения привыкшего обманываться тела. Я знал, зачем я понадобился Таш, и хорошо понимал, что после нашей встречи меня не ждет ничего, кроме нового разочарования. Женщиной, которая сама бросает кости, невозможно обладать - ей можно только служить. Словно наяву я увидел наглые прозрачные глаза Таш, похожие на глаза дорогой твари из какого-нибудь элитного ареала, и ясно осознал, что проснусь еще более опустошенным, чем сейчас, а может быть, и свалившимся на самое дно своей депрессии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
