В какой сфере работает компания и какие именно услуги оказывает, можно было понять, прочитав надпись на металлической табличке, украшавшей красивую входную дверь красного дерева, — «Дробышев и партнеры. Консалтинг в сфере экономической безопасности и высоких технологий».
Мужчины, оказавшиеся один на один в обворованном кабинете, явно не нравились друг другу. Дробышева злила кажущаяся бездеятельность приехавшей милиции. Он переминался с ноги на ногу, порывался что-то сказать Филимонову и, казалось, сам был готов бежать и искать преступников. Эдуарда, в свою очередь, раздражала эта бьющая в глаза атмосфера снобизма и больших денег. Кроме того, его взбесило слово «консалтинг».
Некоторое время в кабинете висела гнетущая тишина. Наконец Дробышева прорвало:
— Мне всегда казалось, что «оперативник» — это от слова «оперативно», то есть «очень быстро», «своевременно». А вы тут топчетесь уже час — и пока никакого результата.
Паровоз медленно поднял на него глаза и с расстановкой произнес:
— Мы здесь всего лишь сорок пять минут. О результатах мы сможем поговорить после того, как закончим весь комплекс мероприятий по расследованию данного происшествия. Да, и вот еще что. Точно не знаю, но догадываюсь, что слово «заключенный» — это от выражения «за ключом». В смысле заперт на ключ. В каком-нибудь отвратительном месте типа камеры с уголовниками. А заключенным может стать любой человек, если он мешает правоохранительным органам выполнять свою работу.
У Дробышева вытянулось лицо, но пока он искал достойный ответ, Филимонов продолжил:
— Таким образом, предлагаю сотрудничество. И для начала внятно объясните, что все-таки пропало. Чтобы найти вашу собственность, мы ведь должны точно знать, что ищем.
— Я же сказал вам, — промолвил несколько растерявший свой апломб Дробышев. — Конверт. Большой голубой конверт, в который целиком входит стандартный лист бумаги.
— Конверт? Смешно. То есть, если мои ребята сейчас принесут вам голубой конверт формата A4, мы будем считать, что кража раскрыта?
— Нет, почему же, — замялся Дробышев. — Мне не нужен любой конверт. Мне нужно, чтобы вы нашли тот самый, который украли из сейфа.
— А, теперь понятно, — усмехнулся Паровоз. — Только вот скажите, по каким отличительным признакам я смогу определить, что конверт именно ваш, а не со стола секретарши из соседнего офиса? На нем был адрес? Надписи? Наклейки? Штампы почты? Наклеенные марки? Рассказывайте, господин Дробышев, вы же сами себя и задерживаете.
— Ну простите. Я же думал, мы сразу, по горячим следам, поймаем негодяя, залезшего в сейф. Говорю вам, он не мог уйти из здания…
— Вы не ответили на вопрос, — гнул свое Паровоз.
— Нет, это был обычный, абсолютно чистый конверт.
— Из-за обычного пустого конверта вы и подняли шум?
— Он был необычный. В смысле — конверт был обычный, но в нем находились очень важные бумаги.
— Скажите, какие именно.
— Это конфиденциальная информация! — взвился Дробышев. — Я связан обязательствами с клиентами.
— В таком случае результата не ждите. Милиция не работает по принципу «найди то, не знаю что».
— Ну поймите, — умоляюще запричитал Дробышев. — Это ведь касается не меня. Тут замешаны такие люди… Умоляю вас, сделайте как я прошу. Я в долгу не останусь.
На это Паровоз лишь равнодушно пожал плечами:
— Деньги ваши мне не нужны. Это вообще-то взяткой называется, сообщаю на будущее. Что касается ваших взаимоотношений с клиентами — мне плевать на вашу конфиденциальность и обязательства. Мы или ищем, или будем считать, что вы инициатор ложного вызова. Тогда мы привлечем вас к ответственности за хулиганство. Помашете немного метлой или штраф заплатите.
На Дробышева было жалко смотреть. Какое-то время он собирался с мыслями, потом наконец решился. С лицом человека, сделавшего шаг с десятиметровой вышки в пустой бассейн, он тихо сказал:
— В конверте были четыре письма и десяток фотографий. Это компромат на очень известного и влиятельного политика. Настолько влиятельного, что мы с вами реально можем поплатиться не только работой, но и жизнью. В случае, если он узнает, что мы держали эти бумаги в руках. Понимаете, как все серьезно? Могу я хотя бы рассчитывать, что, кроме вас, этого никто не увидит?
— А чего вы тогда в милицию стали звонить? Вызвали бы знакомых бандитов или там частного сыщика. И все было бы конфиденциально, как вы хотите.
— Но время! Мы бы упустили время. Я ведь надеялся, что вы быстро обыщете все помещения и найдете вора. У вас же опыт, вы же профессионалы. Конверт тогда можно было бы сразу мне отдать, и все. Частный сыщик ведь один, полномочий никаких, кто ему тут разрешит офисы обыскивать? Я бы, например, не разрешил. А вы представители власти, у вас право есть.
— Понятно, — кивнул Филимонов. — Значит, доверяете нам. Хорошо, постараемся сделать что возможно. Итак, ищем большой голубой конверт с некими конфиденциальными документами. Внутри конверта должны находиться письма и фотографии. Верно?
— Да, — вскинулся Дробышев. — И преступник, мне кажется, до сих пор в здании. Он просто не мог никуда деться!
«В этом, похоже, господин Дробышев прав. Если только не врет в изложении произошедшего», — подумал Эдуард. Версия событий, озвученная Михаилом Дробышевым, была такова.
Около трех часов дня он вышел из своего кабинета и направился в ресторан по соседству — там у него был намечен деловой обед с клиентом. Уже спустившись вниз, он вдруг вспомнил, что не запер сейф, и помчался назад. Взлетая по лестнице, он наткнулся на свою секретаршу Ирину, которая вышла сразу вслед за ним — оплатить мобильный телефон. И вот, спускаясь со второго этажа, где расположен их офис, на первый, она на лестнице столкнулась с возвращавшимся шефом. Он объяснил Ирине, почему вернулся, и на всякий случай спросил, закрыла ли она дверь, когда уходила. Та ответила: само собой разумеется. Это, кстати, было обязательным условием — офис ни при каких обстоятельствах не должен оставаться надолго пустым и открытым. Они вдвоем быстро вернулись в контору. Все было в порядке за исключением одного — из сейфа пропал большой голубой конверт с конфиденциальными документами, который Дробышев хранил как самую большую драгоценность.
Правда, секретарша призналась, что перед самым уходом выходила в дамскую комнату. Как она говорит, минуты на две, не более.
Далее события в изложении Дробышева развивались так. По внутренней связи он мгновенно связался с охраной, которая перекрыла выходы из здания. Таковых было два: центральный, где охранники дежурили постоянно, и запасной, закрытый и опечатанный. Но последний отпал сразу. Во-первых, печать была цела. Во-вторых, у похитителя просто-напросто было слишком мало времени, чтобы добраться до него. Но даже если предположить невероятное — преступник открыл дверь ключом и, не повредив печати, выскочил на улицу, — то и тогда незаметно скрыться он бы не смог.
Проулок, куда вела дверь запасного выхода, окружен глухими стенами. С одного конца это тупик, а другой, делая крюк, выходил прямо к главной двери офисного центра. Охранник, дежуривший на входе, божился, что если бы из проулка появился человек, то он его бы увидел. Из окон тоже никто не выпрыгивал — это в данном здании невозможно по чисто техническим причинам.
В общем, Филимонов вынужден был согласиться, что вор действительно до сих пор находится внутри здания. Надо было вызывать подкрепление и начинать рутинную проверку сотрудников всех контор, которые располагались в офисном центре.
— Скажите, — обернулся Эдуард к притихшему Дробышеву, — документы, которые вы так бережно хранили в голубом конверте, у вас давно?
— С полгода примерно, — немного подумав, ответил Михаил.
— А секретарше своей вы полностью доверяете?
— Как вам сказать… Ирина работает у меня второй месяц. Прекрасный помощник, уравновешенна, нелюбопытна. Да и взял я ее не с улицы, у нее блестящие рекомендации. И потом — за это время у нее была масса возможностей изъять этот конверт без всякого шума. Да еще так, чтобы я не сразу его хватился.
— Да, действительно, — кивнул Филимонов. — Ну а кто еще знал о наличии этих документов в вашем сейфе?
— Только два человека. Но это абсолютно надежные люди. Кроме того, им нет никакой нужды красть их.
— А тот, кому эти документы могут навредить?
— Если бы это, не дай бог, случилось, то поверьте — пропал бы не только голубой конверт, но и я сам в придачу. Только последовательность была бы другая — сперва я, потом конверт.
Секретарь Ирина казалась ужасно расстроенной. Это была высокая, но совершенно невзрачная молодая женщина лет тридцати. У нее были прямые светлые волосы до плеч, но почему-то назвать ее блондинкой Филимонов бы не решился. В его понимании блондинки были более яркими и более привлекательными. А Ирина казалась какой-то тусклой. Широкие плечи и плоская грудь лишали ее женственности. Единственное, что в ней было примечательного, — строгая красивая одежда. Впрочем, здесь было принято хорошо одеваться.
