Возница, немного говорящий по-английски, заметив заинтересованность седока, так и сыпал знакомыми и полузнакомыми именами: Христофор Колумб, Магеллан, Америго Веспуччи, Себастьян дель Коно, Педро Альварес Кабрал.… По словам добровольного экскурсовода получалось, что все эти великие и знаменитые мореплаватели, только посетив благословенный Синиш, окончательно определились с планами дальнейших путешествий. Именно здесь они рисовали рабочие карты и мечтали о будущей всемирной славе, которая, впрочем, досталась далеко и не всем. Как утверждал разговорчивый возница, больше всех от превратностей неблагодарной судьбы пострадал Себастьян дель Коно, уроженец здешних мест. Мол, принято считать, что первое кругосветное путешествие совершила экспедиция под руководством Магеллана. Да, только – по словам гида – всё было не совсем так. Сам Фернандо Магеллан и половину пути не преодолел, героически погибнув на Филиппинах – в пошлой стычке с тамошними аборигенами. Дальше дель Коно возглавил экспедицию и успешно довёл оставшиеся на плаву суда до родного порта. Только, не смотря на это, все лавры достались Магеллану…
В местной португальской кузнице, а вернее, в небольшом металлургическом многопрофильном цеху, Егор заказал срочно изготовить все необходимые (естественно, латинские) буквы, ну, и исходя из соображений конспирации, ещё два десятка букв совершенно ненужных. Так, чисто для подстраховки, чтобы подлые враги ни о чём не догадались… Заплатив оговорённый аванс, он велел кучеру следовать обратно в порт длинной дорогой, чтобы ещё немного полюбоваться местной древней экзотикой.
По набережной Синиша, выложенной грубым булыжником и обсаженной по обеим сторонам ровными рядами какого-то низкорослого кустарника, покрытого мелкими пыльными листьями, прогуливалась странная компания – молодая женщина, одетая в классическое японское кимоно, в окружении Солева, Иванова и Ухова-Безухова. Илья, в плимутской схватке серьёзно раненый в бедро, тяжело опирался на массивную трость, перевязанные головы Фролки и Ивана скрывались под пышными париками, накрытыми сверху чёрными стильными треуголками.
«Смотри-ка ты! Очень похоже, что эта яркая заокеанская птичка произвела на твоих холостых подчинённых самое благоприятное и неизгладимое впечатление!», – удивился обычно невозмутимый внутренний голос. – «Как бы ребятишки не перессорились между собой – по такому серьёзному поводу…».
Егор велел остановиться, щедро расплатился с возницей, вылез из двуколки и, ловко перескочив через низенький кустарник, неторопливо пошёл навстречу необычному квартету, внимательно присматриваясь к спасённой девушке.
Он повидал немало японцев и японок – в Санкт-Петербурге двадцать первого века. Очень, уж, любили жители страны Восходящего Солнца посещать – в качестве любознательных туристов – Северную Венецию. С того времени у него сохранилось устойчивое впечатление, что все японские женщины – очень маленького роста. Молоденькие японки (в районе восемнадцати-тридцати лет) были худенькими, похожими на двенадцатилетних русских девочек-подростков, все же пожилые – полненькими, но, при этом, очень подвижными – как капельки ртути на сильном ветру.
Девушка, идущая ему на встречу, была совершенно другой. Достаточно высокая – выше метра семидесяти пяти. Очень стройная, длинношея и фигуристая – с отнюдь не плоской грудью, чего не скрывало даже её широкое кимоно.
«Скорее всего, давно уже и не девушка, а молодая женщина. Возможно, что совсем и не тяжёлого поведения. В том смысле, что обыкновенная гейша», – предположил иногда чрезмерно подозрительный внутренний голос.
А ещё эти глаза… Узкие, чуть вытянутые к вискам, миндалевидные, влажно поблёскивающие, с каким-то бесконечно милым, почти детским выражением. Какого они были цвета? Однозначно ответить на этот, казалось бы, простой вопрос было невозможно. То ли – светло-фиолетовые, то ли – нежно-сиреневые… А ещё в них явственно проскакивали мелкие ультрамариновые искорки… Кошмар сплошной, если коротко!
«Наша Сашенция обязательно приревнует», – пообещал много чего понимающий внутренний голос. – «Ты уж, братец мой, того… Будь поосторожней!».
Странная компания продвигалась вперёд очень медленно, и главной причиной тому была, именно, девушка: её шаги были очень короткими, и каждый из них сопровождался громким стуком – от соприкосновения деревянных подошв неуклюжих сандалий с неровными камнями мостовой. В руках молоденькой японки мелко-мелко подрагивал элегантный веер.
Всё, что знал Егор о средневековой Японии, было почерпано им сугубо из научно-популярных телевизионных передач, да ещё из романа Бориса Акунина «Алмазная колесница». Тем не менее, он сразу же вспомнил, что эти неуклюжие деревянные сандалии называются – «гэта».
«Интересно, она – прямо в деревянных гэта – прыгнула за борт горящего корабля?», – всерьёз заинтересовался любопытный внутренний голос. – «Опять же, блин португальский, почему они, в смысле, гэта, потом, уже в морской воде, не спали с ног этой высокой и грудастой японки? И ещё, понимаешь, веер… Он-то, спрашивается, откуда взялся?».
– Здравия желаем, господин командор! – стройным хором поздоровались с ним подчинённые.
– И вам, молодцы-красавцы, лёгкой и беззаботной службы! – чуть насмешливо ответил Егор и заинтересованно посмотрел на девушку.
Молоденькая японка, в свою очередь, низко и уважительно склонила голову, украшенную высокой и элегантной причёской, сложила ладони рук перед высокой грудью и негромко произнесла длинную замысловатую фразу, полную звонких согласных.
Сознание Егора зафиксировало только два смутно узнаваемых слова: – «охаё» и «ондзин».
– И вам, милая Наоми-сан, доброго дня! – он вежливо кивнул девушке головой и вкрадчиво уточнил: – Ондзин?
– Ондзин! – подтвердила Наоми, кивая головой в сторону Солева. – Ондзин дзёнин! – ещё раз низко поклонилась Егору, опустив руки вдоль стройных бёдер.
В этот момент и выяснилось, что на груди юной японки – на короткой серебряной цепочке, переброшенной через длинную и стройную шею – висит объёмная и пухлая кожаная сумка.
«Вот бы, ознакомиться с содержимым этой сумочки!», – заинтересовался любопытный внутренний голос.
Девушка, глядя на Егора с мольбой и надеждой, снова разразилась потоком цветастых и звонких фраз. Но – на этот раз – он абсолютно ничего не понял, только смущённо улыбнулся и виновато развёл руки в стороны, мол: – «Извини, милая девочка, но мои лингвистические познания в области японского языка – более чем скромны…».
– Командир, ты что-нибудь понял? – заинтересовался наблюдательный Ухов-Безухов. – Что это за «ондзин» такой? И на каком языке она разговаривает?
– Говорит эта красавица на японском языке, – внешне спокойно и невозмутимо ответил Егор. – Соответственно, родом Наоми-сан будет из Японии. Для тех, кто не знает, Япония – это такая островная страна, которая находится относительно недалеко от российского города Охотска, куда нам – в любом раскладе – придётся заходить. Зачем? Да, чтобы поинтересоваться, не появлялся ли там адмирал Бровкин Алексей Иванович… Следовательно, мы будем проплывать мимо японских островов и можем подбросить нашу новую знакомую до её – надо думать – обожаемой Родины… Если она, конечно же, захочет. Далее… Я знаю всего несколько японских слов. Десятка полтора-два, не больше. «Ондзин» – это что-то вроде крёстного отца. То есть, человек, перед которым она имеет неоплатный долг. Я её «ондзин», потому что являюсь командором всей экспедиции, то есть, «дзёнином», если по-японски. Ну, а Ильюха Солев тоже её «ондзин», потому как – лично – не дал ей утонуть в морской пучине… Так что, у вас, господа Иванов и Ухов, нет ни малейших шансов на сердечную благосклонность со стороны этой симпатичной и трепетной особы. Ясно вам, морды озабоченные? А, поскольку, я уже давно и прочно женат, то и мне ничего не светит. Разве что, пуля – прямо в сердце – выпущенная из пистолета моей прекрасной Александры Ивановны… По этому поводу попрошу вас искренне поздравить господина Солева с его небесной удачей, и прекратить нездоровый ажиотаж вокруг означенной персоны женского пола. Тоже мне, тетерева выискались – на току… Ну, что скажем?
Ванька Ухов недовольно сплюнул в сторону и, молча, отвернулся. Илья Солев, наоборот, широко и радостно улыбнулся, но тоже промолчал. Только Фрол Иванов начал смущённо оправдываться:
– Да, я ничего особенного не имел на уме, господин командор… Просто, хотел немного языками позаниматься с барышней. Надо же как-то с ней общаться, расспросить о сгоревшем «Страннике»… Вы же, Александр Данилович, сами говорили, что у меня отличные способности к разным иностранным языкам. Вот, я и подумал… Опять же, все знают, что полковнику Солеву языки даются с большим трудом, он даже по-английски толком не выучился говорить. А я свободно владею немецким, голландским, английским и испанским языками. Немного понимаю по-французски и по-итальянски…
