на тебя не держу.
И миг спустя уже заворачивалась в одеяло. Пытаться второй раз Алистер не стал.
В остальном все, на первый взгляд, оставалось, как было: Элисса все так же шагала рядом, отвечала, если он к ней обращался, смеялась и шутила с остальными, а когда Алистер попросил ее сопровождать на встречу с деширами, потому что сам он боялся ляпнуть что-нибудь не то, объясняйся потом -- согласилась моментально. Вот только когда он, забывшись, касался ее руки -- незамедлительно отстранялась, продолжая разговор тем же спокойным дружелюбным тоном, что и до того. Алистер бы предпочел ругань и крик этому неизменному спокойствию, но было очевидно, что показывать истинные чувства тэйрна позволяет себе только близким. И очевидно, что Алистер таковым быть перестал.
Врата Орзаммара стояли там, где им и полагалось испокон веков. Все остальное пошло наперекосяк, и Алистер, уже не удивляясь, лишь посмеялся над собственной наивностью -- надеяться, что хоть где-то все окажется простым и понятным. Разве что душу отвел, сцепившись с посланцем регента прямо при гномах-привратниках. Больше поводов для веселья не нашлось. Совет деширов на поверку оказался тем еще сборищем, базарные торговки, послушав, обзавидовались бы. И, сунувшись там и сям, Алистер понял, что придется все же идти на Глубинные тропы, искать гномам единственную живую Совершенную -- и пусть она выбирает того короля, которого ей угодно. Сам Алистер в гномьей политике не понимал совершенно ничего, и даже Элисса ничем не могла помочь -- слишком замкнутым было общество гномов, в мир на поверхности не проникало ни отголоска страстей, что кипели в Алмазных залах. Разве что, послушав сторонников обоих претендентов на трон, Элисса сказала, что один -- подлец и мерзавец, настроенный изменить сложившиеся обычаи, второй же, имея почти безупречную репутацию -- ибо по-настоящему порядочные люди обычно не лезут в игру, главным призом в которой абсолютная власть, и едва ли гномы в этом сильно от них отличаются -- известен как столь же безупречный последователь древних традиций. Чего стоят эти традиции Алистер успел насмотреться буквально в тот же день. Если бы спросили его, сказал бы, что традиции, во имя которых отец должен обречь на смерть собственную дочь, следовало бы отправить под хвост Архидемону. Впрочем, его никто и не спрашивал, и выбирать между прогрессивным мерзавцем и ретроградом-идеалистом совершенно не хотелось. Пусть эта самая живая Совершенная решает. А насчет порядочности и власти он при случае напомнит.
Совершенная оказалась настолько живой, что успела даже выйти замуж перед тем, как исчезнуть на Глубинных тропах. Мужа ее, вечно пьяного Огрена, Алистер согласился взять с собой лишь потому, что он единственный хотя бы примерно знал, куда могла направиться Бранка. А еще для того -- чтобы иметь перед собой пример, что бывает, когда начинаешь топить беды в вине. Алистер знал, что за ним самим это водится, и живое воплощение того, во что он может превратиться отрезвляло. Впрочем, надо было отдать Огрену должное -- дрался он отменно. Правда, совершенно не заботясь о собственной безопасности, и Морриган не раз предлагала не тратить зелья и магию на того, кто сперва размахивает топором, не соизмеряя собственных сил, а потом валится полумертвый, потому что влез в самую середину стаи глубинных охотников. Гном стонал, что истинный воин не знает слова "отступление", ведьма советовала почитать книжки, впрочем, наверняка способность понимать прочитанное давно выветрилась из этих мозгов под действием винных паров. А на следующий день все начиналось сначала.
Глубинные тропы Алистер не любил. Вечная тьма, которую лишь изредка рассеивали отсвет от лавовых потоков, затхлый неподвижный воздух, бесконечная тяжесть камня над головой и вечное предчувствие, что порождения тьмы где-то неподалеку: постоянное, ноющее, раздражающее точно больной зуб. Правда, именно этому чутью они были обязаны тем, что едва разминулись с огромным отрядом тварей. Именно тогда Алистер впервые увидел Архидемона во плоти. Они сидели, спрятавшись за камнями под самым потолком огромной пещеры, а внизу разливалась беснующимся половодьем орда, над которой кружил дракон.
-- Это вот эту тварь, что ли, надо будет прикончить? -- прошептал Огрен. -- Хорош!
На вкус Алистера, "хорош" было не слишком подходящим словом. Могуч. Смертоносен. Чудовищен.
Дракон завопил, Лелиана и Винн скорчились на камне, зажав уши, Пончик сжался. Элисса обхватила руками плечи, девушку колотила дрожь и Алистер обнял ее, успокаивая, совсем забыв, что теперь -- нельзя. Отстраняться она не стала, заглянула в глаза, И Алистер понял, что думают они сейчас об одном и том же.
Не каждому дано загодя увидеть собственную смерть.
Возможно, кто-то из них, или даже оба, сложат головы по дороге. Но если все пойдет хорошо -- Создатель, какая насмешка! -- смерть одного из них кружит сейчас в пещере.
Не будь латных перчаток, Алистер погладил бы девушку по щеке прежде, чем прижать крепче. А так оставалось только обнять, словно он мог закрыть от мертвящего визга и сознания того, чем все кончится. А вот к демонам -- зло подумал Алистер. Пусть бесится, пусть кричит про жребий, пусть потом винит себя и ненавидит... Это пройдет. Зато жива будет. Хотя бы те тридцать лет -- в лучшем случае тридцать лет -- что отпущены Серому Стражу после Посвящения. Она сильная. Она сможет жить дальше, и забыть -- сможет. В том числе и его.
И криво улыбнулся, когда Элисса, всё еще не отрывая от него взгляда, прошептала -- но он услышал, несмотря на вой:
-- Не вздумай.
Можно подумать, она сумеет ему помешать.
Чудовищная река под ними текла и текла, и даже после того, как все стихло, Алистер нескоро смог заставить себя выпустить девушку и поднять с камней остальных. Впрочем, далеко они в тот день не ушли, остановившись на ночлег куда раньше обычного. Отчасти чтобы дать орде уйти дальше от них, отчасти потому, что Алистер видел -- люди напуганы, хоть и стараются изо всех сил это не показать. Даже вечно пьяный сквернослов Огрен. Даже Стэн, хотя по лицу его, как и обычно, едва ли можно было что-то прочесть. Так что он устроил стоянку раньше обычного, раскупорил флягу с неприкосновенным запасом выпивки, проследив, чтобы гному не досталась львиная доля, и весь оставшийся вечер то подначивал Зеврана, заставляя того рассказывать одну байку за другой,
