Дунай не злился на самого себя за проваленную попытку добраться до Любавы, не найденной им там, где ожидал. Средний вагон оказался для отдыха сменившихся с караула воинов, а не для пленницы. Хоть и стояла в углу клетка от пола до потолка, собранная из толстых прутьев, да была она пустой. И чистой, с вымытыми, отсюда видно, досками на дне. А если торговцы не передавали ее шайнам? Если надурил его Гед, знающий про отсутствие девки? Захотел, думая, верно, про ожидающую смерть, отомстить руками пришлых воинов? Обидно, если так. Обвел его маркитант вокруг пальца, как слепого глупого щенка, ничего не скажешь.
За дверью зашевелились, гортанно залопотали что-то. Дунай вслушался в странную речь, хотел выловить хоть одно знакомое слово, но так и не сумел. Хреново дело, ничего не скажешь. Надо выбираться, раз уж провалил дело, а вот как? Соваться к нему шайны явно не собирались, берегли шкуры, обоснованно опасаясь неведомого и ловкого врага. Значит, что? Верно думаешь, пластун, жди теперь неминуемой пакости с их стороны. Знать бы еще какой.
По полу, глухо стуча, покатился вытянутый цилиндр. По цвету точно из обожженной глины, не иначе. Следом, вылетев из-за двери, приземлилось еще два. Что за напасть на его, Дуная, бедную пластунскую головушку? Ответ пришел тут же, лениво выбравшись из трещины в боку одного из непонятных предметов. Из цилиндра, растекаясь по вагону, с легким шипением пополз едкий дым. Отец Воинов, да что же такое творится-то?!!
Воняло непонятное содержимое гранат, а в этом Дунай уже и не сомневался, ужасно. Совсем иначе, чем в подземельях багов, плотнее и гуще, но не радоваться же этому, в самом деле? Вагон быстро заволакивало серой непроглядной завесой, мешая видеть что-либо. Из глаз и носа потекло, еще немного – и Дуная точно одолел бы грудной непереносимый кашель.
Случилось как-то ему оказаться в оружейной мастерской, когда там топили нутряной жир туров, так там воняло чуть лучше. Монах, руководящий действом, только посмеялся над незадачливым позеленевшим пластуном. От запаха жидкого белесого киселя, стыдно сказать, Дунай чуть не сомлел. Разлитый по бочкам жир отправляли потом на стены, лить на головы нео. Что-то такое же наверняка и в глиняных сосудах. И это «что-то» сейчас и воняло, подожженное выкуривающими врага шайнами. Дунай, сколько можно задерживающий дыхание, прижал к лицу смоченную водой ветошь, на карачках пополз к двери во второй вагон. Лишь бы не задеть чего, не зашуметь, не закашляться. Этим, караулившим за дверью, будет достаточно. Расстреляют его только по звуку, видеть-то точно не смогут, слишком уж густо валил чадящий дым и пока не собирался рассеиваться.
Стрелять они все-таки начали. Дунай слишком сильно открыл дверь, выбираясь в переход между вагонами, лязгнул ею по стене. Воздуха в легких не хватало, в прикрытых глазах мельтешили сияющие на красном фоне круги. А дым все лез да лез, забивая рот и нос. Едкий, вонючий, выбивающий слезы с соплями на раз-два. Хотя, казалось бы, откуда им еще браться? Сзади загрохотало и засвистело, прямо над головой, попав в стену, звонко ударила пуля. Еще одна распорола ткань на рукаве, задела кожу, ушла дальше. Но Дунай уже вывалился в промежуток между вагонами, не успевая закрыть дверь, и прыгнул вперед. Догнало его уже на завершении полета, врезав между лопатками. В вагоне-складе пластун растянулся на полу, оглушенный страшенным ударом. Как кувалдой вмазали, бросив вперед, спас лишь жилет. Спасибо, далекие предки, выручили своим чудо-металлом глупого неумеху, вытянули с того света.
Дунай захлопнул дверь, понимая, что сейчас вырубится. Намертво вогнал между ручкой и дверью ставший бесполезным автомат, так чтоб не выбили. Рухнул на колени, позволив себе зайтись в жутком, раздирающем изнутри легкие в клочья кашле. Его скрутило сильнее, подкинув желудок под самое горло. Пластуна вывернуло, выплеснув из него все съеденное за сутки, колючками продрав носоглотку. Темнота накатила со всех сторон, глухо ударяя изнутри черепа ударами сердца. Дунай скрючился на полу, свернувшись в клубок. Рывками дышал, загоняя воздух в обожженное горло, еле ощущая собственное, такое сильное тело, ставшее вдруг беспомощным. Надо было встать и двигаться вперед, выбраться из тесной ловушки состава, но сил не оказалось.
В себя Дунай пришел минуты через три, выблевав окончательно все возможное, чуть не выхаркав легкие. Что-то изменилось вокруг за небольшой кусок времени, пока он валялся в полузабытье. Дунай сжал зубы, закусив до крови губу, напрягся. Руки-ноги, пусть и плохо, но слушались. В дверь за спиной монотонно колотили, удары молотами отдавались в гудящей голове. Странно, что никто еще не проник в вагон с обратной стороны, пробравшись по крыше до последнего. Ведь, уходя оттуда, Дунай не стал закрывать люк, ведущий в башенку наблюдателя. Подумалось, что мало ли как придется удирать с Любавой, вдруг и времени не окажется. А лучше бы прикрыл, честное слово. Не пришлось бы сейчас переживать. Он смог встать, наплевав на рвущихся к нему шайнов, и понял, что лучше бы прикрыл тогда люк, защелкнув изнутри его замок.
Человек стоял в середине правого прохода между ящиков. Высокий мужчина, не ниже самого Дуная. Виденные и убитые пластуном шайны были куда как мельче. Шлем с острым навершием и султаном еще и добавлял ему роста. Причудливая маска, похожая на разъяренное лицо, с отверстием рта и глаз. Доспех из кирасы, наплечников и набедренников, очень искусно сделанный из находящих друг на друга стальных пластинок. Красная ткань одежды под ним, не похожая ни на одну из виденных Дунаем раньше. В руке воин держал странноватый меч. Длинный и слегка изогнутый клинок, с округлой пластиной на месте гарды, с очень высокой заточкой самого лезвия. На глаз пластун мог сказать, что на рукоять враг спокойно сможет положить и вторую руку. Хотя… удобнее положить на оплетку из кожаных ремешков всего три пальца. Именно так, да и меч сразу стал понятен, всплыл из памяти. Такие клинки в кремлевских оружейных закромах тоже попадались, сохраненные из далекого прошлого, привезенные кем-то и когда-то с далекого Востока. Надо же, не думал пластун встретить что-то похожее.
Шайн поднял свободную руку, потянул ремешок на подбородке. Ишь каков! Дунай даже усмехнулся. Воин неумолимо напоминал по повадкам многих хорошо знакомых ему людей. Отец пластуна порой предлагал поединок даже вшивым мохначам нео, гордясь воинской отвагой и честью. И этот шайн, зуб можно дать смело, такой же. Сам Дунай так бы не поступил, для него важнее результат и жизнь. Своя, оставшаяся при нем, в отличие от противника. И наплевать, что там тот подумает. Шайн, видно, такого мнения не разделял. Давно мог бы прикончить беспомощного блюющего пластуна, ан нет. Дождался, пока тот придет в себя.
Шайн стащил шлем, чуть наклонив голову. Будь Дунай не таким слабым, бросил бы нож. Вон он, кусок открытой шеи, такой манящий. И пусть кожа покрыта странными темными бляшками, он пробил бы ее. Только руки еще тряслись, не желая приходить в себя после ядовитого дыма, что наглотался пластун. Но тот момент, пока враг ничего не видел, Дунай потратил не зря.
Один из двух кругляшей зелья, утаенных им после возвращения из прошлых рейдов, перекочевал с воротника куртки в рот. Лишним не будет, ведь в схватке надо выжить. Раз воин, а, судя по доспеху, он у шайнов в почете, стоит здесь один… то мало ли. Но главное, на самом-то деле, именно пройти мимо странного шайна к люку. Вдруг за его спиной, в самом последнем вагоне, никого и нет. Воинская гордость страдать не должна, даже если заботливые подчиненные думают по-другому. Если Дунай все понимал правильно, то, появись сейчас за этим высоким кто из стрелков, не миновать тому наказания. В Кремле никто не рисковал соваться в дела поединщика, бросившего вызов врагу, кем бы тот ни был.
Под шлемом у шайна оказалось обычное лицо. То есть для шайна обычное, такое же смуглое, с легкой желтизной и раскосыми темными глазам. Вот только шрам, пересекающий его слева направо… странный он. Дунаю таких видеть не доводилось. Тоненькая белая ниточка, протянувшаяся от левого виска шайна, проходила под глазом, пересекала тонкий нос, пропадая только у правой скулы.
Шайн аккуратно положил свой красивый шлем на ящик. Постучал себя по груди кулаком, ткнул им в сторону Дуная.
– Чего? – Пластун опешил. Потом понял: – Да, есть.
И постучал по себе в ответ. Жилет глухо ответил, скрытый тканью куртки. Шайн довольно кивнул и поманил Дуная ладонью. Клинок в его руке дрогнул, начиная собственную жизнь. Хватило движения, чтобы понять: воин перед пластуном первоклассный. Захотелось сплюнуть от злости. Впустую атаковать шайнов, выжить в их ловушке и напороться на этого вот.
Проглоченное снадобье начало действовать. Закололо в руках и ногах, на миг снова накатила темнота, тут же отпуская. Голова прояснилась, стало куда как легче дышать.
– Попляшем? – Дунай ухмыльнулся, вытягивая свой меч. Пусть он и короче, но ничего. Жаль, не успел зарядить пистолет. Накласть ему, если честно, две кучи на гордость этого вот, в доспехах. Дунай знал цену доблести, знал цену победе. Необязательно, что одно всегда сопряжено с другим, и уж тем более не у разведчика. Но деваться некуда, остается драться.
