сообщаете, занимает несколько страниц и касается многих важных и серьезных вещей. Вы просите, чтобы я направился к вам сразу же, как только получу ваше письмо, и вместе с вами обсудил ответ Его Королевской Милости. Можете мне поверить, дорогие мои друзья, что, зная не только о вашей просьбе, но и как бы читая ваши мысли, я с радостью сейчас же так и сделал бы. Но вы хорошо знаете, что в этой поездке я не по своей воле, и перед отъездом я вам сказал, что его милость господин подкоморжий лично изволит совершать поездку по городам, на что есть особые причины и нужды[213]. Поэтому я прошу вас не держать на меня зла и не считать мои действия какой-то прихотью. В эти дни возьмите на себя это большое и серьезное дело, посидите и подумайте. А я, если даст всемогущий Господь Бог, через неделю в ближайшую среду буду дома и с радостью помогу во всем, что идет во благо Е. К. М., милостивого господина нашего, и вам.
Я очень прошу вас, остерегайтесь того, чтобы по какой-либо причине не случились бесчинства. Ибо Его Королевская Милость изволит думать только о том, чтобы сохранить спокойствие. В этих краях люди просят о спокойствии, стоят и будут стоять на стороне Е. К. М., милостивого господина нашего. Если кто-то захочет склонить вас к чему-нибудь, ради всемогущего Бога, не отдаляйтесь от Его Королевской Милости. Как вы всегда поступали, поступайте и теперь, это будет во благо. Не надейтесь ни на кого, кроме Господа Бога и своего господина Е. К. М. Ибо все добрые люди, осознав злые дела, прибегают к Его Королевской Милости. Здесь, в воскресенье в Зеленой Горе состоялся съезд, и клянусь вам, что более 250 лиц панского и рыцарского сословия письменно заверили Е. К. М. в своей верности и присягнули Е. К. М. как милостивому своему господину. Дано в Клатовы, лета 47, во вторник, перед праздником и днем памяти магистра Яна из Гусинца, чеха, верного Богу и людям [5 июля]. Якуб Фикар из Врата, гофрихтарж».
Нижеследующие города, как и пражане, о чем говорилось выше, явились к королю по вызову на суд в указанном составе, то есть примас, бургомистр, все коншелы, городские старейшины и лица от городской общины, одни в большем, другие в меньшем количестве. Как далее будет указано, они лишились всего, ибо держались Христова Евангелия и принимали тело и кровь Господа нашего Христа под двумя видами и не хотели проливать невинную христианскую кровь, как Пльзень, Будейовицы и Усти[214], и убивать неповинных детей. Поэтому они воспротивились жестокому, несправедливому и нехристианскому, деспотическому королевскому мандату и вместе с другими, как верные и добрые люди, решились дать отпор.
Число лучших людей от общины — — Размер суммы штрафа
50 — Жатец — 8000 коп гр. чеш.[215]
50 — Литомержице — 6000
50 — Табор — 8000
50 — Градец Кралове — 8000
50 — Клатовы — 6000
30 — Коуржим — 2000
30 — Чешский брод — 2000
30 — Лоуны — 5000
30 — Кадань — 3000
20 — Сланы — 2500
30 — Домажлице — 3000
20 — Стршибро — 2000
20 — Бероун — 2000
30 — Писек — 4000
10 — Водняны — 1000
30 — Колин — 1500
30 — Часлав — 2500
30 — Нимбурк — 4000
10 — Сушице — 1500
30 — Хрудим — 1000
30 — Яромерж — 2000
20 — Мельник — 2000
30 — Высокое Мыто — 2000
20 — Крашув Двур — 1500
10 — Поличка — 1000
Указанные суммы штрафа должен был уплатить каждый из городов согласно наложенной на них разверстке. Если в течение двух недель лучшие люди не сделали бы этого и не сдали в комору данные суммы, то им вновь следовало явиться в места заключения. Они сами могли лишиться жизни, а их дети и жены могли быть изгнаны из страны. Вот она, милостивая королевская защита невинных бедных людей, вот они, королевские слова, которые не должны браться назад, о том, что никого по тому вызову на суд не будут мучить и подвергать заключению. Указанная разверстка по королевскому приказу налагалась подкоморжим, гетманом Пражского Града, королевским прокуратором и неким Гобурком[216] в третий день от праздника вознесения св. Девы Марии [15 августа] лета 1547, а также в другие дни перед сеймом. Причем городам был отдан приказ не сообщать о происходящем другим, как будто король стыдился милости, оказываемой им Чешскому королевству.
Узнав, какой порядок король установил на том своем суде и как неподобающим образом он обманывает и грабит людей, некоторые лица из панского и рыцарского сословия не захотели явиться на королевский суд и предпочли, все бросив, бежать вон из страны. Это были из панского сословия Кашпар Пфлуг из Рабштейна, Вилем Кршинецкий из Ронова, Альбин Шлик из Голейча граф Пасаун; из рыцарского сословия Хендрих Вид-пах из Видпаха, Мелихар Рор из Ророва, Петр Велемитский из Хогенсдорфа.
Представителей городов король сначала вызвал на суд и затем на этом своем замечательном суде, как и в случае с пражанами, приказал прочесть свое обвинение. Для наказания же вышеуказанных лиц король велел составить по-немецки и разослать по Чешскому королевству и по всем другим своим землям такие грамоты: «Фердинанд и т. д. Верные, милые» и т. д.[217]
Нижепоименованные лица явились по королевскому вызову на суд, были взяты под стражу и содержались там до тех пор, пока все свои свободные владения не перевели в ленную зависимость. Причем некоторые из них свои наследственные владения (если те очень нравились королю) вынуждены были оставить вовсе. За это им было дано такое, что и выеденного яйца не стоило по сравнению с их владениями.
Из панского сословия на суд явились Арношт Крайирж из Крайка, Дивиш Славата из Хлума и Кошумберка, бургграф Борживой из Донина, Кашпар Шлик из Голейча граф Пасаун, Хендрих Шлик оттуда же, Мориц Шлик оттуда же, Адам из Вартмберка, Богуш Костка из Поступиц, Шебештиан Гасиштейнский из Лобковиц, Вольф Младший из Крайка, Вилем из Вальдштейна на Рихмбурке, Иржик из Вальдштейна, Вацлав из Вартмберка на Линем и Крупце, Иржик Шпетле из Яновиц.
