По кустам да по кочкам, по отвесному обрыву, от леса к нашему будущему посёлку вела тропинка из подтухающей крови и мяса. Как хлебные крошки в одной старой сказке… Кто-то старательно подманивал по нашу душу любителей покушать — хищных, с большими когтями и зубами. Чтобы не привлекать внимание, близнецы долго крутиться на месте не стали, а сразу отправились на место стройки и донесли о находке мне и Борборычу. Стало понятно, что надо быстрее строить срубы — в них мы хотя бы сможем укрыться.
Пришлось срочно выделять строительные команды, отвлекая их от других дел, и возводить три строения — наподобие того, что мы сделали на плато. Все работы практически встали, а потом и вовсе были прекращены до завершения жилищ. У меня внутри всё клокотало от злости, но до ночи надо было срочно обезопасить свой быт. Срубы мы возвели быстро, благо дерева было уже навалом, но всё, что было в запасе, на эти самые срубы и пустили. С пляжа доставили песок — и засыпали крышу. Защиту от дождей делать не стали — ещё успеем, когда погода испортится. Уже в темноте, при свете лучин, мы доделали очаги и затопили их.
Вечер… Вечер — это то самое время, когда можно расслабиться, отдохнуть, поделать какие-нибудь мелкие дела — крестиком повышивать, ножиком повырезать, мемуары написать… Думаю, лет за десять таких тренировок можно добиться не самых плохих результатов: в вышивке, в вырезании и в писательстве. Но это только если у тебя есть свет!..
Без света вечер быстро становится скучным, нудным — и совершенно бесполезным… Ничего удивительного, что в первобытных условиях мы снова научились просыпаться с первыми лучами солнца. Открытый очаг давал не только тепло, но и свет. Даже от тлеющих углей его было достаточно. От них же можно было запалить лучины, которые использовались повсеместно — и в Мысе, и здесь. Если бы это увидел какой-нибудь пожарный, его бы сразу хватил инфаркт, честное слово!.. Но если бы его поместили в наши условия, он бы быстро сменил гнев на милость.
В общем, очаги мы возвели, свет появился, а я на полном серьёзе решил по возвращении в Мыс заняться тем же, чем и в первые дни — изобретательством велосипедов. Ну или свечей… Ну или светильников… Не суть — надоело сидеть в темноте по вечерам! Настало время двигать прогресс!.. Последняя моя мысль, перед тем как я уснул, была: «А у пингвинов, должно быть, много подкожного жира!».
Ночью пингвины гоняли меня по пляжу, гневно хлопая своими куцыми рудиментарными крылышками, и визгливо кричали, что жира у них нет — всё забрал морж, а потом уплыл на полюс и не собирается возвращаться. Я кричал в ответ, что мне их тоже жалко — а они не верили! — и что я найду какую-нибудь замену и всё-таки не буду заниматься геноцидом. Но обиженные пингвины отказывались оставить меня в покое и дать поспать. В итоге мы с ними сели, раскурили трубку мира — как так, я же не курю?! — и договорились обойтись маслом и лампадами. Потом они пустили по кругу кубок с медицинским спиртом, но один самый зловредный пингвин, передавая его мне, плеснул спирт в лицо… И я проснулся…
Глава 11. Соседские войны
День сто двадцать третий!
Вы продержались 122 дня!
— Тревога, командир! А ты тут спишь, не добудишься тебя! — Борборыч ливанул мне ещё воды на лицо. — Кстати, а почему ты всех пингвинами называл?
— Какая тревога? — спросил я, ещё не придя в себя после сна.
— А какие пингвины? — в тон мне спросил Борборыч.
— Маленькие злобные твари! — сказал я.
— Ну, в этом я с тобой согласен… А у нас тут несколько стай вышронских волков разных уровней, — кивнул Борборыч. — Пришли и не уходят.
— Да ну… Стоило ли ради этого будить? — удивился я.
— Стоило, потому что пришли они чётко по подарочку от соседей! — кивнул Борборыч. — Вставай и пойдём решать, что с этими коммунальными террористами делать.
— Ты про волков? — спросил я.
— Волков уже выносят! — отмахнулся стратег. — Я про соседей. С ними придётся решать вопрос.
Я Борборыча понимал, ведь и сам уже начал над этой проблемой думать. И дело тут не в том, что нам как-то волки вышронские помешали — не помешали и даже чем-то развлекли. Мы их вынесем, заработаем опыта, сдерём шкуры, обработаем… Ну, казалось бы, сплошная польза… Но — нет. Всё не так просто!..
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Во-первых, мы этим гадёнышам (не волкам, а соседям) пошли навстречу. При том, что были бы в своём праве, даже если бы просто вырезали всё их селение. То есть, мы изначально к людям отнеслись хорошо — и уж точно не плохо. Зато, как минимум, два человека из трёх, кто пришёл на переговоры, пытались на нас наезжать. И ведь, несмотря на всё вышеперечисленное, они-таки не смогли удержаться от пакости.
Во-вторых, мы соседям даже не пытались мешать. Просто поселились там, где нам указали, не трогали их, не доставали — и всё равно они начали первые. А что это значит? А значит это, что люди внутри себя переступили какую-то черту, за которой делать подлости окружающим — можно. Всё просто… Вполне возможно, занимается этим только один человек. Но вот я сильно сомневаюсь, что этот «кто-то» в одиночку хулиганит.
В-третьих, мешать нам начали уже на второй день нашего пребывания здесь. И все достигнутые договорённости пошли побоку. Это значит, что те люди, которые стоят за «подлянками», уже не остановятся. Они твёрдо решили нам помешать — и будут это делать до тех пор, пока мы их не убьём. А вот тогда они получат моральное право утверждать, что мы изначально собирались их убить. Ведь мы-то будем знать, кто нам гадит, но никаких доказательств — нет.
Что остаётся? Выхода в такой ситуации два, и оба хороши в разных ситуациях.
Первый — собирать доказательства, чтобы прийти уже вместе с ними. Тогда мы вроде как получаем моральное право наказывать… Но и тут есть маленькая такая ложечка дёгтя — без наличия арбитра, то есть человека, которые в ситуации не заинтересован, все наши доказательства объявят несостоятельными.
Второй выход — ответить тем же. Ведь в подобные игры могут играть все, вне зависимости от пола и возраста. Требуют они лишь хитрости, вредности и огромной предусмотрительности. Но и тут есть своя ложечка дёгтя. Чей диверсант попадётся первым? Хорошо, если диверсант противной стороны — тогда его можно предъявить, рассказать, что он подлец и так далее. А если твой? Тогда ты окажешься виноватым там, где изначально виноватым не был.
И вот тут незачем утверждать — мол, Филя, не надо уподобляться!.. Да, может, в таком случае ты останешься невиноватым, но зато и проигравшим. За свою жизнь, пусть и не слишком длинную, я понял, что на войне как на войне: все методы хороши, лишь бы победить. И не потому, что мне не совестно некоторые методы использовать, а потому что наш враг уже так действует…
Кто сказал: «Ганди и метод непротивления»?.. Ганди, конечно, был мужик что надо, но плохо кончил, хоть и стал махатмой. Да и для того, чтобы проповедовать ненасилие, надо быть готовым умереть. А я и сам не готов умереть, и других на это подбивать не стану. Нет-нет, один разок ещё можно, но здесь у меня запас из жизней — и чтобы стать махатмой, придётся много-много раз умирать насильственной смертью. На это я пойти не готов.
Вот это видение ситуации я вслух и изложил. И был неприятно удивлён, когда нашёлся кто-то, кто знает толк в извращениях лучше меня.
— Есть ещё один вариант, — заметил Толстый, услышав тему нашего с Борборычем совещания.
— Совмещающий преимущества обоих! — поддержал его Вислый, который тоже «случайно» оказался рядом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Они сами друг от друга не устают, интересно?
— Но лишённый их недостатков! — пояснил Толстый.
— Совсем лишённый недостатков! — кивнул Вислый.
— Жгите!.. — обречённо предложил я.
— Зачем устраивать пакости всему селению соседей? — удивился Вислый.
— Можно ведь устроить пакости только диверсанту! — подтвердил Толстый.
— Все подходы к нам известны! — кивнул Вислый.
— Везде можно оставить подарки! — согласился Толстый.
