Как только сгустились сумерки вечером 21 июня, солдаты 3-й танковой дивизии 24-го[141] мк погрузились на автомашины, мотоциклы, бронетранспортёры и танки и начали 20-километровый марш из района сбора на западный берег реки Буг, напротив Кодена (южнее крепости Брест-Литовск). 3-я и 4-я тд этого корпуса должны были одновременно форсировать реку и двинуться на северо-восток, обходя Брест с юга. Всю ночь с двух застав южнее Бреста пограничники докладывали, что за Бугом отмечается интенсивное передвижение немецких танков, автомашин и подразделений на конной тяге. 17-я и 18 тд 47-го мк выдвигались к границе для нанесения удара севернее крепости.
В субботний вечер 21 июня бойцы и командиры 4-й армии, прикрывавшей брестское направление, наконец-то получили возможность отдохнуть после напряжённой работы в течение недели. Все надеялись, что хоть в это воскресенье не будет учебных тревог. В клубах частей показывали кинофильмы. Командиры некоторых соединений, расположенных вблизи Бреста, решили посетить городской театр, где должны были выступить артисты московской эстрады. Отправились в Дом Красной армии в Кобрине на представление артистов Белорусского театра оперетты командиры и политработники управления армии, в том числе её командующий генерал А.А. Коробков и начальник штаба полковник Л.М. Сандалов. Но насладиться мастерством артистов им не удалось: около 23 часов обоих вызвал к телефону начальник штаба округа генерал В.Е. Климовских. Особых распоряжений не последовало, а о том, что нужно быть наготове, они и так знали. На всякий случай Коробков также вызвал в штаб ответственных работников армейского управления.
В Минске в субботу вечером также все было спокойно. Командующий округом генерал-полковник Д.Г. Павлов и его заместитель генерал-лейтенант И.В. Болдин в гарнизонном Доме офицеров смотрели комедию «Свадьба в Малиновке». Неожиданно в ложу вошел начальник разведотдела штаба округа полковник С.В. Блохин и, наклонившись к Павлову, что-то прошептал тому на ухо.
Из воспоминаний И.В. Болдина:
«Начальник разведотдела удалился.
– Чепуха какая-то, – вполголоса обратился ко мне Павлов. – Разведка сообщает, что на границе очень тревожно. Немецкие войска якобы приведены в полную боевую готовность и даже начали обстрел отдельных участков нашей границы»[142].
Павлов и Болдин всё-таки досмотрели комедию. Позднее, уже арестованный генерал армии Д.Г. Павлов на закрытом судебном заседании Военной коллегии Верховного суда СССР 22 июля заявит:
«Я знал, что противник вот-вот выступит, но из Москвы меня уверили, что всё в порядке, и мне было приказано быть спокойным и не паниковать. Фамилию, кто мне это говорил, назвать не могу»[143].
Следователи почему-то не стали добиваться фамилии того, на кого ссылался Павлов. Этот человек (И. Сталин) в протоколах допросов многочисленных «предателей» и «врагов народа» обычно фигурировал под названием – «инстанция».
О том, что нападение произойдёт в ближайшие часы, стало ясно лишь после полуночи. В час ночи 22 июня западнее Волчина (35 км северо-западнее Бреста) через Буг переплыл немецкий солдат, который заявил, что в 4 часа Германия нападёт на СССР. Начальник заставы объявил боевую тревогу и немедленно доложил о перебежчике коменданту участка, а через него – командиру погранотряда. Последний о перебежчике и его заявлении сообщил в Белосток, в штаб погран-войск Белоруссии, и отдал приказ всем заставам – держать под ружьем до 75 % личного состава. В штаб 4-й армии эти данные тогда не попали из-за нарушения связи.
Глава 2
Июнь 41-го. Первые военные неудачи
Запоздавшая и противоречивая директива НКО
22 июня 1941 г. в 1.45 штаб ЗапОВО получил директиву Наркома обороны о возможном внезапном нападении немцев. Сразу после расшифровки ее с 2.25 начали передавать армиям:
«ДИРЕКТИВА КОМАНДУЮЩЕГО ВОЙСКАМИ ЗАПОВО КОМАНДУЮЩИМ ВОЙСКАМИ 3-й, 4-й и 10-й АРМИЙ
22 июня 1941 г.
Передаю приказ Наркомата обороны для немедленного исполнения:
1. В течение 22–23 июня 1941 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение может начаться с провокационных действий.
2. Задача наших войск – не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения.
Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.
ПРИКАЗЫВАЮ:
а) в течение ночи на 22 июня 1941 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;
б) перед рассветом 22 июня 1941 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;
в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточено и замаскированно;
г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;
д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.
Тимошенко Жуков Павлов Фоминых Климовских»[144].
Сразу отметим некоторые противоречия в тексте директивы: войскам быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар, а части привести в боевую готовность. По этому поводу исследователи спорят до сих пор. Некоторые из них, ссылаясь на весьма сомнительные источники и случайные высказывания участников событий, всерьез полагают, что полная боевая готовность для войск западных приграничных округов была введена директивой НКО ещё 18 июня. Вот только нерадивые командующие и «предатели», вроде Павлова, саботировали её выполнение. А то, что эту директиву до сих пор не могут найти, они объясняют происками ненавистников Сталина. Хотя Тимошенко, Жуков, Василевский и другие военные в известных нам документах, как правило, говорят о БОЕВОЙ ГОТОВНОСТИ.
Свою лепту в путаницу относительно степеней готовности внесли и авторы новой истории Отечественной войны:
«<…> По воспоминаниям Жукова, он „захватил с собой проект „Директивы войскам“, и они с Тимошенко „по дороге договорились во что бы то ни стало добиться решения о приведении войск в боевую готовность“. После тяжелых раздумий Сталин согласился направить в приграничные округа директиву и ОБЪЯВИТЬ В ЭТИХ ОКРУГАХ „ПОЛНУЮ БОЕВУЮ ГОТОВНОСТЬ“» (выделено мною. – Л.Л.)[145].
На каком основании авторы 12-томника осуществили подмену понятий не ясно.
В связи с этим есть смысл более подробно рассмотреть содержание упомянутых терминов. Под полной боевой готовностью обычно понимают состояние наивысшей степени боевой готовности войск, при которой они способны немедленно (или в установленные соответствующими приказами сроки) приступить к выполнению боевых задач. К сожалению, в 1941 году в Красной армии, в отличие от Военно-морского флота, четкой системы боевых готовностей по мере их наращивания тогда не было установлено[146]. И полная боевая готовность в канун войны никакими документами не предусматривалась, ее содержание нигде не было расписано.
Судя по документам (некоторые из них цитировались выше) и воспоминаниям ветеранов, в Красной армии в предвоенное время существовали две основные степени готовности войск – мобилизационная и боевая.
МОБИЛИЗАЦИОННАЯ ГОТОВНОСТЬ – состояние, при котором войска, укомплектованные по штатам мирного времени, несут службу по законам этого времени и готовы к отмобилизованию. Ее содержание, порядок подготовки и проверки подробно расписаны в Наставлении по мобилизационной работе войсковых частей, управлений и учреждений Красной армии. Мобилизационная готовность в какой-то степени соответствовала постоянной готовности в нынешнем понимании этого термина и проверялась, как правило, подъемом частей «по тревоге». Для чего в соединениях составлялся план тревог мирного времени.
В определенный (угрожаемый) период мирного времени некоторые авиационные, механизированные части и части (подразделения) ПВО, в отличие от других, могли содержаться в постоянной боевой готовности. При переводе их в эту готовность каждый раз приходилось разрабатывать подробные указания на этот счет.
БОЕВАЯ ГОТОВНОСТЬ – её, содержание определялось оперативными и мобилизационными планами, и было подробно расписано в порядке действий соединений (частей) в документах «красных пакетов». Перевод войск в эту готовность осуществлялся путем подъема их по «боевой тревоге», которая могла объявляться по двум вариантам: без вывода всей матчасти в районы сбора (в целях проверки) и с выводом соединения (части) в полном составе в районы сбора (сосредоточения/предназначения) в готовности к походу и бою (выполнению боевой задачи).
