Но Палыч обрёл уверенность в себе и решил повторить сей подвиг. В результате, он вновь стал счастливым обладателем своей мамзель, а я похвалил сам себя за то, что я такой умный и психологически грамотный тип. Такие вот дела! У них всё пошло по второму кругу, а я пел себе дифирамбы под лирический рык Тома Уэйтса.
БИСЕР
В мире все равно нет иной правды, кроме той, в которую нам хочется верить.
C. ЛУКЬЯНЕНКО "ЛАБИРИНТ ОТРАЖЕНИЙ"ГЛАВА 1
– Ни хера не получается! – я в остервенении отшвырнул ручку и ткнулся лбом в стол. – Какого беса я согласился?
Этот вопрос занимал меня сейчас больше всего – "какого беса я согласился?". Даю справочку – я нахожусь в стенах родной квартиры наедине со своим драгоценным вдохновением, а вернее, с его полным отсутствием, и пытаюсь выдавить из себя хотя бы пару сносных строк по-украински. Естественно, что процесс стоит мёртво! Как вкопанный, стоит!
Нормальный человек, взглянув на мою унылую фигуру, задаст вопрос, который мучает меня непрерывно: "Зачем?" А вот зачем. Стало известно, что через пару месяцев планируется отборочный тур на
Всеукраинский фестиваль "Червона Рута". Естественно, что фестиваль этот полностью украиноязычный. А драгоценным участникам группы "Клан
Тишины" до смерти захотелось в нём поучаствовать! Вот без этого – никак! Несварение желудков у них без этого сделается – я поперхнулся очередным застрявшим в горле ругательством. Как по мне, так и хрен с ним, с этим фестивалем!
Тексты писать, конечно же, пришлось мне, как единственному участнику команды, свободно владеющему языком. Я, как мог, отказывался. Меня урезонивали, объясняли необходимость иметь хотя бы часть украиноязычного репетуара – глухо! Я не отказывался петь по-украински – я отказывался писать. Не умею! Зачем уродовать язык, на котором я просто не умею сочинять? Было высказано много нецензурных, полуцензурных и просто ругательных пожеланий в адрес друг друга. Я отказывался слушать "глас рассудка". И тогда скотина
Батькович поймал меня на "слабо".
– Конечно, по-русски писать выгодней, – спокойно произнёс он, – много примеров для подражания, есть на что опереться. А украинская рок-музыка – почти нетронутое пространство. Сложно что-либо создавать практически на пустом месте. Я тебя понимаю, и не настаиваю, чтобы ты ломал себя.
Этого моя натура вынести не смогла – интриган рассчитал всё точно.
– Ну, нет уж! – отрезал я. – Если ты вопрос ставишь этой стороной, я напишу. Усрусь, но напишу. И офигенно напишу – увидите!
После столь категоричного заявления отступать не годилось. И, в результате, я сидел дома и ломал голову над украинскими рифмами.
Плохо, что не было идеи. Для того чтобы написать что-нибудь достойное внимания, нужно было мыслить по-украински, исходить из фонетических особенностей языка. Нужно было, кроме смысла, подать само звучание "мовы".
В башке было пусто, как в кастрюле, которую дали вылизать собаке.
Никаких идей! Ноль! Одни ругательства – но их к делу не пришьёшь.
Чтобы отвлечься, я принялся перебирать в голове события последнего времени.
После того, как нас кинул Анатолий, прошло несколько месяцев.
Отдождила осень, отсмурила зима, а у нас ничего не изменилось. Мы по-прежнему ходили на репетиции, старательно работали над программой и мусолили свои большие надежды. Потихоньку выступали на различных
"солянках", институтских вечерах, прокатили парочку квартирников.
Так, ничего запоминающегося. Нужен толчок! Может быть, "Червона
Рута" и станет этим толчком?
Я опять уселся за стол, придвинул к себе чистый лист бумаги, и неожиданно записал первые строчки:
Скляні вірші сплітаються в дощ,
Що розтинає тіло тиші…1
Ух, ты! Это уже не похоже на прежнее фуфло! Я мусолил эти строки и так, и сяк, взбалтывал их во рту, напевал, проговаривал, пропускал их через свои извилины. По-моему, неплохо. Попробуем дальше.
Музыкальную тему принёс Паша – эдакий пространственный арт-рок, отстранённый и воздушный. Мы даже сваяли уже "аранж". Заминка за мной – нужен текст. Ладно, попробуем поймать настроение.
Хрен! Заклинило, блядь, наглухо! Спокойно, главное не нервничать.
Отвлечёмся. Подумаем о чём-нибудь другом. Например, вспомним, как дядюшка женился. На хрена он женился? По-моему, он и сам этого не знает. Полгода встречался с барышней из своей институтской группы, таскал ей цветы, а потом женился. А барышня, следует признать, ничего! Очень даже ничего! Милая девушка Нина. Я тоже как-то попробовал подкатиться. Ну, ещё до Татки. Ничего не вышло, она считает недопустимым, если ухажёр младше на два года. А как по мне – ничего. У меня все барышни старше были. Планида, что-ли такая?
Ладно, сделаем ещё подходик к тексту.
Сумні думки, як пальці повій,
Ліниво пестять сплячий мозок,
Шукаю зміст у зміні подій,
Але ніяк знайти не можу.
А ну, а ну! Я оценил написанное – охо-хо! Образ клёвенький! Нет, всё-таки, я талант! Голова! Я уже точно знал, что текст пойдёт, и мог позволить себе малость самовосхвалиться.
Вот блин! Пока я пёрся от своих способностей, все мысли разбежались куда-то. Так что там с дядькиной свадьбой? А, ну да, встречался он с мамзелью этой, в кафе-мороженное водил, всякое такое… А потом припёрся ко мне и сказал:
– Терентий, я женюсь.
Я превратился в каменную глыбу от удивления. Да в какую там глыбу, в целый Стоунхендж!
– Ты бредишь, Терентий? – осторожно переспросил я на всякий случай.
– Нет, не брежу. Мы уже познакомили родителей, подали заявление, сшили платье, купили кольца. Через две недели свадьба.
– Пиздец! В семье такой движняк – а я ни сном, ни духом! Что ж вы все молчали?
– А тебя хрен поймаешь. То на репетициях, то на концертах, то ещё где-то! Не получилось.
– Э, милок, ты не звезди! Мы же с тобой на прошлой неделе у
Блонского бухали. Ты что, там сказать не мог?
– Я хотел торжественно сообщить, а там, сам понимаешь, обстановка не та.
Так, стоп, на этом месте прервёмся, и вернёмся к тексту. Надо с припевом подумать – от этого зависят следующие куплеты. Думай,
Чебурашка, думай. О! Подбавим малость мистических ноток.
Люблю дивитись, як дзеркало п'є вогонь,
І божевілля тихесенько ллє в сон.
О-о-о! Ништяк! Припевчик тихонький такой! Тихусенький! Тра-ля-ля!
Что такое? Ага, нефиг дрочить на своё отражение в зеркале, поэт хренов! (ну это я образно, сами понимаете). Мысли! Где вы? Мать вашу! Что я так и буду по словечку из себя выдавливать? Я в таком случае до следующего месяца не управлюсь.
Дядька тогда просил, чтоб я был его свидетелем на свадьбе. А свидетельницей его барышня пригласила Татку – у неё самой лажа с подругами. Весело тогда гульнули. Меня в ЗАГСЕ с женихом перепутали
– угораздило же белый костюм нацепить! Два дня мы тогда оттягивались. Первый день – родственники. А второй – друзья-приятели. А мы с Таткой, как особо приближённые, попали и туда, и туда. Ладно, хватит сачковать, что там с текстом?
Яскравим дням, що йдуть босоніж
Стелю під ноги власний смуток,
Спостерігав, як сонячний ніж
Розрізав сіть прозорих чуток.
Угу, поехали дальше! На дядюшку не отвлекаемся! Не отвлекаемся!
Не отвлекаемся!
Бляха-муха! Тогда отвлекаемся на что-нибудь другое, потому что я снова пустой, как неиспользованный презерватив! Ага, займёмся самобичеванием. Или, нет! Не займёмся… Я, кажется, разродился!
Сліпий акорд, самотній, як біль,
Лежав в обіймах дисонансу,
Він рве зв`язки, мов повітряний змій
У вікні небесного пасьянсу.
Хух! Всё! Готово! Спасибо дядюшке, без него не справился бы.
Можно со спокойной душой нести текст на "репу" и предъявлять людям.
Надеюсь, что им понравится.
А дядька, всё-таки, зря женился. Погулял бы ещё, на свободе-то!
ГЛАВА 2
– Что скажет уважаемый худсовет? – я отошёл от микрофона и развалился на стуле, давая понять, что отдаю себя на растерзание общественному мнению.
Носители общественного мнения, в данном случае Паша, Палыч и
Батькович, не замедлили воспользоваться своим правом попить моей кровушки.
– А ну, прочти текст ещё раз, – попросил Паша.
– Силь ву пле, – я встал ногами на табурет и с выражением прочёл им текст.
– Молодёжно! – покивал головой Палыч.
– Космично! – подхватил Батькович.
– Масштабно! – поцокал языком Паша.
– А главное – непонятно! – заржал Палыч, – в этом вся фишка!
Народ начнёт на умняк падать!
– Чего тут непонятного? – возмутился я. – Всё предельно просто, образы и настроения не требуют пояснений, чего вам ещё нужно?
– Может, малость упростить? – засомневался Паша.
– Тогда упрощайте сами, – я скрестил руки на груди и с неприступным видом уселся перед микрофоном, – ничего я упрощать не буду, и так чуть чердак не поехал, пока я этот текст ваял!
