Я начал было отказываться от выпивки, неуверенно объясняя, что плохо себя чувствую, но Владимир и Иван заверили меня в том, что крепкая ракия – средство абсолютно от всех недомоганий. Да и сигара тоже вряд ли будет лишней.
В общем, меня не нужно было долго убеждать. Боль в голове притупилась, тошнота ушла, и даже вдруг появился странный оптимизм, несмотря даже на то, что я недавно в очередной раз убедился в женском коварстве.
– Значит, ты так и не знаешь, где находится Игорек? – почти печально переспросил Зарецкий. – Да брось ты эти церемонии, Саша! Зови меня просто – Володя, и все… Значит, не знаешь про него, да?
– К сожалению, ничего, – ответил я, дымя сигарой.
– Пусть лучше скажет, какого черта он сам-то тут околачивался, – желчно произнес Иван. Я ему определенно не нравился. Причем взаимно.
– Да ладно тебе, Ваня! Если бы не он, – веско произнес скульптор, – чего доброго, здесь бы уже все горело! Представляешь себе?
– Да в общем-то все очень просто, – сказал я, махнув еще стопочку ракии. Свирепая штука, но сейчас она была как никогда кстати. – Этого бродягу я где-то видел… Ну не понравилась мне его рожа… И смотрю – он прет эти бутылки. Ведь не минералку же он собрался тут под стеной пить!
– Это точно, Саш… Слушай, мне тут такой шикарный рольмопс из Франции привезли!
Под рольмопс ракия пошла еще бодрее. Нет, эти люди творчества действительно пьют как прачки – что писатели, что актеры… Интересно, кстати, чем этот хмурый Иван занимается? Вряд ли актерствует…
Но все мои попытки расспросить Ивана о его делах вообще и роде его занятий в частности как-то уж очень однообразно парировались не очень удобными вопросами, которые в весьма смягченной форме задавал мне потом Владимир. Когда бутылка албанской самогонки подходила к концу, я не заметил, как выболтал и про банду поджигателей старых домов, и про то, что они сцапали Игоря и мою подругу, и что вообще женщинам доверять не стоит… На мое счастье, скульптор и его приятель еще до того, как Иван «проявил бдительность» уже не на раз остограммились, да и в какой-то момент я сумел хотя бы частично восстановить контроль над не в меру болтливым языком. Потому не все подробности моей истории были произнесены вслух в этой квартире. По крайней мере, я так думаю.
Глава одиннадцатая
Позднее утро двадцать шестого апреля я начал со звонка Лехе. Нагло солгав ему, что ничего особенного со мной не произошло, я выслушал в ответ пожелание убраться на три буквы и отдыхать там вечно. Мне очень хотелось спросить, не могу ли я увидеть (или хотя бы услышать) Марину, но полагал, что в данный момент это не самое своевременное требование. Раз уж враги уверились, будто бы Марина для меня мало что значит, значит, есть смысл поддерживать в них это заблуждение. Хуже не будет, решил я.
Тигрица не откликалась – номер ее телефона сообщал мне о недоступности владелицы (чему я теперь, после вчерашних событий в Старокаменном, не удивлялся). Старший лейтенант Кривцов посоветовал не пороть горячку и спокойно продолжать жить дальше. Вероятно, это было не такой уж плохой идеей, особенно, если вспомнить, что все мои активные действия заканчивались одинаково, а именно – очередным ударом по глупой голове инженера Жарикова. И действительно, почему бы мне не залечь на дно? Ведь я избежал возможности стать подозреваемым – это раз. От меня почти что отстали бандюганы (по крайней мере до ноября) – это два. Наконец, нет ни малейшего смысла продолжать отношения с госпожой Минкеевой – это три…
Минкеева, Минкеева… Ведь почти поверил, что она где-то узнала о местонахождении Марины. Почти поверил, что Эдик Вахрушев каким-то боком причастен к моим злоключениям… Вот, кстати, и ключ в дверях гремит… Наверное, сосед вернулся.
Так оно и оказалось. Эдик был только что с дороги, он немного притомился, а потому желал, сами понимаете чего – выпивки. Конечно, после душа и прочих непременных действий, приличествующих цивилизованному человеку, побывавшему в транспорте дальнего следования. Выпивка, по словам Эдика, уже была им приобретена.
Пока Вахрушев принимал душ, я поджаривал мясо с овощами (одной рукой было не очень ловко, но я уже стал привыкать) и поглядывал на ожидающие своей очереди прозрачные стопки, подаренные мне «по случаю» Игорем Таганцевым. На стеклянной поверхности рельефно блестел значок, похожий то ли на перевернутую стилизованную лилию, то ли на трезубец: одним острым углом фигура была направлена вверх, три «зубца» с противоположной стороны смотрели вниз. Где-то я уже видел такой значок…
– Ну что? – послышался бодрый рокот со стороны ванной. Благодушный, улыбающийся Эдик яростно вытирал мокрые волосы полотенцем и принюхивался к запаху съестного.
– Порядок! – откликнулся я.
– Полагаю, ты со мной выпьешь? – с надеждой поинтересовался Вахрушев. – На работу-то не едешь?
– Я на больничном…
– Какой именно животный грипп в Москве нынче?
– Козлячий, – ответил я, подумав про Леху. – Но ко мне это не относится, у меня просто травма.
Эдик хихикнул и скрылся в комнате. Впрочем, ненадолго. Спустя минуту, он, облачившись в домашнюю майку и треники, ввалился в кухню, где я уже каким-то образом умудрился открыть банку венгерских огурцов. Увидев, как я режу хлеб, Эдик отобрал у меня нож и упрекнул в неуклюжести.
– Тебе бы так клешню разворотило, был бы ты уклюжим, – проворчал я, но нож уступил. Вахрушев шустро нарезал батон и взгромоздил на стол бутылку «Джонни Уокера» в одну пинту.
– Вискарь? Ты никак банк ограбил? – поинтересовался я, поскольку хорошо знал, что мой сосед обычно кушает дешевую водку по причине хронического безденежья.
– Да если бы, – фыркнул Эдик, разливая виски по стопкам. – Бывает, иногда, на хозяина доброта найдет, так он ни с того ни с сего возьмет и премию выпишет…
Рельефный значок красиво блестел, передавая насыщенный золотисто-коричневый цвет виски… Нет, этот символ определенно мне знаком.
Дело за обедом пошло по накатанной. То есть, накатили мы не слабо, бутылку по крайней мере почти оприходовали; излишне говорить, что виски пили «живьем», не заморачиваясь со льдом и не извращаясь с газировками. Разговаривали немного; я очень скупо поведал о своем приключении на шоссе, но не сказал ни о Лене Минкеевой и ее коварстве, ни о Владимире Зарецком и несостоявшемся поджоге его дома. Эдик был, что называется, «с устатку»; он провел, по его словам, бессонную ночь в поезде, а потому начал клевать носом уже после шестой. Я совсем не чувствовал опьянения, несмотря на принятие этой ночью албанской ракии (не слишком ли разнообразно я стал выпивать?), видно, потому что хорошо выспался, приехав домой в три часа ночи на такси, что вызвал для меня Зарецкий, и продрых потом до полудня.
Словом, сосед отвалился спать, а я не торопясь выкурил сигаретку, затем кое-как собрал посуду в мойку, но мыть даже не подумал, рассудив, что Эдику с его обеими нормально действующими руками будет гораздо проще заняться кухонной бытовухой, нежели мне.
Виски в бутылке плескалось всего на один раз, я решил не оставлять напиток на неизвестно какое время потом. Вылив спиртное в стопку, я еще раз попытался вспомнить, где уже видел прежде угловатое изображение. Не у Таганцева ли?.. А ну-ка…
Я прошел, совсем чуть-чуть покачиваясь, к себе в комнату, и взял ключ, который получил в больнице, когда меня выпустили из нее. Ключ, который, как я полагал, вывалился из кармана Таганцева в тот момент, когда моя машина кувыркалась на шоссе.
Он был довольно обычным на вид, этот ключ: белого металла, сантиметров пяти в длину, с плоским держателем и цилиндрической бородкой. На держателе были выгравированы цифры «1209» и точно такой же остроугольный значок, что и на стопках. Я вернулся в кухню и положил ключ на стол. Сомнений быть не могло – один символ. И вряд ли то могло быть случайностью.
И без того почти неокосевший, я протрезвел окончательно. Ключ действительно имел отношение к Игорю Таганцеву, это стопроцентно. Как и эти стопочки. Сам Таганцев спиртное почти не пил, особенно крепкое. Логично предположить, что их ему подарили. И подарила, вероятнее всего, не жена и не теща. А кто-то из клиентов. Из корпоративных, скорее всего. С логотипом. Имеющие логотип да вознаградят труд наемный.
Я вспомнил, где и когда еще видел этот символ. Он висел на сайте, страницы которого я как-то просматривал, и точно такой же знак украшал собой фасад бизнес-центра на Преображенке, где неподалеку осваивают разоренный «черкизон». Того самого здания, в котором не то два, не то три верхних этажа занимает закрытое акционерное общество «Обсидиан», играющее словно в шахматы со старой Москвой, сбрасывая фигуры противника, и ставя на их место свои, по собственным правилам, которые периодически меняются в зависимости от текущей ситуации на доске.
Ничего удивительно нет и в происхождении ключа. Таганцев, проторчав в офисе «Обсидиана» и поняв, что дело чем далее, тем все сильнее пахнет керосином, спер не только робу в подсобке, но и ключ от какой-то двери, чтобы выйти наружу. Все в общем понятно, и все действительно логично. Вопрос только в том, а что с этого буду иметь я?
