В связи с публикацией в номере местной газеты присланных вами фотографий и объявления, сообщаем следующее.
Изображенный на фотографиях человек опознан жительницей нашего города Кэролин Конерс как Энди Конерс. Указанный Э. Конерс является сыном ее покойного брата, пропавшим из города два года назад. Кэролин Конерс сообщает следующие дополнительные приметы пропавшего юноши: небольшой шрам на полдюйма ниже левого уха, полученный им в семилетнем возрасте от разбитого оконного стекла, более заметный шрам в районе левого локтя, полученный по той же причине. Большая родинка под правой лопаткой.
Полиция предоставляет следующую дополнительную информацию об Энди Конерсе. На момент исчезновения имел полные восемнадцать лет. В школе отличался повышенными способностями, но недоучился и бросил. Занимался посредническими торговыми сделками, подозревался полицией в участии в торговле краденными и контрабандными товарами. За недостаточностью улик к суду не привлекался».
— А эти приметы, — взволновано спросил я, — шрамы, родинка — они совпали?
— В том-то и дело, джентльмены, мы сверили приметы с описанием трупа, которое всегда в таких случаях делает медэксперт. Совпадение полное!
— Энди Конерс… — задумчиво проговорил Пэро, заложив руки за спину и покачиваясь с носков на пятки.
— Это еще не вся информации, джентльмены, — Кагерли только теперь заметил, что мы стоим, и, извинившись, пригласил нас сесть. — Пришло заключение из Ливерпуля. Они ручаются, что письмо написано Майклом Холборном и никем иным.
Не могу ничего сказать про Пэро, но, судя по выражению лица лейтенанта, он, как и я, находился в том скверном состоянии, когда ум противится думать над слишком странным и запутанным клубком событий, а воля говорит, что думать, тем не менее, надо. И напрягаясь изо всех сил, я сделал такую попытку.
— Таким образом, — медленно произнес я, — Стив Харди попросту самозванец, а Майкл Холборн… направлял его действия?
— Вы совершенно правы, капитан! — обрадовавшись моей инициативе, оживился Кагерли. — И чтобы доказать это, необходимо немедленно обратиться в уголовную полицию Буэнос-Айреса. Просить срочно провести вскрытие могилы Харди-Холборна. А мы должны послать им все имеющиеся приметы для идентификации трупа. Не так ли, мсье? — обратился он к Пэро.
— Да, именно так и следует поступить. Но если уж беспокоить ваших заокеанских коллег, то нужно добавить к этому еще одну просьбу. Мы ничего не знаем о докторе Бакли, кроме того, что он имел там большую практику и высокие заработки. Пусть дадут о нем максимальную информацию, в том числе о его браке с матерью Беты. Если это, как говорится, не дело полиции, пусть кто-нибудь из чиновников нашего посольства пороется денек в архивах. — Он на секунду задумался. — Там сейчас противоположное время суток, и когда у нас наступит ночь, в Аргентине начнется день, хорошо бы не потерять этот день, лейтенант.
Полицейское управление находилось на одной из главных городских улиц, и не успела отвозившая нас домой машина проехать по ней и сотни ярдов, как я заметил мисс Бету, выходившую из дорогого магазина. Тут же был и служащий в фирменной одежде с большой красивой коробкой в руках. Судя по его виду, он искал глазами такси для богатой покупательницы. Мой друг тоже посмотрел в их сторону.
— Вот и отлично, — сказал он, — поможем нашей прелестной знакомой добраться домой. На ловца, как говорится, и зверь бежит.
Смысл последней фразы моего друга показался мне не слишком ясным, однако скоро я понял, что он имел в виду.
Мы попросили затормозить. Я пересел на переднее сиденье, а Пэро расположился сзади, рядом с девушкой и ее большой красивой коробкой.
Со свойственной ему легкостью вести разговор, Пэро сначала принялся говорить любезности о тонком вкусе нашей знакомой, о вкусах вообще, английской моде. О том, что, верно, она отличается от вкусов южноамериканской публики?
И вскоре Бета рассказывала что-то о тех краях.
— Вы, видимо, очень хорошо знаете испанский язык, мадемуазель?
— Я знаю его в совершенстве, и даже часто думаю на этом языке.
— И ваш отец, разумеется, тоже?
— О нет, большинство проживающих там европейцев и американцев обычно хорошо его понимают, но говорят плохо или, как папа, могут, но не очень любят. Стив тоже не очень любил, — добавила она.
— Вы говорили, что он вообще не любил этот Буэнос-Айрес?
— Да, не любил, хотя и прекрасно знал. Много раз истоптал его ногами, как он выражался. Я все-таки нередко заставляла его вспоминать те места. У него была отличная память. Иногда он вспоминал поразительные городские мелочи.
* * *
— Что ж, попробуем все просуммировать и взвесить, только вы, mon ami, должны мне активно в этом содействовать.
Мы, наконец, добрались домой и с удовольствием расположились под тенистой кроной.
— Посмотрим внимательно еще раз на всех действующих в этой истории лиц. — Пэро, похоже, находился в ударе.
— Два года назад, — начал он, — в Шеффилде исчез парень по имени Энди Конерс. Теперь мы знаем, куда он исчез — в Южную Америку. А около года назад здесь появился молодой человек, назвавшийся именем Стив Харди и выдавший себя за сына Майкла Холборна. Письмо и хорошо отработанная версия, связанная с его жизнью вместе с отцом в Южной Америке, не позволяют сомневаться, что он был прекрасно управляемой, но не самостоятельной фигурой. По закону и долгу чести сэр Джон и Мэтью Уиттон признают за ним все наследственные права, а для Джеральда Холборна он становится неожиданным претендентом на главенствующее положение в качестве наследника фамильного состояния. Несомненно, для Джеральда это было большой и малоприятной неожиданностью. Что мы знаем о Холборне-младшем, mon ami, кроме его фанатического увлечения своим искусством, для которого, кстати сказать, тоже очень нужны деньги? Мисс Бакли, вы помните, сказала, что вряд ли его вообще кто-то знал хорошо. Хм-м, интересное замечание.
Пэро замолчал и, обдумывая что-то, потер указательным пальцем переносицу.
— Как бы то ни было, Дастингс, но уже в этом месте можно сделать один важный вывод: Харди-Конерс действовал по плану. И разумеется, тот, кто его составлял, отнюдь не имел в виду делать это для благополучия некоего Энди из Шеффилда.
Этот, казалось бы, простой вывод заставил меня вдруг внутренне вздрогнуть.
До сих пор я думал о всем происшедшем как мрачном, малопонятном, но уже совершившемся злодействе, и о закончившем свою дерзкую акцию еще неизвестном злодее. Теперь неожиданно возникло другое ощущение — наблюдающей за всеми нами таинственной силы, черной руки, готовой сделать новый ход в непонятной для нас игре. Я вспомнил, что это ощущение один раз у меня уже было.
— Э, Дастингс, о чем вы задумались?
— Я подумал, что раз этот Конерс действовал по чужому плану, возможно, этот план еще и не реализован до конца.
— Вы совершенно правы! Нам не известно, что суждено было знать и делать этому несчастному юноше, а что он знать был уже не должен. Но впрочем, давайте, mon ami, не забывать о том, что в этом сложном мире далеко не все планы осуществляются. Бывают и неудачи. Или столкновение нескольких планов, каждый из которых мешает прочим. Имея это в виду, продолжим логически мыслить.
Пэро поудобней устроился в кресле.
— Почти в одно время с Харди-Конерсом здесь появляются доктор Бакли с дочерью. Люди, как мы знаем, очень обеспеченные. И у доктора крайне честолюбивые планы. Требующие очень больших средств. А не возникли ли эти планы уже тогда, когда он понял, что деньги рядом? Покажите мне двадцатилетнего парня, который, встречаясь ежедневно с таким грациозным созданием, как Бета Бакли, сумел бы в нее не влюбиться. И нужен был не Джеральд, а именно Стив Харди, как главный наследник денег и титула. Да, mon ami, и титула. Не верьте россказням об аристократических пережитках, которые якобы ничего теперь не значат. Уверяю вас, значат и очень многое, и ловкие американцы прекрасно знают, как это использовать в своем деле. А если так, то повторю — им нужен был именно Стив, а не Джеральд, который, к тому же, вряд ли бы стал вкладывать деньги в медицинские программы доктора, а не в собственное дело.
— И, принимая Стива за Джеральда, мистер Бакли сделал тот самый выстрел?
— Или это сделала его дочь. Вы ведь помните мой эксперимент. Она легко могла выскользнуть из-под зонтика и, видя, что Каспер не смотрит в ее сторону, а он преимущественно стоял к окну спиной, пробежать в парк. А затем точно также вернуться назад.
— Позвольте, Пэро. Доктору или Бете действительно не составляло большого труда это сделать. Но как они могли после этого проникнуть к сэру Джону, да еще подсунуть ему смертельный препарат?
— А кто сказал вам, Дастингс, что это было сделано после выстрела в саду? Ведь удалось установить только, что смерть произошла не позднее, чем через час после выстрела. А почему не раньше? Экспертиза в таких случаях указывает лишь приблизительное время. Где все они находились за час-полтора до выстрела, включая и Стива, и Мэтью Уиттона? Кто обращал тогда внимание на входную дверь и на ее колокольчик? Доктор мог без всякого риска попробовать незаметно пройти к сэру Джону, никто бы не удивился там его встретив. А дать больному лекарство, штука не хитрая. И, наконец, почему надо обязательно предполагать, что сэра Джона и Харди-Конерса убил один и тот же человек. А еще точнее, что здесь не столкнулись разные люди и разные планы?
