В уши Тома и Дэвида снова ударил язвительный смех проводника.
Принесли еду и затхлое красное вино. Дэвид не решался начать.
— Нас уже однажды чуть не отравили, — пояснил он.
Рамон затряс головой:
— Даже Негро не посмеет этого сделать здесь, среди своих. В один миг лишится всего своего могущества, если пойдет на такое. Там, на корабле, где океан принял бы тебя, — совсем другое дело! А тут на карте престиж благородного гаучо и бесстрашного бойца. Здесь этим гордятся, как нигде в мире. Он в этом городке что твой генерал!
В этот момент, как бы придавая убедительности сказанному Рамоном, в дверях появился вооруженный до зубов, увешанный военными знаками отличия рослый молодой красавчик. Остановился в дверях и, опершись на длинноствольную винтовку, внимательно, но с нескрываемым презрением оглядел зал. Затем прошел к стоявшему в углу столу и сел в окружении дюжины сопровождавших его людей. К ним поспешили двое официантов.
— Будто Негро собственной персоной, — мрачно заметил Дэвид. — Что за генерал?
— Был генералом в последнюю революцию. Только вот забыл, на чьей стороне он воевал. Да какое это имеет значение во время революций?! Главное, от души повоевать. Я сам участвовал в трех.
— Но ты говорил, что никогда не веселился? — ухмыльнулся Дэвид.
— Это было сказано лишь для красного словца, — ухмыльнулся гаучо. — Если волью в себя побольше этой гадости, появятся мысли и посмешнее.
— И хорошим был генералом? — продолжал расспрашивать Дэвид.
— Да он совсем и не генерал! Могу рассказать, как он получил это звание. Однажды его партию разбили. Они бежали. Той же ночью этот Карлос Дукос вернулся, пробрался в тыл врага, разыскал командовавшего той армией генерала и прострелил ему голову. Потом захватил генеральского коня и вернулся к своим. После этого и объявил себя генералом. Никто не осмелился оспаривать его право на это звание. А он ходит надутый как павлин. Представляете, называет себя генералом только потому, что убил человека, по праву носившего это звание! Такого только могила исправит! Так что этот Карлос Дукос простой мошенник, но довольно забавный. Множество гаучо любят его зато, что он способен на самые невероятные поступки. Я мог бы рассказать о нем уйму историй. Был такой городишко — Сан-Кастельяр. Кое-кто из жителей невзлюбил Карлоса Дукоса. Они устроили ему ловушку, но он сумел удрать и вернулся с сотней таких же, как сам, молодых головорезов. Сан-Кастельяр сожгли дотла. «Не могу спокойно дышать, если в воздухе не пахнет дымком», — объявил Дукос. Я вам это рассказываю, чтобы вы сами могли судить, что за человек перед вами. Посмотрите на него! Сидит в окружении зверей, и никакого на них внимания. Словно орел среди ястребов.
— А с Негро он дружит?
Вопрос задал Дэвид. Гаучо с набитым ртом затряс головой. Проглотив, пояснил:
— Он ни с кем не дружит. Слишком вольная птица для этого.
— Как это понять? — не отступал дотошный малый.
— Иметь друга — все равно что стоять с накинутой на шею петлей, а тебя еще кто-то держит за руки. Так говорит сеньор Дукос!
Один человек из окружения «генерала» встал из-за стола и направился через зал к ним. Подошел к Тому и с расстановкой произнес по-английски:
— Чего глазеешь? Мы тебе что, рыба в речке? Думаешь подцепить нас на крючок?
Весь зал в страхе замер. Том недоуменно смотрел на парня.
Вмешался гаучо:
— Ради Бога, сеньор, что плохого в том, что он посмотрел в вашу сторону?
Подошедший бросил на Рамона надменный презрительный взгляд.
— С каких это пор, — произнес он, — такому дерьму дозволено сидеть за одним столом с людьми?
Глостер увидел, как в руке Рамона блеснул нож. Железной хваткой сжал ему руку.
— Так не годится! — удержал его. — Обратились ко мне. Мои неприятности я решаю сам.
Он спокойно встал из-за стола. Посланец «генерала» Дукоса остался стоять на месте, преграждая ему путь. Но Тома больше беспокоило бледное испуганное лицо не сводившего с них глаз Дэвида.
— Если есть что сказать, — заявил посланец, — вот мои уши. Или давай выйдем — там места много.
Глаза Глостера заволокло красным туманом. Взяв молодого шутника за обе руки, он легко приподнял его и отставил в сторону. Тот так и остался стоять с побледневшим от боли лицом, потому что железные пальцы Тома сдавили его предплечья до костей. Том Глостер шагнул вперед. Гаучо неожиданно пристроился к нему сбоку. За столом Дукоса угрюмо следили за приближением этих двоих. В зале повисла тишина. Лишь «генерал» сохранил на лице улыбку.
Том остановился у стола.
— Сеньор, — обратился он к Дукосу, — я из простых людей. Я не собирался вас оскорбить, но, кажется, чем-то не угодил. Однако, если есть недоразумение, оно должно разрешаться между нами, а не между мной и одним из ваших приближенных.
От такого прямого и в то же время вежливого вызова тонкие черные брови «генерала» удивленно поползли вверх. А тут еще в показном или настоящем гневе вмешался гаучо:
— Сеньор генерал, неужели, чтобы разделаться с нами, у Негро не хватает своих людей? Неужели настало время, когда генерал Дукос нанимается на службу к бандитам?
Дрожа от ярости, «генерал» вскочил со стула. Поднялись и остальные. Рамон отступил на полшага и воскликнул, обращаясь к Глостеру:
— Держись, сеньор! Нам вот-вот будет конец, но лучше умереть от руки человека, который когда-то был великим, чем погибнуть от руки такого чудовища, как Негро!
От такого дерзкого вызова с хитрой примесью лести Дукос заколебался.
— Пес, — обратился он к Рамону, — прежде чем покончить с тобой, даю время объяснить, откуда ты набрался таких небылиц? Это я-то наемник? Наемник того бандита, Негро?
Так получилось, что в этот момент между двумя своими друзьями появился страшно напуганный Дэвид. Рамон, положив руку мальчику на плечо, ответил:
— А что еще я могу подумать, сеньор? Нам, бросившим вызов Негро ради этого мальчугана, хорошо известно, что фонда окружена его людьми во главе с ним самим. А внутри на нас нападают ваши люди. Что еще нам остается думать, кроме того, что он вас нанял? — И грустно добавил: — Жаль, что лев поступил на содержание питающегося падалью шакала!
Глава 24
ОСТАЕТСЯ ЖДАТЬ И СЛУШАТЬ
Ярость Карлоса Дукоса поутихла, и он даже соизволил заговорить с хитрецом:
— Ты наплел такого, чего я не слыхал за всю свою жизнь. Правда, со страху чего не наговоришь! А что до того, что меня наняли, то во всем Буэнос-Айресе не хватит золота, чтобы меня купить. Только дураки этого не знают.
— Сеньор, — сказал Рамон с легким поклоном, — если бы я был в своем уме, то так бы не подумал и ни за что не сказал. Но нам здесь нож приставили к горлу. Поневоле станешь подозревать каждого.
