Вместе с ростом пашенного земледелия наблюдается значительное увеличение размеров поселений. Типичным примером является Борщевское городище, представляющее собой поселение нескольких сот человек.[374]
Рост населения и разбухание семейных общин также способствуют созданию сельской общины. Ф. Энгельс указывает, что «когда число членов семейной общины так возросло, что при тогдашних условиях производства становилось уже невозможным ведение общего хозяйства, эти семейные общины распались, находившиеся до того в общем владении поля и луга стали подвергаться разделу известным уже образом между образовавшимися теперь отдельными домохозяйствами, сначала на время, позднее раз и навсегда, тогда как леса, выгоны и воды оставались у общины.
Для России такой род развития представляется вполне доказанным».[375]
Так подрывались устои первобытнообщинного строя, основанного на коллективной собственности и труде.
Коллективизму патриархальной общины, уступившей свое место территориальной общине, способствовали трудность освоения новых земельных участков, наличие общинных пастбищ, скота, общих рыболовных приспособлений, требовавших общественного труда (перегораживание рек, невод и т. п.), общие средства и общественные способы охоты и т. д., игравшие, как было отмечено на основе археологических раскопок, существенную роль в хозяйственном быту населения той эпохи. Развитие орудий труда, обусловленное общим развитием производительных сил, приводит к усилению парцеллы и постепенному ее укреплению, а следовательно, созданию сельской общины. Внутренние условия развития последней в свою очередь вызывают имущественную, а вслед за нею и классовую дифференциацию.
Центр распада общинных отношений и становления классового общества в лесостепной и лесной полосе с течением времени на протяжении VIII–X вв. переносится все далее и далее на север. Таким образом, становление из родовой организации поземельной территориальной общины в Северской земле в лесной и лесостепной полосе ее произошло в значительной мере под влиянием смены подсечного земледелия пашенным и завершилось к IX–X вв., хотя соседская община еще долгое время сохранила пережитки старого общественного строя в виде наличия в ее составе не только малых, но и больших семей. В дальнейшем своем развитии сложившаяся сельская община в результате внутренних процессов, порожденных свойственным ей дуализмом, дает начало выделению феодальных элементов.
Неравномерный рост отдельных семей и накопленных ими богатств, неравенство наделов, захват сильными, многочисленными и богатыми семьями земель и угодий в прилежащих землях и т. п. — все это создает условия для разложения общины. С другой стороны, подобные явления могли возникнуть лишь в результате возникновения парцеллы, обусловленного развитием производительных сил и орудий труда. Там, где процесс выделения малых семей идет интенсивно, там сильнее и имущественная дифференциация — предпосылка развития феодальных отношений. Средние же элементы пытаются сохранить большую семью, так как ее организация до известной степени страховала от превращения, во всяком случае быстрого превращения, в зависимых, и это значение большесемейной организации сохранилось вплоть до XIX в., когда на территории Северской земли, в Курской и Черниговской областях, существовали еще семейные общины.[376]
Нет оснований отрицать, что в определенных местах сельская община могла сложиться и ранее. По отношению к южным поселениям антов и к Киевщине это было безусловно так. Но в отдельных местах семейная община удержалась еще целые столетия.[377] Когда мы говорим о складывании в IX в. поземельной общины, то мы имеем в виду господствующую форму организации населения. Не надо забывать и того, что сельская община с самого начала своего существования уже носила все элементы своего распада, и ее разложение начинается чуть ли не одновременно с ее возникновением.
Вместе с появлением соседской общины изменяется и сама форма поселения. Древние укрепленные городища, поселения группы больших и малых семей, уступают свое место открытым поселениям — деревням, остатки которых — «селища» — лишь очень недавно стали объектом изучения археологов. Количество исследованных селищ еще крайне невелико, но и то, чем мы располагаем, дает возможность судить, какую ценность представляет собой их вещественный материал.
В Северской земле археологическими раскопками обнаружен был ряд селищ, как, например, громадное селище, тянущееся почти на полтора километра под Черниговом на месте летописного «Ольгова поля», где стоит село Льгов или, как его иногда называют старожилы, Ильгов. На нем обнаружено было до 100 курганов. На территории селища найдены бусы, пряслица, черепки, стремена, топоры, куски железа и остатки какой-то стены.[378] Селище было обнаружено и под Любечем на урочище «Васьково поле».[379] За последнее время особое внимание уделил исследованию северянских селищ, совершенно правильно отмечая их громадное значение для исторической науки, Ю. Виноградский, раскопавший несколько селищ в окрестностях Сосницы. Так, им были обнаружены: 1) древнее северянское становище IX–X вв. на о. Буримка, в пяти километрах от Десны на месте неолитической стоянки, 2) селище Ильминово, расположенное у болота между Сосницей и Березною («Полесье»), без каких бы то ни было признаков рва и вала (из находок характерны бусы, ножики, черепки, застежки, куски олова), и 3) селище «Баба», со следами неглубокого рва и вала и почти с тем. же инвентарем, что и в Ильминове.[380] Окрестности Курска усеяны селищами, но вещественные памятники их мало исследованы. Наиболее характерным является селище по р. Сейму, на холме, невдалеке от города. Там была обнаружена посуда зливкинского типа с отпечатками хлебных зерен.[381] Последние два селища в Сосниччине, Курские селища и Олегово поле представляют собой уже типичные открытые поселения-деревни, тяготеющие к окрестным городам. Землянки, характерные для VIII–IX вв., постепенно уступают свое место деревянным избам. Следы последних обнаружить, понятно, очень трудно, но именно отсутствие в поселениях землянок указывает на распространенность среди населения изб. О том, как «рубили» городки и отдельные строения из дерева в те древнейшие времена, мы имеем указания письменных источников.[382] Население все еще жмется к речным долинам, но постепенно начинает отходить от рек и водных бассейнов и связанных с ними старых городищ. Последние пустеют, превращаясь лить в убежища, в которых время от времени скрывается население окрестных поселений-деревень. Выделение малых семей способствует появлению хуторов, заимок, выселков, но следы их открываются лишь случайно, и отсутствие каких-либо внешних признаков их существования не дает возможности организовать систематическое их изучение. Отдельные случайные находки, небольшие группки захоронений — вот часто единственные следы подобного рода формы общественного быта. Таким образом, древние городища, укрепленные и расположенные главным образом по высоким берегам рек, в период разложения рода и возникновения феодальных отношений, в силу изменившихся социальных отношений населения, теряют свое значение, пустеют, и только известная часть их вследствие целого ряда причин (удобного местоположения в торговом и политическом отношении и т. п.) превращается в феодальные города различных размеров и значения. Старое городище в таких случаях служит базой для возникающего города. Наряду с развитием производительных сил в области сельского хозяйства и усовершенствованием земледельческой техники, огромную роль в разложении родового общества на высшей стадии варварства играло общественное разделение труда, отделение ремесленной деятельности от сельского хозяйства.
«С разделением производства на две крупные основные отрасли, земледелие и ремесло, возникает производство непосредственно для обмена, товарное производство, а вместе с ним и торговля, не только внутри племени и на его границах, но уже и заморская. Имущественные различия между отдельными главами семей разрушают старую коммунистическую общину большой семьи везде, где она еще сохранилась. Отдельная семья становится хозяйственной единицей общества».[383]
«Когда же в общину проникло разделение труда и члены ее стали каждый в одиночку заниматься производством одного какого-нибудь продукта и продавать его на рынке, тогда выражением этой материальной обособленности товаро-производителей явился институт частной собственности», — указывает В. И. Ленин.[384]
Выделение ремесла в результате постепенного улучшения техники производства и появления новых орудий ремесленного труда, отделение его от сельскохозяйственной деятельности, обособление ремесленника от земледельцев — все это явилось величайшим стимулом распада рода, большой семьи, замены их поземельной территориальной общиной, а в дальнейшем своем развитии, сопровождаемое целым рядом попутных процессов, приводит к распаду общинных отношений, порождая дуализм сельской общины, несущий с собой распад доклассового общества и возникновение феодализма. В IX–X вв., в очагах распада древнего доклассового общества, процесс отделения промышленной деятельности от сельского хозяйства приводит в то же самое время к усилению имущественной дифференциации, столь слабо представленной в вещественных памятниках предшествовавшей эпохи VII–VIII–IX вв., а следовательно, к выделению экономически могущественных семей. Эти же последние служат провозвестником распада первобытнообщинных отношений и грозно встают против рода.
