своему биографу П.И. Бирюкову, вспоминал:
«Случай этот имел на всю мою жизнь гораздо больше влияния, чем все кажущиеся важными события жизни: потери или поправления состояния, успехи или неуспехи в литературе, даже потеря близких людей».
Он вновь возвращается к судебным материалам и просит своего товарища прокурора (затем председателя) Московского окружного суда Николая Васильевича Давыдова прислать ему документы по этому и другим известным ему аналогичным делам, прежде всего связанным с постановлением смертных приговоров в отношении военнослужащих. Давыдов скрупулёзно соберёт для Толстого необходимые документы и передаст их в Ясную Поляну с собственными комментариями.
10 мая 1908 года Лев Толстой обращался к брату А.М. Стасюлевича Михаилу Матвеевичу – профессору Петербургского университета и главному редактору «Вестника Европы» – с просьбой поделиться своими воспоминаниями об описываемой трагедии.
В свою очередь, личный секретарь писателя Николай Николаевич Гусев вспоминал о том, как Толстой диктовал ему первые черновые наброски «Воспоминаний…»: «Три раза плакал Лев Николаевич во время диктования: первый раз – при упоминании о том, что общение с офицером Стасюкевичем, принимавшим участие в этом суде, “было приятно и вызывало смешанное чувство сострадания и уважения”; второй раз после слов: “Я прочёл свою слабую, жалкую речь, которую мне – не скажу странно, но просто стыдно читать теперь. Я тут ссылаюсь на законы, статьи какие-то, такого-то тома, когда речь идёт о жизни и смерти человека”; и третий раз после слов: “Да, не бойтесь тех, кто губит тело, а тех, кто губит тело и душу. И душу эту убили и убивают всё больше и больше”» (Гусев Н.Н. Два года с Л.Н. Толстым. – М., 1973. С. 148).
Внимание к проблемам военной юриспруденции и «быстрым» решениям военно-полевых судов у Льва Николаевича будет постоянным не только из-за их очевидной строгости и довольно частому несоответствию приговора совершённому уголовному проступку, но и благодаря тесному общению и переписке с генерал-майором А.В. Жиркевичем – выпускником Военно-юридической академии в Санкт-Петербурге, выдающимся военным юристом и общественным деятелем. Александр Владимирович, который служил в разные годы военным защитником, следователем, помощником прокурора, военным судьёй, считал своим долгом защищать невинно осуждённых солдат и особенно гордился тем, что «не замарал руки ни одним смертным приговором».
Как видно, это уголовное дело не являлось ни резонансным, ни исключительным по своей жестокости. Оно было обычным. Казнь ротного писаря-пьяницы если и взволновала, то только жителей деревни, на короткое время, ставших невольными свидетелями его трагической гибели.
Позволю себе ещё раз сослаться на статью доктора философских наук и историка С.А. Экштута в «Российской газете»: «17 сентября 1866 года, на сороковой день после казни Шабунина, в Ясной Поляне отмечали именины Софьи Алексеевны Толстой. По этому случаю в имение по просьбе графа прибыл полковой оркестр Московского полка. «Танцевали все, начиная с полковника Юноши, Льва Николаевича и Дьякова… Стасюлевич по принуждению танцевал только кадриль»[36] (цит. по статье Экштут С.А. «Казнь рядового Шабунина». Российская газета. 5 марта 2020).
В дальнейшем процедура постановления смертного приговора военным судом стала существенно проще, если можно так сказать, – теперь казнь вообще назначалась на основании приказа военного министра от 8 апреля 1879 года, который был издан в дополнение к Военно-судебному уставу. Согласно этому новому распоряжению, любой генерал-губернатор «в тех случаях, когда преступление учинено столь очевидно, что не представляется надобности в предварительном разъяснении», мог предавать обвиняемых военному суду без предварительного следствия, военный прокурор обязан был изготовить и предложить обвинительный акт в течение суток в судебную инстанцию, которая должна была начать слушания по делу не позднее следующего дня, а также постановить приговор в отношении обвиняемых по делу в течение 24 часов с даты начала судебных слушаний. (Правительственный вестник. 1879. 10 (22) апреля). Положение от 4 сентября 1881 года «О мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия» вновь подтвердило право высших административных чинов передавать уголовные дела по политическим статьям на рассмотрение военно-полевым судам.
По официальной статистике министерства юстиции, с 1866 по 1895 год уголовному преследованию по политическим и государственным мотивам, в том числе за терроризм, были подвергнуты и осуждены в упрощённом порядке 1342 человека, вынесены 137 смертных приговоров, из которых 44 были приведены в исполнение, а в 99 случаях казнь была заменена вечной или срочной каторгой.
Надо сказать, что в числе осуждённых на смерть были действительно легендарные личности, в том числе:
– офицеры 4-го стрелкового батальона Арнгольд, Сливицкий и Ростковский, приговорённые к расстрелу в 1862 году за организацию военного кружка, хранение и распространение среди солдат брошюр возмутительного содержания. Они были казнены в Новогеоргиевской крепости в польском Модлине. В отместку за утверждение приговора военно-полевого суда на наместника в Царстве Польском, командующего 1-й армией легендарного генерала от инфантерии А.Н. Лидерса, офицерами-народовольцами из Шлиссельбургского полка будет совершено покушение;
– штабс-капитан Н.К. Иваницкий, поручик А. Мрочек, подпоручик Р.И. Станкевич, инженер И.В. Кеневич были расстреляны по делу о «Казанском заговоре»[37] в 1864 году. Почти через год по этому же делу казнили их сослуживца М.А. Черняка;
– революционер-народник Иван Ковальский, который был расстрелян за вооружённое сопротивление жандармам при аресте. Приговор привели в исполнение 2 августа 1878 года на Скаковом поле в Одессе;
– по приговору Особого присутствия Правительствующего Сената 3 апреля 1881 года члены террористической группы Тихонов, Окландский, Желябов, Михайлов, Кибальчич, Рысаков, Перовская, виновные в убийстве императора Александра II, были повешены на плацу Лейб-гвардии Семёновского полка;
– студент Желваков и рабочий Степан Халтурин (по делу проходил под вымышленным именем) были приговорены в 1882 году к смертной казни через повешение за убийство прокурора Киевского военно-окружного суда генерал-майора В.С. Стрельникова – принципиального и чрезвычайно эффективного на своей должности в г. Одессе;
– по приговору военно-полевого суда учитель женской гимназии, народоволец Константин Неустроев-Урсик, содержавшийся в иркутской тюрьме за пощёчину генерал-губернатору Анучкину, был расстрелян в 1883 году;
– буквально через год народник Е.И. Минаков, осуждённый на каторжные работы за участие в одесском революционном кружке М.Я. Геллиса, тоже был расстрелян, и тоже за пощёчину тюремному врачу Заркевичу. При этом военно-полевой суд не принял во внимание, что подсудимый страдал психическим расстройством;
– народник И.Н. Мышкин, первоначально осуждённый Особым присутствием Сената по «процессу 193-х» на каторжные работы, после побега с каторги был снова задержан во Владивостоке и позднее был вновь осуждён за оскорбление действием смотрителя тюрьмы в Шлиссельбургской крепости. На самом деле Мышкин, по его собственному заявлению, всего лишь бросил тарелку в надзирателя, и то для того, чтобы выйти на новый суд и предать гласности царящие в тюрьме порядки. В 1885 году он тоже был расстрелян;
– в 1884 году офицеры
