– Странный вопрос для человека, который участвовал в коллективном линчевании.
– Я не участвовал.
– Бездействие не делает вас невиновным. Он ваш брат.
– Он безответственный, легкомысленный… в общем, Лиза дала верную характеристику.
– Возможно, – смотрю на него, не чувствуя себя подчинённой. Неожиданно я стала кем-то иным, но вот определить свою роль пока не могу. – Я не забыла о споре и словах Макара об обслуживающем персонале, но если таким образом вы хотите его перевоспитать, не выйдет.
– Вероника…
– Он всё понимает, – перебиваю Кирилла, – и реально себя оценивает. Но правду принять непросто, тем более от самых близких.
– А твоё отношение к нему изменилось, – недовольная ухмылка даёт понять, что Кириллу не по нраву моя симпатия и сочувствие. – Две недели назад ты была настроена более враждебно по отношению к моему брату. Ты не забыла, что стоит на кону?
– Я всё помню, но сейчас оставить Макара не могу. Возможно, я переоцениваю свою роль в его жизни, но уверена: когда от тебя отвернулись все, кто-то один должен остаться. Сейчас это я.
Наивно полагать, что Макар настолько во мне нуждается, но вчера я чувствовала, как он тянулся. И мне кажется, что спор уже не главное. Для нас обоих.
– Только предупреждаю, чтобы ты не обманывалась. Он пойдёт до конца.
– А что на кону? – наконец, озвучиваю вопрос, терзающий давно. Упоминание о фирме я слышала, но, может, есть что-то ещё.
– Фирма. Макар руководил ею до отъезда. Признаю, что неплохо руководил, – Кирилл выдавливает из себя комплимент, – но неожиданно сорвался и бросил дело, которое ему нравилось. Сделал это в своей манере, никого не оповестив. Мы приняли экстренные меры, и дело не пострадало. Макар вернулся и захотел по щелчку всё вернуть на прежние места, но отец отказал. В случае выигрыша я перепишу её на брата.
– А в случае проигрыша?
– Месяц отработает носильщиком в этом отеле.
И суда по объяснению, я в более выгодном положении даже в случае провала. Для меня никаких изменений не произойдёт, а вот для Макара… Не думаю, что он исполнит условия, наденет форму и будет таскать чемоданы. Скорее всего, вновь улетит подальше отсюда.
– Я могу идти? – поднимаюсь, чтобы покинуть кабинет.
– Да. Я хотел узнать, как он.
– Говорите честно: «Хотел узнать, достигнута ли цель». Могу вас обрадовать – достигнута. – Направляюсь к двери, распахиваю, но вновь закрываю. – Я понимаю вас, и даже Лизу, но почему родители участвуют в этом?
– Мама хочет, чтобы он зацепился на одной девушке хотя бы на пару месяцев, попробовав настоящие отношения, а отец питает надежду, что у сына появится мотивация сделать что-то самостоятельно.
– Нельзя заставить кого-то жить, как хочется вам.
– Но можно попробовать.
Вздыхаю, понимая, что Кирилл непреклонен, а мои доводы разбиваются о бетонную стену убеждений. В конце концов, это не моя семья и не моя проблема. Или всё же моя?
Смена заканчивается, а Макар так не позвонил ни разу. Спешу по знакомому адресу и уже через сорок минут открываю дверь своим ключом, который мне вручили ещё в понедельник. Тишина. На миг покрываюсь липкими мурашками страха, потому что переживаю за племянников и предполагаю худшее, но зайдя в комнату, едва не восклицаю в голос.
Макар лежит на спине, а на нём развалился Митя, сладко посасывая соску. Поперёк кровати пристроился Ванька, закинув ноги на Марецкого. Не видно только Кати, поэтому открываю соседнюю дверь, где племянница в компании девочки, увлечённо водит стилусом по экрану планшета.
– Привет, – говорю тихо, чтобы не разбудить мужчин. – Они давно спят?
– Нет, – шепчет Катя, – только не буди. Они такие шумные! Ваня нас отвлекал, не давал рисовать.
– Катя, а это кто? – указываю на смутно знакомую девочку.
– Ира. Ты что не помнишь? Мы на базе познакомились.
Сразу припоминаю, как Макар нашёл племяннице подругу, которую она порывалась пригласить в гости, и живёт она в районе сестры. Как Ира оказалась у Марецкого?
Оставляю девчонок и иду на кухню, замирая на пороге. Хаос: посуда, игрушки, рассыпанная на полу сухая смесь, пластиковые контейнеры, памперсы, детские вещи. Молча начинаю уборку, а через десять минут слышу шаги и в дверях появляется Макар. Вид у него, как у мамочки после полугодового декрета: взъерошенные волосы, собранные в мелкие хвостики цветными резинками – вероятно, девочки постарались; на щеке блёстками выведены несколько сердечек; футболках в пятнах различных оттенков; порванные штаны, словно кусок вырван чем-то острым, и один носок. Но при всём этом он милый и домашний.
– Живой?
– А что со мной случится? – Зевает, падая на стул и съезжая почти наполовину. – Кате спасибо, показала, как Митьку мыть, а то эти салфетки до одного места. Ты уверена, что ей семь?
– А что? – Напрягаюсь, пока не понимая, к чему ведёт Макар.
– Судя по степени серьёзности, все пятнадцать. Мне кажется, она больше меня знает, и объясняет последовательно, монотонно, чуть ли не по слогам.
– Она всегда такая была. Сестра её называет «маленькая старушка». Детские шалости и глупости вообще не про неё. Ваня да, квартиру разнести может, а вот Катя – где посадил, там заберёшь. Ну а Митя ещё непонятно какой будет.
– Мне кажется, как старшая сестра. Он вообще когда-нибудь плачет?
– Сплюнь! Пусть остаётся спокойным. А вообще да: когда пора есть и памперс сменить. Он ещё спит?
– Проснулся. Ванька за ним смотрит. А вот и он…
Племянник топает ко мне, потирая сонные глаза и обнимая за ноги. Ванька, в отличие от Кати тактильный и требующий ласки. И пока глажу по голове, Марецкий несёт самого младшего.
– Выспался? – Ваня кивает. – А ночью, что будешь делать? Мама тебя не уложит.
– Мы всего час поспали, – вмешивается Макар, посматривая на часы. – А где девочки?
– Кстати, как здесь оказалась Ира?
– Позвонила Кате. Оказывается, девочки сегодня собирались встретиться, а мама Иры рассчитывала оставить дочь с тобой и помчаться по своим делам. Дела у неё в моём районе, поэтому предложил закинуть дочь ко мне, чтобы девочки поиграли.
Смотрю на Макара, не в силах открыть рот. Когда он стал коллективной нянькой? Неужели такие жертвы только ради спора? Или ему действительно нравится возиться с детьми?
– А ты не думал открыть детский сад на дому? – хохочу, подхожу, чтобы потрепать Марецкого за весёлые хвостики. – О, у тебя ещё и модный маникюр! – осматриваю его синие ногти.
– И тату переводное, – поднимает рукав футболки, являя на плече рисунок.
Удивительно, но Марецкий в моих глазах всё больше похож на человека. Того самого, кто может вызвать симпатию и обратить внимание на такую, как я. Или всё это иллюзия?
– Что такое? Ты в лице изменилась. Не так что-то? – поворачивает Митю, который разлёгся на его груди, внимательно осматривает и даже поднимает, чтобы понюхать памперс. А я шокировано наблюдаю за действиями человека, который ещё недавно не понимал, что делать с полугодовалым ребёнком. – Кстати, нам есть пора. Всем.
– Значит, зови.
Колдую над ужином, отмечая, что Макар даже намеревался сварить кашу, но вышло плохо. Пакеты от ресторанной еды дают понять, что воспользовался самым простым способом накормить детей, но радует, что заказал суп. Пока колдую на кухне, кто-то звонит в дверь, затем слышатся голоса, и Марецкий появляется с тремя детьми.
– Иру мама забрала, – поясняет, рассаживая племянников. – Очень благодарила за гостеприимство. Я так понял, она работает в «Летуре». Одна, без мужа, поэтому и девочку не с кем оставить.
– Наверное, тебя в гости приглашала? – Предполагаю, что Марецкий очаровал её, как только согласился посидеть с девочкой.
– Приглашала, – подтверждает, но уловив мой взгляд, добавляет: – Но я отказался. Может привезти девочку, когда Катя у меня, но не больше.
Усмехаюсь, встречаясь с улыбкой Макара, понимающего, что вопрос был с подвохом. Чувствует, когда нужно отступить и замолчать.
