— Все равно один он ни к чему! — прокомментировал он этот поступок
Я просканировал фонарем поляну на предмет, не потеряли ли они чего-нибудь еще. Мои поиски не оказались бесплодными, я нашел золотой рупь.
— Что за аппарат? — спросил Лешек, взяв из моих рук фонарик. — Свеча типа без огня? Здорово!
— Чего делать-то будем?
— Да пока ничего, утро вечера мудренее…
* * *
Подремав пару часов в сидячем положении, прислонившись друг к другу спинами, как тогда, в плену у дикарей, мы дождались рассвета. А когда рассвело, размяли затекшие мышцы и натощак открыли совещание на тему наших дальнейших планов. Натощак доброй беседы не получалось.
— Я говорил, нечего к цыганам идти, добром не кончится! — заводился Лешек.
— Подумаешь: говорил! Сам бы дорогу искал, коль ты леший!
— А ты — серый волк, всем тропинкам знаешь толк!
— А что я? У нас вон следопыт есть с ружьем и в шляпе!
— А я-то тут при чем? Я, между прочим, не вызывался!
Я подумал, что мне пришло время бегать вокруг, приговаривая: «А вот и не подеретесь!». Но, к счастью, этого не потребовалось.
— О чем спор, молодые люди, какие проблемы? — раздался откуда-то старческий голос.
Мы дружно закрутили головами.
— Можете не стараться, покуда шапку не скину, не увидите.
Голос прозвучал уже и вовсе рядом с нами. Откуда ни возьмись, внезапно появился старичок, седовласый и седобородый, с сучковатой палкой в одной руке и шутовским колпаком (только без бубенцов) в другой.
— Здравствуйте, путники, — поздоровался он.
— Приветствуем вас, уважаемый старичок-лесовичок, — ответил за всех Лешек. — Мир вашему лесу.
— Спасибо тебе, милок. И вам, люди добрые. Куда же вы держите путь, если не секрет?
— Вообще-то секрет, но от вас-то его утаишь разве, — ответил Вольф. — Ищем мы дорогу в НИИКУДА. То есть, тьфу, в НИИКоГО. А вот по какому вопросу, это уже секрет, большой секрет. И не пытайте даже.
— И не буду. До НИИКоГО мне нет ниикакого, то есть никакого дела. Я заповедный лес стерегу и ниикого, в смысле никого сюда не пускаю. А уж коли кто в мой лес попал, ни за что назад не выйдет, так и пропадет тута. Вот так и стерегу, лучше всякой армии, правда?
— А цыган на нас вы наслали? — спросил я. — Раз уж все равно путникам хана, пускай, значит, хоть цыгане добычей поживятся?
— Какие цыгане? — удивился старичок. — А, цыгане! Нет, я никого не насылал. Это бесово отродье. С бесом соглашение у меня — я его цыган не трогаю, свободно пропускаю-выпускаю, а он не трогает меня. С ним тоже по-хорошему надо, с бесом-то. А то ведь он же и мор на зверей напустит, и дерева погубить может, а силы у меня супротив него нету.
— Понятно. Так и что, нам готовиться остаток своих дней в этом лесу провести?
— Ну, зачем так. Вы уж не серчайте, что повеселился я, когда давеча вы четвертый круг наматывать стали. Ну да ладно, дело прошлое. Такой вот я веселый старичок. Я ж когда увидел, что леший с вами, решил, надо бы появиться, да помочь чем смогу, ежели это не супротив моих обязанностей. Да вчера недосуг мне стало, дело появилось срочное, — он многозначительно провел большим пальцем по воротнику. — А НИИКоГО, он не в заповедном лесу, с краю чуток. Но напрямки я вас туда не пущу, все равно в обход пойдете. Крюк-то небольшой, верст пятнадцать будет, не более. Я вам сучок-путевичок дам, он проводит.
Старик отломил от своего посоха рогатульку (силен, однако), надел на нее шляпку от гриба боровика и протянул Лешеку.
— Держи, милый, доведет куда надо. А ежели вы в сам энтот НИИ желаете попасть, не буду спрашивать зачем, так через проходную лучше не ходите, вахтер вас все равно без пропуска не пустит. Сучок-путевичок вас к подземному ходу приведет, по нему и пройдете. Там в конце туннеля паук сидит, вы его не пугайтесь, три его загадки отгадаете — и идите смело. Только старый он стал, условия задач путает. А ответа требует правильного, так что не спешите отвечать, подумайте. Иначе — съест!
Рогатулька в шляпе, едва ее бросили на землю, шустро засеменила на деревянных ножках по прошлогодней хвое, зарослям черники и заячьей капусты. Чтобы не потерять сучок-путевичок из виду, а это могло случиться элементарно, мы пустили за ним Лешека, он и поглазастее, и все эти лесные чудеса по его части. А сами гуськом двинулись следом. Нахмурившееся перед рассветом тяжелыми облаками небо развиднелось, и сквозь густые ветви деревьев светило солнце. Становилось жарко. Через пару часов мы взмокли от пота и молили каждый свой организм поскорее открыть второе дыхание. Вольф не стерпел и превратился в волка. Как известно, волки физически выносливее людей и ко всему прочему, как и их собратья собаки, не потеют. Часам к одиннадцати утра этот необыкновенный кросс по пересеченной местности завершился — сучок привел нас к какой-то землянке или входу в погреб и тотчас самоуничтожился: шляпка превратилась в прах, рогатулька обуглилась и стала пеплом.
— Привал!.. — выкрикнули мы хором.
Как вы, наверно, уже догадались, в результате ночного приключения обладателями наших дорожных запасов провианта стали цыгане. Вяленое мясо, солонина, крупы, сухофрукты — все, что было закуплено на базаре еще в Даймондтауне, пошло в фонд помощи кочевым народам. Вольф, несмотря на то, что почти вегетарианец, в отдельных случаях снабжал наш небольшой отряд свежепойманным мясом, но сейчас ему было явно не до охоты. Тем не менее, после такой пробежки пускаться на пустой желудок в следующую авантюру было бы чертовски неразумно. По поляне сизым ковром стелилась голубика. За неимением ничего другого мы принялись воздавать ей должное. Жажду она утоляет хорошо, витаминов, опять же, в ней навалом, но с калориями, к сожалению, дела обстоят не очень… Набрать бы грибов, да только приготовить их не в чем. Котелок-то наш тоже у цыган теперь живет!
— А вот пирожки! Кому пирожки! Горячие, с пылу, с жару! С повидлой, со с мясом, с капустой!
Печь! Простая русская печь, без компьютерной начинки, но тем не менее говорящая. А ведь буквально минуту назад ее, кажется, здесь не было. А, может, и была, просто мы ее сразу не заметили. Раньше меня удивляло, отчего это в русских народных сказках довольно частым персонажем выступает печь, одиноко стоящая в лесу или в чистом поле. Кто ее там сложил и зачем? Тем не менее, своя логика в этом есть. В лесу могла стоять избушка. В результате несчастного случая избушка сгорела, а печь осталась. А в чистом поле частенько военные интенданты складывали печи, чтобы готовить еду для армии на марше. Ведь полевых кухонь тогда не было, а на сухом пайке много не навоюешь.
Короче, судьба ниспослала нам подарок. Если бы еще заранее знать, какой! Вернусь домой, напишу реферат на тему: «Лохство (или лохизм) и его влияние на экстремальность современного туризма».
— Почем пирожки-то? — спросил я это говорящее отопительно-варочное устройство.
— Недорого, по полгрошика за пару, милый, ответила печь.
— У меня рупь золотой, неразменный. Сдачу дадите?
— Дам, милый, как не дать-то, конечно, дам.
— Значит так. Нам четыре с мясом…
— Со с мясом закончилися…
— Как же так, а говорили…
— Ассортимент нужно весь перечислять. Положено!
— Хорошо. Четыре с повидлом…
— С повидлой нету.
— Но с капустой-то есть?
— С капустой есть.
— Тогда с капустой. Восемь. Нет, двенадцать.
— Последние десять остались.
— Ладно, давай!
— Кинь монетку! Вон, видишь, в щелочку над устьем.
Я бросил в щель рупь, и было слышно, как он катится по внутренностям печки, видимо проходя тест на подлинность. Потом что-то щелкнуло, заурчало, заслонка откинулась, из устья выдвинулся засаленный противень, на котором чернело десять подгорелых пирожков. Заслонка с лязгом захлопнулась.
— А сдача? — первым делом произнес я с возмущением, уж потом намереваясь предъявлять претензии к качеству.
Печка была нема. Я колотил кулаками и по кирпичным бокам, и по заслонке, эффекта — ноль. Я оглянулся на своих товарищей. Черти! Ну почему никто не вмешался, пока я вел беседу с печкой. Почему никто не схватил меня за руку, пока я не кинул в щелку рупь? Но ребята отвернулись и зажимали себе рты, боясь рассмеяться в открытую.
И кому тут жаловаться? Ситуация совершенно идиотская, ведь со стороны-то все выглядит вот как. Стояла на поляне печь. Некто (несколько дней назад) напек в ней пирожков, оставил некондицию, а остальные забрал (или, допустим, съел) и ушел. Спустя несколько дней другой некто зачем-то засовывает в недра этой самой печки золотой рупь, а после не может его оттуда достать.
Делать нечего. Пришлось нам с голодухи съесть подгорелые черствые пирожки и отправляться в подземелье. Светя фонарем, я шел впереди, ведя всю группу под сырыми кирпичными сводами, пока не наткнулся на толстую, как рояльная проволока, паутину. Где-то щелкнуло реле, немного померцав, зажглась люминесцентная лампа, осветив дневным неярким светом почти круглое в плане помещение с замшелыми и покрытыми плесенью стенами. Из какой-то темной дыры, кряхтя и отдуваясь, выполз создатель этой самой паутины. Косматое чудовище размером было этак с годовалого бычка. Оглядев нас всеми восемью глазами, страшилище откашлялось и произнесло:
