– А демонская сила? Меня спрашивали, кто мой опекун.
– Ты назвала моё имя, я надеюсь? – перестал улыбаться он, я качнула головой:
– Я не ответила.
– Так даже лучше, – он встал с пола, вымыл руки, продезинфицировал, сел за стол и стал наполнять мою тарелку, придирчиво выбирая лучшие куски и разрезая помельче, сунул мне вилку: – Ешь, малыш, тебе надо, у тебя не сегодня завтра обращение начнётся, а ты на выжатый лимон похожа, позаботься о себе.
– Ты мне расскажешь что произошло, или нет? – я опять начинала злиться, у меня теперь ничего не болело и наконец стало хватать сил на ярость.
– Расскажу. Ты кушай, а я буду рассказывать, – я не пошевелилась, он виновато опустил голову и вздохнул: – Я собрал своих учёных и прочих заинтересованных лиц в лесу за городской чертой, чтобы сигнализация не сработала. Телепортировал туда тебя, ты всё сделала идеально, моя учёная шушера восхитилась, всё запротоколировала и сидела тихо, ведя запись происходящего. Прибежала полиция, которая отреагировала на всплеск твоей силы, нас с тобой приняли и доставили в отделение, здесь запротоколировали наше состояние, это важно. Я думал, что быстро приду в себя, но сил оказалось мало, это затянулось, прости. Дальше нам выдвинут обвинения, журналисты уже всё знают, их предупредили заранее, это будет резонансное дело, его будут транслировать везде. Я планировал, чтобы тебя в суде вообще не было, но не вышло, тебе придётся выйти один раз, на предварительном слушании, ты просто выйдешь, откажешься отвечать на вопросы и уйдёшь, ни слова, они не смогут тебя обвинить. Я всё решу сам, ты будешь в порядке. Ты мне веришь?
Я опустила глаза и с тяжким вздохом взяла вилку. Я ему не верила, он меня капитально подставил, я тут сижу теперь в клетке из-за него... но как же я рада, что он в порядке. И что он пришёл. И что он обещает защитить меня, кормит, лечит, целует...
Я уронила вилку, закрыла лицо руками и разревелась, от облегчения, от злости, от страха и бессилия, от стыда за то, в чём подозревала его... Он встал, подошёл ко мне и обнял, поднял на руки, сел на кровать, продолжая держать меня на коленях, обнимать и нацеловать, шёпотом извиняясь и обещая, что всё будет хорошо, уже скоро, завтра утром. Я обнимала его и мысленно крыла в пять куплетов, рассказывая, как я его ненавижу, гада, за всё, а особенно за ту секунду, когда его сердце остановилось и я сидела на земле, думая, что это я его убила, моё бессилие, мой непрофессионализм.
– Всё хорошо, Никси, ты молодец, ты вырастешь отличным специалистом, поешь, пожалуйста, тебе плохо в том числе от того, что ты ничего не ела.
Я ела, меня кормили каким-то столовским обедом, он был ужасный, но я съела всё, потому что моя жажда еды оказалась сильнее отвращения.
Он отнёс меня к столу, накормил с ложечки, как больную, носил на руках и качал как ребёнка, долго, пока я не выплакала весь свой страх, злость и возмущение, а потом носил ещё, просто так. Спать он тоже лёг со мной, не выпуская из объятий, мне даже снилось, что я у него на руках.
***
Глава 7, как я пытаюсь понять, во что я вляпалась
7-1
Утро началось с голоса Деймона, рук Деймона и запаха Деймона, на узкой жёсткой кровати за решёткой, утро перед судом, лучшее утро в моей жизни.
Он целовал мою шею, покусывал ухо и шептал в него, что пора вставать и идти менять мир к лучшему, а для этого нужно как минимум умыться, а лучше даже переодеться.
Я представила, на какое чучело сейчас похожа, и тут же услышала миллион уверений, что красивее меня котёнка в мире нет, все котята мира мечтают иметь в своём распоряжении хотя бы каплю той няшности, что наполняет меня по утрам до краёв. Не то чтобы я поверила, но легче определённо стало.
Деймон достал из воздуха моё синее платье, полотенце и косметичку, поцеловал и пообещал, что мы встретимся буквально через полчаса, и уже не расстанемся. Звучало как-то наивно, но до жути романтично, я покраснела.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Зашла за ширму, обтёрлась мокрым полотенцем, умудрилась вымыть голову в раковине, оделась и даже накрасилась – в таких условиях это достижение, которым можно гордиться. Когда за мной пришли, я сияла свежестью так, что адвокат долго протирал глаза, пытаясь понять, каким образом серо-синее платье превратилось в тёмно-синее с серебром.
Когда мы вышли в коридор, на нас накинулась толпа журналистов с блокнотами, диктофонами, камерами и такими устройствами, о которых даже я ничего не знала, а мне казалось, я видела на Гранях всё.
Такое внимание меня странно успокоило, я привыкла сопровождать бабушку на мероприятиях, а она всегда собирала толпу своим появлением, в этой сутолоке рук и блокнотов я вдруг ощутила её близость и приветливо улыбнулась журналистам, помахала рукой, меня стали снимать активнее. Посыпались вопросы, но я помнила наставления Деймона и молчала, даже когда вопросы звучали откровенно провокационными – тоже бабулина школа, она всегда говорила, что когда тебе задают море вопросов, это хорошо, потому что ты можешь выбирать, на какие отвечать, а какие не слышать. Я не слышала все, на всякий случай.
Зал суда был огромным как театр, все места были заняты, этот аншлаг тоже пришёлся мне по вкусу – не люблю, когда в зале есть пустые места. Меня усадили за отдельный стол, но всё же не за решётку, я вздохнула с облегчением, начиная верить словам Деймона о том, что у них нет на меня ничего серьёзного, я уйду отсюда свободной, очень скоро.
Зал заполнялся, рассаживались по местам судьи и прочие участники, я осматривалась с интересом – раньше я такое только в театре видела, все эти цветные мантии, парики, красиво, действительно как в театре. Увидела Лейли, бледную и злую, в строгом платье, увидела Владу с Марком, они помахали мне руками, наперебой показывая жестами, что всё будет отлично и что они за меня болеют, как будто я на соревнованиях каких-то выступаю. Нашла глазами ещё с десяток одногруппников, разных преподавателей, просто знакомых – они смотрели злорадно, как будто пришли на публичную казнь. Да, сложно мне будет потом с ними учиться...
Самый суровый и парикастый дядечка призвал всех к порядку и приказал зачитать суть дела, из которого я половину не поняла по причине крайней заумности каждого отдельно взятого слова. Прозвучало моё имя и имя Деймона, обвинять собирались нас обоих, ректора Академии, президента Грани Тор, мэра Верхнего Города, ещё с десяток различных чиновников, я так и не поняла, в чём. Обвинения были пафосные, демонические, но не особенно юридические, на мой далёкий от юриспруденции вкус. В целом всё сводилось к незаконному применению демонской силы и использованию контрабандного артефакта в отношении нас с Деймоном, и в попустительстве и закрывании глаз на это дело со стороны городских чиновников.
Дядечка-полугном с рыжей бородой и огромным злым носом вдохновенно читал длинный список обвинений, прозвучало слово «взятка», но с адвокатского стола раздалось возмущённое: «Протестую!» сразу десятком голосов, и центральный судья пожурил представителя обвинения за домыслы и бездоказательные наезды. Дядечка со злым носом пробурчал в бороду своё мнение, но в протокол его не внесли – видимо, по ту сторону бороды не считается. Я вертела головой и искала Деймона, его нигде не было.
Начались вопросы, за кафедру вызывали разных полугномов, я с удивлением узнала, что за соседним со мной столом сидит мэр, я до этого его ни разу не видела. Потом вызвали нашего ректора, этого я тоже в лицо не знала, он ничего не вёл, а линейку первого сентября я проспала и не увидела его речи. Потом выступали другие серьёзные дядечки, которым задавали одни и те же вопросы – как они познакомились с Деймоном, какие его документы они видели, какие договоры были заключены, что они за это получили. Пока всё шло неимоверно гладко, в зале сидели сплошные ангелы, в жизни не бравшие в руки ни копейки чужих денег – только зарплата, только хард-кор.
