внимания.
– Вот! Прошу любить и жаловать, – представил его Том. – Джеймс Форман собственной персоной. Покажи им водительские права, Джеймс. Кстати, на самом деле, вы его видели не раз.
Где-то, среди невидимых камере вещей, парень откопал свой бумажник и, все так же улыбаясь, показал в объектив, выуженные из него права. Кто успел, тот прочитал имя владельца: «Джеймс Форман».
– Вы встречались с ним на яхте, – продолжал рассказывать про Формана Том. – Он один из команды. Не мог же я в одиночку провернуть все это с вертолетом, правда? А Джеймс знает каждый уголок на «Мэри».
Кают-компания гудела, обсуждая увиденное. Молчали только Райли, Картнер и Джимми Лайз, пристально уставившийся на экран и морщивший, в каком-то активном раздумье, лоб.
Джеймс Форман переодевал водолазный костюм. Том хлопнул его по плечу.
– Обаятельный парень, правда? В костюме и с дипломатом выглядит, как настоящий кусок Уолл-стрита. Деньги ему выдали и не пикнули.
Шон Райли не выдержал:
– Но это же явно незаконно, Томас! Я не понимаю, на что ты рассчитываешь? Ты же все равно вернешь все до копейки. И теперь-то вылетишь уже точно, без всяких выходных пособий!
– Ты так полагаешь? – задал риторический вопрос Том и отвлекся на разговор с Форманом, находящимся к тому времени уже за кадром.
– Я вспомнил! – снова подал голос Джимми Лайз, но на этот раз на него не обратили внимания.
– Джеймс, ты все подготовил? – задал вопрос Том по-прежнему невидимому всем остальным Форману. Тот ответил, но что именно, разобрать с такой связью было невозможно.
Хардингтон вернул свое внимание собравшимся на яхте:
– Друзья! А не услышать ли вам окончание истории про Леди Мэри?
– В жопу пошли все твои истории – не глядя на экран ответил Билл, но Том его не послушал.
– Чудом спасшийся испанский капитан добрался до Лондона, – продолжил он рассказ, – где поведал всю историю королю. Лорд Киллигру за возможное соучастие был казнен. А вот леди Мэри, к удивлению, нет! Ее приговорили к смертной казни, но, в последствие, заменили плаху на пожизненное заключение. А через 10 лет, уж не знаю, каким образом, это исчадие ада нашло путь на свободу. И корабли Ла Манша снова стали грабить пираты под ее предводительством.
Кают-компания слушала Тома в тяжелом глубоком молчании.
– Что-то похожее происходит и у нас, не находите? – продолжил он ставшим вдруг немного усталым голосом. – Я не отрекаюсь от вас. Я такой же, как и вы – жалкий, жадный, отвратительно корыстолюбивый. Но меня вы казнили и выбросили за борт. А сами собираетесь продолжать свое пиратское плавание. Неужели это справедливо?
– Я вспомнил! – Джимми Лайз вскочил из-за стола.
– Тише, Джим! – одернул его Шон Райли, но этого выкрика уже хватило, чтобы Томас Хардингтон заговорил другим тоном.
– Друзья! – воскликнул он бодро, стряхивая остатки вызванного своим рассказом настроения. – Я обманул вас еще кое в чем. Я не в Пасадене, я намного ближе.
Том взял камеру в руку, приподнял ее над головой и повернулся вместе с ней так, чтобы всем стало понятно, откуда именно он ведет свою трансляцию.
– Красивый вид, не правда ли? – Хардингтон не спеша провел камерой по горизонтали, чтобы она как можно шире захватила окружающий пейзаж.
Вместе с машиной он находился на вершине горы, возвышающейся на острове, недалеко от которого стояла на якоре «Леди Мэри». Тщательно присмотревшись, пленники яхты могли бы увидеть на экране даже самих себя – крохотным белым перышком, покачивающимся на волнах в значительном отдалении от берега.
– Я вспомнил, где я видел Джеймса Формана! – Джимии почти закричал, и обратил на себя, наконец, всеобщее внимание. – Это же пилот вертолета!
– Джимми! Ты молодец еще раз, – лицо Тома просияло, но лишь на мгновение. Затем оно стало жестким. – Но и ты тоже, как и все остальные, собранные мной сегодня на борту, все вы вместе – это мерзкая, двуличная, беспощадная, кровавая стерва по имени Мэри Киллигру.
Все девять человек, собравшиеся в кают-компании, как один, в отчаянии смотрели на Тома Хардингтона, ловя каждое его слово.
– Сегодня я побуду вашим королем и судьей – произнес он. – И я приговариваю жестокую леди Мэри к тому, что она давно заслужила.
Последним, что увидели оцепеневшие от ужаса руководители корпорации «Метро» на огромном экране кают-компании, была рука Томаса Хардингтона, нажимающая красную кнопку на чем-то отдаленно напоминающем черный компьютерный джойстик.
В тот же момент белое перышко, покачивающееся невдалеке от горизонта на волнах океана, превратилось в черно-оранжевое.
КОНЕЦ
Глава 8
Обсуждение III
– Гениально, Роберто! Гениально! Как всегда! – Артур аплодировал, стараясь попадать ладонью о ладонь так, чтобы получалось максимально громко. – Просто великолепно! Супер!
Мне тоже многое понравилось, но чтобы приходить в такой восторг, я причины не видел. Хотя… Черт его знает, не всегда гениальность видна сразу. Уверен, для многих профессионалов и «Криминальное чтиво», и «Четыре комнаты» в тексте выглядели, как полнейшая чушь. На мой вкус, в рассказе не хватало вторых планов и отношений между героями. Имея такой талант, как у Корсавы, можно было накрутить еще много чего. В общем, может, я чего-то и не сумел уловить, но поражен этой рукописью я не был. И имел наглость – чертов коньяк! – прямо так вслух и сказать.
– Да как ты смеешь! – тут же начал отчитывать меня возмущенный Артур Мартин. – Говорить такое самому Роберто Корсаве!
Но сам Роберто моим словам всего лишь ухмыльнулся. Видно было, что мое мнение, как и мнение Артура, да и, скорей всего, мнение любого другого человека на свете, его не слишком волнует. Он даже совершенно спокойно ответил:
– Ты знаешь, Марк, я отчасти с тобой даже согласен. Дело в том, что этот рассказ написан лет двенадцать назад. И Феликс все это время про него знал и не обращал на него внимания. И я тоже его ни публиковал и не предлагал никуда снимать. По довольно простой причине. Он меня не зажигает. Он, как минимум, не так однозначен, как другие мои вещи. И ты прав про вторые планы. Конечно. Например, там нет женщины, из-за которой все началось. Той, ради любви к которой, можно заставить себя убить человека. А в каждой стоящей истории, уверяю, должна быть такая баба!
Артур подобострастно хохотнул, а Роберто, глотнув из бокала, продолжил:
– Но неожиданно Феликс захотел именно его. Настаивал. Я предлагал переписать, но
