– Значит, мы все бежим? – не отставала Шендл.
Но Натан только пощекотал ее под подбородком и ушел.
Тирца оттягивала свой визит в кабинет Брайса как можно дольше. Она боялась этого места не только из-за фотографии жены и сыновей. Она ненавидела старую британскую карту Палестины на стене, замки на сейфах, огромный стол между ней и полковником, непреодолимый, как океан. Она внушала себе, что ей нечего стыдиться, и делала вид, что не замечает косых многозначительных взглядов солдат у ворот и часовых в здании управления.
При виде неизменно вежливого секретаря, который годился ей в сыновья, она немного расслабилась. Рядовой Гордон вскочил и, запинаясь, отрапортовал на иврите:
– Добрый день, госпожа Фридман. В этот время полковник телефонизирует. Он станет свободный через пять или шесть миг.
Тирца улыбнулась:
– Твой иврит все лучше и лучше.
– Спасибо. У меня это трудно. Я учусь в Хайфе на магазинах. Здесь говорить никто не хотят.
За стеной раздался голос Брайса. Тирца и Гордон переглянулись. Через мгновение полковник открыл дверь.
– Госпожа Фридман? – Брайс явно не ожидал увидеть ее здесь. – Какие-то трудности? Продовольствия хватает?
– У меня соль кончилась, – объяснила она. – И я хотела позвонить от вас, чтобы заказать еще.
Рядовой Гордон обратился к начальству:
– Если не возражаете, полковник, я должен запечатать еще несколько конвертов. Прислать кого-нибудь в мое отсутствие?
– Нет, не нужно, – отказался Брайс.
Тирца прошла за ним в кабинет и села.
– Дело не только в соли. Завтра мой сын должен пойти к зубному врачу. Я хотела убедиться, что прием состоится вовремя.
– Конечно. – Полковник придвинул к ней телефонный аппарат. – Завтра, вы говорите?
– Да. Единственное время, когда его могут посмотреть, это завтра вечером. Думаю, он приедет довольно поздно. Примерно через полчаса после вечерней поверки.
– Понятно.
– Если я не ошибаюсь, завтра вечером на карауле у передних ворот Гольдберг?
Брайс кивнул:
– Совершенно верно.
Тирца взяла трубку и попросила оператора соединить с нужным номером. Несколько минут они ждали в тишине, сосредоточенно глядя друг другу на руки.
– Никто не отвечает, – пробормотала она.
– Хотите подождать и попробовать еще раз?
– Это не обязательно. Верно?
– Может, попросить Гордона принести вам чашку чая?
– Нет, спасибо.
Тирца и Брайс встали. Она расправила юбку. Он передвинул телефон на место.
Оба понимали, что это, возможно, их последние мгновения наедине. Побег бесповоротно измерит положение вещей в Атаите. Брайс рискует своей карьерой.
Тирцу могут перевести в другое место. Впереди неизвестность.
Брайс наконец решился нарушить молчание.
– Я буду скучать по Дэнни.
– Полковник, – произнесла Тирца, переходя на английский, – я хочу поблагодарить вас за заботу о моем мальчике.
– Мне это в радость, госпожа Фридман.
– До свидания, – сдержанно попрощалась она по-английски.
– Давайте вместо этого скажем «шалом».
– Как вам угодно, – кивнула Тирца. – Шалом.
Леони растолкала толпу женщин в дверях барака и протиснулась внутрь. Алица кричала во весь голос: «Хватит, хватит», а Лотта, скорчившись на койке, верещала: «Хексе, хексе, хексе[12]» .
Ее юбка была заляпана грязью и менструальной кровью, ноги черны, лодыжки покрыты воспаленными красными рубцами.
– Подожди. – Леони отстранила медсестру. – Дай я.
Визг прекратился.
– Клодетт Кольбер, убери эту ведьму! Она злая, я знаю, чего она хочет! – Лотта перешла на шепот: – Она хочет воткнуть мне в ноги стеклянные трубки, чтобы смотреть, как я умру. Она хочет меня убить. Здесь все хотят меня убить. Она сломает мне кости. Она вообще не медсестра. Она ведьма.
– Успокойся, – оборвала ее Леони. – Мне-то ты можешь доверять, правда? Я никому не дам тебя в обиду.
– Слава богу, ты говоришь по-немецки, – с облегчением вздохнула Алица. – Доктор велел отвести ее в лазарет, но я не позволю у меня в клинике грязь разводить. – Она наставила на Лотту палец: – Тебя надо помыть и хорошенько продезинфицировать!
– Она хочет меня убить! – заверещала Лотта.
– Прекрати орать! – надрывалась Алица.
Леони нагнулась над Лоттой.
– Она не ведьма, правда. Она просто хочет, чтобы ты помылась. По-моему, это хорошее дело. Тебе сразу станет лучше. Будешь чистая и опрятная. И честно говоря, фройляйн, деваться-то некуда. Иначе тебя отправят в больницу.
– Не хочу в больницу!
– То-то. Сейчас пришлю пару солдат, они ее в санпропускник отведут, – сказала Алица.
– Нет, – возразила Леони. – Она просто боится твоего халата. Лучше я ее сама отведу.
– Не уверена, что у тебя получится.
– Ты же видишь, она меня слушает.
– Тогда возьми кого-нибудь в помощь.
– Не надо.
– Нет, надо. Ты медсестер в психушках видела? Они все покусанные и побитые. Как закончите, тащи ее в лазарет.
Когда Алица ушла, Леони села около Лотты:
– Видишь? Я прогнала медсестру. Но если ты не будешь делать то, что я скажу, она вернется с солдатами и доктором.
– Не хочу доктора.
– Пойдешь со мной?
– В Голливуд, Клодетт Кольбер? – спросила Лотта и подмигнула так, что у Леони по спине пробежали мурашки.
– Мыться. Ты примешь душ, переоденешься в чистое и сразу почувствуешь себя другим человеком.
Леони встала и поманила ее за собой. Лотта, завернувшись в одеяло, медленно сползла с кровати.
Снаружи их ждала Теди с полотенцем и сменой белья.
– Меня медсестра прислала, – сообщила она и отвернулась, чтобы не так воняло. – Фу. Поскорее бы закончить.
Лотта ковыляла за ними, волоча одеяло по пыли. Когда они добрались до двери в санпропускник, Леони велела Теди:
– Жди нас здесь.
– Медсестра сказала, что мне надо с тобой.
– Просто постой у двери. Если что-нибудь понадобится, я тебе крикну.
Уговаривать Теди не пришлось.
В полутемном, похожем на пещеру зале Лотта, казалось, немного успокоилась, но при виде душевых кабинок рванулась к выходу. Теди перехватила ее и приволокла обратно. Лотта села на пол и закрыла голову руками.
– Если ты прямо сейчас не начнешь мыться, я приведу доктора, – пригрозила Леони.
– Не надо доктора, – прохныкала Лотта. Потом вскочила и выпятила грудь, словно стояла перед расстрельной командой: – Я готова.
Теди вывернула кран на полную мощность, и, хотя вода была холодной, Лотта даже не вздрогнула.
– Очень хорошо, – похвалила Леони. – Видишь там кусок мыла? Начни с волос и лица.
– Пусть она уйдет! – Лотта мотнула головой в сторону Теди, которая была только рада ретироваться на свой пост у двери.
Леони наблюдала за тем, как вода превращает Лотту из тролля в обычную женщину. Она оказалась немного старше, чем остальные девушки, – лет двадцать восемь или даже за тридцать. Тонкие волосы светло-каштанового цвета кто-то основательно покромсал на неровные клинья – судя по всему, ножом. Бедняжка, подумала Леони.
Глаза у Лотты были карие, но с желтоватым отливом, что делало ее похожей больше на лисицу, нежели на мышь.
– А теперь, – сказала Леони, – снимай одежду.
Лотта высвободилась из юбки, которая, казалось, таяла, в то время как грязь смывалась через сливное отверстие.
– Хорошо, но это не все. – Леони указала на блузку.
Недовольно ворча, Лотта повернулась спиной и расстегнула пуговицы. Стащила один рукав, но на этом остановилась, намотав блузку на руку.
– Тут у многих номера, – заверила ее Леони. – Не надо стесняться.
Лотта глянула через плечо и снова подмигнула Леони, а затем присела на корточки и стала мочиться. Когда Леони отвернулась, Лотта моментально стянула второй рукав и села на пол, прислонясь к стене, вытянула ноги.
Она сидела, откинув назад голову и подставив лицо под тугую струю. Вода уже нагрелась достаточно, и душевая стала наполняться паром. Лотта вздохнула и, расслабившись на мгновение, опустила руки. Леони успела заметить на внутренней части ее левого бицепса пятнышко необычной формы, похожее на синяк.
Она быстро выключила воду, чтобы лучше рассмотреть его, прежде чем Лотта снова согнет руки. Во рту у Леони пересохло.
– Вот, возьми, – прошептала она, протягивая полотенце и наблюдая, как Лотта натягивает белую рубашку с длинными рукавами и синюю юбку, которая оказалась велика. – Потом я тебе пояс достану. И расческу.
Теди и Леони шагали по бокам Лотты. Она плелась, уставившись в землю и опустив плечи. В бараке немка с порога бросилась к своей койке и спряталась под новым чистым одеялом.
Леони вытащила Теди на улицу.
– Что ты знаешь об этой женщине?
– А в чем дело? – вопросом на вопрос ответила Теди. – Ты чего дрожишь?
