стремится персонализировать движение, добавляя индивидуальные ингредиенты к регулируемой и управляемой рутине улицы. В частности, айпод (и связанные с ним телефонные устройства) придал новые аспекты как акустике тротуара, так и связанным с ней ритмам и тактовым размерам, которые предписываются городом.
Ценные изыскания Майкла Булла, посвященные персональным стереосистемам и айподам, предоставляют широкий доступ к этой области. Из эмпирических исследований Булла вытекает ряд важных соображений – в частности, предположение, что использование этих аудиальных технологий содействует преодолению индивидом присущей городскому опыту «фрагментации». Персональное использование стереосистем служит стратегией «управления временем и опытом, посредством которой пользователи создают места повествования и порядка именно в тех частях и местах дня, которые грозят фрагментацией опыта»[138]. Как следует из моего описания тротуарной акустики, смешение всех этих входных сигналов предельно нагружает чувства, подчас подрывая самоощущение избытком общественного присутствия. Если уж на то пошло, городское – это состояние избытка на множественных уровнях. Персональные аудиотехнологии обеспечивают перформативное укрытие для чувств, сразу и отфильтровывая недифференцированный поток звука, и увеличивая способность индивидуального агента контролировать поступающие звуки. Предоставляя такой контроль, они также помогают создавать новую форму присутствия на тротуаре – противостоять повторяющимся сигналам пешеходного перехода и связанного с ним порядка посредством кажущегося автономным дополнения. Пользователи устанавливают свой собственный темп при помощи выбора музыки, включаясь в тактовый размер тротуара в соответствии с персонализированным ритмом, который зачастую кажется неуместным – пользователь движется по тротуару как чужеродная фигура, парящая где-то между присутствием и отсутствием, сосредоточив сенсорное внимание на неустойчивой точке опоры между здесь и где-то еще.
Пешеход в наушниках осуществляет своего рода опризрачивание тротуара – мы никогда не узнаем, какая звуковая материя проплывает через ухо пользователя, чья поступь занимает зыбкий порог между зомбизмом и активизмом. Ду́хи электронных технологий вселяются в современного пешехода, закрепляясь в новых формах мобильности, чтобы вызвать к жизни призрачные тела[139]. Может ли мобильный слушатель создать новую мифологию города, дав слово дополненной жизни, сегодня охватившей весь земной шар?
Прибавить громкость, выбрать саундтрек, ослабить давление: акты музыкализации тротуара позволяют дополнить городскую жизнь другими формами ритма, слушания и звукового опыта, создавая субъективные гнезда в социальном паттерне – добавляя новые метрические слои к размерам, спроектированным для движения человеческих масс. «В ходе мобильного прослушивания создаются новые звуковые территории. Когда тело движется синхронно с музыкой, слушатель трансформирует публичную сцену и придает городской улице новую тональность»[140]. Наблюдения Жан-Поля Тибо за использованием аудиотехнологий придают новую форму пошаговому анализу пешеходов, проведенному Огойяром. Для Огойяра шаг выступает рычагом для расширения реляционной интеграции со средой, открыто действуя в качестве «выразительного» жеста, создающего сетку соединительных нитей. Заворачивание такой сетки в звуковой ритм оживляет шаг, превращающийся в персонифицированную «походку», которая «транспонирует ритмические качества звукового времени на уровень двигательного выражения слушателя»[141]. Походка выразительно очерчивает место встречи частного прослушивания и публичного пространства – она прокачивает шаг, превращая тротуар в зону свободы или расстраивая звуковой сценарий порядка петляющим битом. (Впрочем, не надо забывать и о вездесущем бегуне, который мчится по тротуару, сквозь парк, тут и там рассекая городское пространство, – и который чаще всего оснащен мобильным устройством. Без сомнения, звуковое сопровождение наполняет бегуна огромной энергией, поддерживая его спортивные движения.)
Эхоически предваряя разговор об айпод-исполнителе, я хотел бы вспомнить начальную сцену из «Лихорадки субботнего вечера», эпизод на тротуаре, где музыка и тело сливаются в движении под заданный бит. В этой сцене песня Bee Gees «Stayin’ Alive», паря́щая вокруг Тони как направленный во все стороны саундтрек, сплетает тело, музыку и город в единую композицию. Есть что-то динамичное, суггестивное и сексуальное в походке Тони, улица как бы обтекает его, поддерживая его желания, аппетиты и фантазии: улица принадлежит Тони, и он легко скользит по ней, ест пиццу, покупает рубашки, разглядывает цыпочек. Музыка поддерживает его решительную плавность. Она становится колыбелью, структурой, которая приводит Тони в соответствие с городом: Тони идет в такт, и кажется, будто музыка ведома его юношеской грацией. Музыка как бы сшивает Тони с городом, придавая ему невероятную уверенность. Сцена сразу же дает понять, что Тони – часть квартала, а Bee Gees поют:
Well, you can tell by the way I use my walk,
I’m a woman’s man, no time to talk.
Music loud and women warm,
I’ve been kicked around since I was born.
And now it’s all right, it’s O. K.
Следуя за Тони вниз по улице, мы видим, как музыка выстраивает глубокую психическую и эмоциональную среду для согласования жизни города и проведения ежедневных ритуалов. Как демонстрирует Тони, поступь – это одновременно чистый ритм, продвижение, конфронтация и эротическая уверенность; это городской ритм как событие, выкованное потоками множественных взглядов, перспектив и возможностей.
Время и движение ритма выстраивают и выражают это пространственное и эмоциональное событие, придавая гибкость и контактность всему, что обрушивается на город и обитателей его пространств. Вступает музыка, время проходит и приходит, ритмы придают движение и потенциальность тому, что значит быть в месте: барабанить, притопывать ногой, стучать по столу, стоять в очереди, а потом выходить с кофе в руке на уносящую тебя вперед улицу – выкраивать форму-прогулку.
Шаг – и мы на земле, в ответ – ощущение, что земля поднимается, возникает устойчивая связь, и теперь мы знаем, где мы и кто мы. Прогулка – это диалог, изгибаемый ритмичным продвижением.
Тротуар, место такой энергии и такой динамики, – это также пространство, где тела спорят и борются. Ведь ритм также задают напряжения силы и движения, взаимности и разрыва – переговоры с другими телами и их властью. Как напоминает Стив Пайл, «психодинамика места… [также] актуализируется через взаимосвязанные режимы ви́дения, власти и сексуальности»[142]. Расхаживая по тротуарам Бруклина, Тони выражает не только свободу юношеской красоты у всех на виду, но и, как показано в фильме далее, напряженность, неотделимую от принадлежности. И все же вопреки визуальному коду и связанной с ним динамике власти музыка и звук служат средством прочерчивания возможных путей выхода или ухода от четкой читаемости. От дискотеки до улицы музыка в фильме придает очертания повествованию об обретении надежды, о трансформации постоянно перемещающегося шага в другие движения. Таким образом, географии, продвигаемые звуком, задают динамическое пространство для прыжка и погружения в письмо и чтение – в промежутке между телом и законом, что способствует пониманию интенсификации мобильного прослушивания и появлению звуковой культуры в противовес семиотическим, образным и окулярным требованиям современного общества.
Наращивая
