Попутно я не забывала отслеживать перемещения безликих и сообщала о них Герману. Совсем скоро, к своему довольству и радости, убедилась, что мои указания ему в самом деле помогают, и безликоборец справляется еще лучше, чем прежде.
И все же связывающая наши руки лента мешала — без нее справляться с нагрянувшими желейками однозначно стало бы проще.
Только я в который раз об этом подумала, как откуда-то сверху донеслось негромкое:
— Эй…
Пульнув последний шарик в гущу безликих, я запрокинула голову и увидела девочку, стоящую на ветви растущего поблизости дерева. Потребовалась всего пара мгновений, чтобы ее узнать — это была та самая девочка-олененок, с которой я впервые прибыла в Большой Дом.
Завладев моим вниманием, она продемонстрировала увесистые, поблескивающие на свету ножницы и сказала:
— Духи-близнецы отдали.
— Шэлли? — произнес отвлекшийся Герман, и его брови в удивлении поползли вверх.
Будто не замечая ни его удивления, ни безликих, девочка спокойно спрыгнула по ветвям на землю, подошла к нам и, высунув от усердия кончик языка, перерезала алую ленту.
Глава двенадцатая, в которой появляется один очень загадочный персонаж
Шарики закончились, и все, что мне оставалось — это изумленно смотреть на разошедшегося Германа. Больше он не нуждался даже в моих подсказках, прорезая толпу безликих как горячий нож — масло. Такие умения поражали, ведь у него не было никакого оружия, разве что собственные руки, да какие-то амулеты, которые он периодически использовал. Стараниями Германа безликие не могли приблизиться к нам с Шэлли, которая все еще стояла около меня.
— Как он это делает? — все же не сдержалась я.
Вопрос имел риторический окрас, но девочка-олененок неожиданно на него ответила:
— Это место — тайник духов. Здесь существует источник самого эфира, который при должных умениях преобразуется в разного рода магию. Герман использует его, как обычно делает в других мирах. Это только в вашем источник настолько ослаб, что черпать из него силы практически невозможно.
Я бы многое могла сказать по поводу таких новостей, но только покачала головой и внутренне содрогнулась от детского ликования. Если перевести сказанное на нормальный язык, то получалось, что прямо у меня под носом творилась самая настоящая магия! Разумеется, я уже наблюдала всякие чудеса раньше, но способности ими восхищаться все еще не утратила.
— Ты как будто сияешь, — заметила Шэлли.
— Я впитываю, — проронила, наблюдая за сражением. — И запоминаю.
— Запоминаешь, чтобы потом нарисовать? — уточнила она.
Машинально кивнув, я подумала, что вскоре меня попросят изобразить еще один портрет, который, надо отметить, мне будет рисовать только в радость.
Безликих становилось все меньше, и все же их численность продолжала оставаться внушительной. Несмотря на озвученное Шэлли, Герман явно начинал уставать, и теперь ему снова пригодились мои подсказки. К слову, сами безликие старались не столько задеть его, сколько прорваться к верхним площадям, откуда за происходящим со смесью любопытства и ужаса наблюдали оставшиеся на ярмарке духи. Большинство из них исчезли, подтвердив мое предположение о том, что отсюда существует несколько выходов.
Я как раз собиралась предупредить Германа о том, что позади на него готовится напасть особо обнаглевший безликий, когда неожиданно наткнулась на появившийся поблизости силуэт. Хотя, правильнее сказать — мужчину, чью фигуру и лицо скрывал длинный черный плащ.
Он стоял, молча взирая на бой, а я, отвлекшись на него, так и не предупредила Германа, которому пришлось отражать внезапную атаку безликого. В это же время на него набросилась еще пара желеобразных духов и, вероятно, безликоборцу пришлось бы не сладко, но внезапно кое-что произошло.
Все это время гуляющий по лесу ветер был легким и едва ощутимым, но вдруг буквально за мгновение превратился в настоящий ураган. Сильные порывы зашумели в кронах деревьев, подхватили парящие огни и бесстыдно развеяли подол моего легкого сарафанчика, так что пришлось быстро его придерживать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Мой взгляд был прикован к незнакомцу, полы плаща которого так же развевались по ветру. Показалось, что это он создает ветер, что это от него исходит золотистое, резанувшее по глазам свечение…
А ведь и правда, от него!
Мужчина в плаще вытянул перед собой руки, опустил кулак на раскрытую ладонь и произнес что-то неразборчивое, но моментально породившее на коже уйму мурашек. Во все стороны брызнули золотые искры, свет стал просто нестерпимым, и я зажмурилась, инстинктивно заслонив лицо рукой.
А когда открыла глаза, на площади было пусто. И тихо. На ней стояли только мы трое: я, Герман и девочка-олененок, поглаживающая сидящую у нее на плече белку. Ветер затих, кроны деревьев замерли, и лишь огоньки вновь пришли в движение, засияв ровно и ярко, как прежде.
— Ушел, — на грани слышимости выплюнул Герман и так же тихо выругался, привалившись спиной к могучему стволу.
Несмотря на потрясение, суть я уловила сразу: именно этого незнакомца ждал сегодня Герман, и именно этот незнакомец разогнал оставшихся безликих, причем сделал это без особого труда!
Мамочка моя, да с кем я вообще связалась…
Хотелось выдохнуть сразу два слова: «Вау!» и «Жуть!»
Какое больше — определиться не могла.
— Ну вот и хорошо, — вместо меня подытожила Шэлли, почесав белку за ушком. — Можно продолжать веселье, больше они сюда не сунутся.
Уж не знаю, как там принято у духов, но мне сегодняшнего веселья хватило с лихвой! Поэтому я очень обрадовалась и едва не расплакалась от облегчения, когда увидела сбегающих по лестнице и направляющихся ко мне Алену с Аней — взъерошенных, перепуганных и нагруженных ворохом пакетов. Похоже, не одна я до вторжения безликих успела провести результативный шопинг!
В Большой Дом мы возвращались все на том же летающем автобусе. Впечатления переполняли — хотелось оказаться в одиночестве, мысленно еще раз прожить все случившееся и как следует над ним поразмыслить. И все же, идя по красному коридору, я ощущала легкую грусть. Покидать это место было жаль, ведь вернуться сюда мне предстояло в лучшем случае через год.
В автобусе я заняла место у окна и, прильнув к нему, наблюдала за проплывающими внизу пейзажами. Герман с нами не улетел, а о незнакомце в плаще я его так и не расспросила. Намеревалась узнать о нем у Алены, но только не сейчас — все-таки на сегодня впечатлений и впрямь было предостаточно. Шэлли в автобус тоже не села, наверное, решила вернуться в гостиницу вместе с Германом.
Кондуктор традиционно предлагал чай, кофе и какао, к которому подавалась знаменитая шоколадная плиточка, и на этот раз я выбрала мятный чай. Отпивала его мелкими глотками, гадая, как еще не лопнула от обжорства, и неотрывно следила за шумящими внизу зелеными кронами, за переплетениями дорог и коврами полей, за перемигиваниями сияющих звезд и неспешно плывущей молодой луной.
Автобус был полупуст, но зато в нем прибавилось новых пассажиров. Прямо позади меня летела дамочка, у которой имелся говорящий чемодан. Сия особа на весь салон причитала, что он, поразит такой, сжевал и измял ей всю одежду, да еще имел наглость закусить новым комплектом белья.
Судя по габаритам дамочки, чемодан был обжорой еще большей, чем я…
Вернувшись в Большой Дом, я первым делом заглянула в подсобку, где отдала Наблюдательнице купленную для нее маску. Подарок обитающий в темноте дух принимал с прежней осторожностью и неверием. Казалось, бедняга сейчас просто лишится чувств! Если, конечно, духи в принципе умеют падать в обморок. Зато когда маска оказалась в длинных тонких пальцах, Наблюдательница словно засветилась изнутри, и уголки ее губ приподнялись в робком намеке на улыбку. К слову, тарелка, на которой лежали принесенные мной кексы, оказалась пуста, и я отнесла ее на кухню. А уже после, перед тем как подняться к себе, тихонько прокралась к Котику, который в это время бодрствовал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
