— Ты думаешь, что все это происки косальских ведьм? — осторожно спросил Зулгайен.
Гердан кивнул.
— Нынешняя верховная хранительница… Серидэя теряет… свои силы… — Жрец говорил очень тихо. — Я знал это, потому как… наблюдая за слезой… Дианирина, замечал, что… постепенно она… меняла цвет. Если камень лазурный… силе верховной хранительницы не сможет… противостоять никто из… смертных. Но если же он… стал Огненным — ведьма… утратила свою мощь! — Несмотря на слабость, его голос прозвучал с нескрываемым торжеством. — В таком… случае верховной хранительницей… непременно должна… будет стать… другая. Та, которую… выберет… звезда Дианирина.
— Выберет звезда Дианирина?! — изумленно повторил Конан. — Что это значит?!
Гердан улыбнулся.
— Косальские ведьмы… собираются в укрытом… внутри скалы Черного грифа… храме, — жрец вдруг прервался. Снова задумался. Потом, еще более понизив голос, продолжал: — Храм тот… похож… на наш. Ведь… — он мучительно сглотнул, — несмотря ни на что… между нами много общего, — казалось Гердан пересилил себя, чтобы произнести эти слова. И в его тоне были и досада, и обреченность, и даже горькая ирония. — В скале Черного грифа… есть огромный круглый зал… с вздымающимся куполом… потолком. Сверху в зал этот… глядит сама… звезда Дианирина. Ведьмы садятся у стен, по кругу. В самом же… центре этого круга восседает… верховная хранительница. Звезда… глядит на нее, и, если… не находит в ней необходимой силы… превращается… в огненный шар.
— И тогда верховной хранительницей должна будет избрана другая ведьма? — сузив глаза, спросил Конан.
— Не сразу, — отвечал Гердан. — Обыкновенно… верховной хранительнице дают… время… всего… один год. И только тогда… если она… не сможет… вернуть былую силу, ее место… займет другая. Для этого… все косальские ведьмы… поочередно будут садиться на кресло… в центре зала. И когда звезда Дианирина… выберет достойнейшую из них, она… снова приобретет… лазурный цвет.
— А тот камень… Слеза, — задумчиво произнес киммериец, — он ведь тоже меняет цвет. Не значит ли это, между ним и… этой самой звездой существует какая-то связь?
На бледных губах Гердана промелькнула тень улыбки.
— Каждый раз, — тихо отвечал жрец, — когда… избирается новая… верховная хранительница… звезда Дианирина… опускает на землю… свою маленькую частицу… будто слезу, — он опять улыбнулся. — Да… слезу Дианирина. Она… отражает магическую силу… верховной хранительницы. — Гердан задумался, и что-то тревожное было во взгляде его светлых глаз. — Я уверен… — продолжал он, — это Серидэя… похитила Слезу из нашего… храма. Она испугалась… что кому-нибудь станет известно о… ее бессилии. Оттого-то… и наслала на меня смертельный… недуг. Ведь я… только я один знал… тайну Слезы, — он обречено вздохнул.
— Но как же Слеза Дианирина попала сюда, в храм Тарима?! — спросил Зулгайен.
— Я… точно не знаю… этого, — почти шепотом отвечал Гердан. — Она очень… долго находилась… здесь… более двух тысяч лет. И, сомневаюсь… что… Серидэе было… известно об этом. Служители Тарима… умеют… хранить свои тайны… Хоти, — с горечью добавил он, — вот, оказалось… что и… среди нас… нашелся предатель. Как еще… Серидэя могла узнать… что Слеза… была здесь?!
— Разве ты не говорил, что только тебе одному было известно об этой Слезе? — осторожно спросил полководец.
— Ты… невнимателен… мой мальчик, — мягко сказал жрец. — Я говорил… что один посвящен… В тайну Слезы. В то… что связывает ее… с самой… Верховной хранительницей. И лишь я… имел доступ… в святилище, где до недавнего времени… она находилась. Но о том… что… Слеза Дианирина хранилась… в нашем храме, знали… многие служители.
— Я был воспитан в этих стенах, — задумчиво произнес Зулгайен, — однако никогда не слышал об этой Слезе.
— Ты был еще… ребенком, — по-прежнему мягко отвечал Гердан. — К тому же… так и не стал… настоящим жрецом.
Откуда же о Слезе стало известно йелайскому отшельнику?! — спросил Конан. — Ведь это он послал нас за ней сюда.
Соглашаясь с киммерийцем, Зулгайен кивнул. Взгляды обоих сидевших на диване мужчин были устремлены к Гердану.
— Не знаю… — дрожащим от слабости голосом прошептал верховный жрец. — Скажу только… что отшельник этот… верно, обладает… большими знаниями. И то… что он не использует их… в корыстных целях… делает ему честь. Нет причин… не доверять ему. Хотя, признаться, — после некоторых раздумий продолжал он, и в его тоне слышалась беспомощность, — мне… не известно… как Слеза может помочь… завладевшему ею побороть… верховную хранительницу Дианирина? Если… отшельник говорил правду… — жрец вдруг замолк.
Снова его лицо исказила гримаса боли. Руки произвольно сжались в кулаки, и костяшки пальцев побелели.
Зулгайен вскочил с дивана и подбежал к своему учителю.
Всегда такой выдержанный, сейчас молодой полководец преобразился на глазах, превратился в испуганного мальчика. Видеть своего обожаемого учителя в эти мгновения было для него сущим мучением.
Он бормотал что-то нечленораздельное, топтался на одном месте, то склоняясь над Герданом, то оборачиваясь к Конану, будто ища у него поддержки, и при этом, казалось, сам не понимал, что и зачем делал.
Темноволосая, лишь с редкой проседью голова жреца была сильно запрокинута назад, так что светлая жилистая шея выглядела неестественно длинной.
Мускулы на лице напрягались и снова расслаблялись. Беззвучно шевелились бледные, почти белые губы. На высоком лбу выступили капельки пота.
— Зулгайен… мальчик мой, — негромко произнес жрец, быть может, даже в бреду. Его глаза были широко раскрыты, двигались из стороны в сторону, но будто бы ничего не различали перед собой. — Зулгайен!
— Я здесь… с тобой, Гердан, — тревожно вглядываясь в лицо своего учителя, отозвался полководец.
— Твоя жена… Ассинджа… в храме.
— Ассинджа в храме?! — не сдерживая радостного изумления, повторил вслед за жрецом полководец. — Здесь?! В храме Тарима?!
Гердан ответил ему едва заметным кивком головы. А потом-Потом тело жреца в последний раз содрогнулось, так сильно, что кровать при этом издала какой-то неясный пронзительный звук, то ли треск, то ли скрип.
Судорога прошла по немощному телу, огромной силой на миг подбросила его вверх и тут же отпустила свою беспощадную хватку.
Из горла Зулгайена вырвался отчаянный стон. Полководец неотрывно, не позволяя себе даже моргнуть, глядел на жреца.
В широко раскрытых остекленевших глазах не было и проблеска сознания. Зулгайен отшатнулся от кровати и, не поворачиваясь к стоявшему, позади него киммерийцу, дрожащим прерывающимся голосом произнес: — Он… он мертв.
