Он вышел на поляну, где поджидал из джунглей тигра бородатый старик. Его ружье лежало рядом на траве. Но Рам решил не спешить. Он расстелил циновку и стал молиться Фатиме, как того требовал ритуал жертвоприношения. Иначе богиня могла обидеться и не принять жертву. И только он встал на колени и поклонился, шепча про себя слова заветной молитвы, как мирно лежавший доселе слон вдруг встрепенулся, вскочил с земли и в два прыжка оказался рядом с Рамом. Погонщик так и не успел оторвать голову с циновки, мощная слоновья ступня вдавила череп ассасина в землю, и он раскололся под многотонной тушей. Нельзя поклоняться многим богам сразу.
Шторм налетел неожиданно. С востока, со стороны Цейлона. Матросы даже не успели убрать парус, потому яхту сейчас швыряло с волны на волну.
Но капитан уже не боялся смерти. После нелепой гибели брата он будто утратил инстинкт самосохранения. Осталось лишь чувство мести. Почему-то в смерти Джона он винил не сектанта-душителя, которого раздавил его же слон, а графа Северного, бывшего русского царя Александра. Не будь его, Джон наверняка был бы жив.
И капитан «Святой Марии» только и ждал удобного случая, чтобы свести счеты со своим подопечным. Ему и впрямь надоело скитаться по морям и океанам. Он должен занять место Джона в Ост-Индской компании. Он должен вернуться в Англию миллионером и жениться на самой знатной девушке королевства. У него будет много детей. И он обеспечит будущее их всех. У него хватит на это денег. Он их получит в Индии. Только надо, чтобы этот проклятый беглый русский царь быстрее вознесся на небеса.
А тот словно чувствовал умонастроения капитана и не прятался от бури, как делал обычно, а стоял на корме, уцепившись в канаты и как бы приглашал Роберта: давай сведем все счеты сейчас, чего тянуть?
И он поддался этому искушению. Когда очередной вал накрыл яхту, капитан набросился на графа сзади, вцепился ему в горло и стал что было в нем сил душить ненавистного русского. Тому удалось повернуться. И их взгляды встретились. Бывший император выпустил из рук канаты и тоже схватил капитана за горло.
– Кто? Кто приказал тебе меня убить? – хрипел он ему в лицо.
– Сам знаешь, – ответил англичанин.
– Брат? – вскрикнул пассажир.
Но его догадке не суждено было получить подтверждение, ибо следующая огромная волна, накрывшая яхту, смыла их обоих за борт. И ответ Шервуда потонул в бушующем океане.
К середине девятнадцатого века после аннексии Синда, Пенджаба и Ауда Британия завершила свое завоевание Индии.
Знаменитый драгоценный камень «Кох-и-Нур» стал самым крупным бриллиантом в короне британской королевы Виктории.
Ост-Индскую компанию упразднили в 1858 году. Ее пайщикам выплатили компенсацию в 3 миллиона фунтов стерлингов.
Секта тугов была ликвидирована британскими войсками приблизительно в это же время. Только в девятнадцатом веке эта секта уменьшила население жемчужины британской короны почти на миллион человек.
Английские колонизаторы ушли из Индии лишь после Второй мировой войны. 15 августа 1947 года было провозглашено независимое государство Индия.
Глава 8. Приговор дороже денег
Анна Сергеевна Самойлова была потомственным судьей. Ее дед ушел на пенсию с должности заместителя председателя Верховного суда. Мама тоже четверть века прослужила Фемиде в Мосгорсуде.
Поэтому, когда Аня закончила школу, вопрос о ее будущей специальности в семье даже не обсуждался. Конечно же, юридический факультет МГУ. Уже в то время поступить на юрфак было непросто, но у девочки была золотая медаль, к тому же связи деда и матери тоже значили немало.
В университете она влюбилась без памяти в своего сокурсника и выскочила замуж. Вся ее родня была против этого брака. Ее избранник, хотя и происходил из хорошей семьи (мама – профессор, папа – крупный партийный работник), но по национальности был грузин, и родители его жили в Тбилиси. Надо сказать, они тоже не очень-то одобряли выбор сына. Но любовь, как говорится, зла… К тому же Аня была уже на четвертом месяце беременности, поэтому какие-либо уговоры повременить с женитьбой запоздали.
Получив дипломы, молодые юристы вместе с двухлетней дочкой Сонечкой уехали жить и работать в Тбилиси. Томаз, так звали Аниного мужа, с помощью отца устроился в республиканское Министерство внутренних дел, а Аня – в адвокатуру.
Им дали трехкомнатную квартиру в новом доме. Родители помогли ее меблировать. Молодая хозяйка изо всех сил старалась создать в ней уют. «Теплое гнездышко», «моя крепость», «убежище» – так она называла свое детище. Но сколько Аня ни старалась, муж приходил с работы все позже и позже, и очень часто навеселе.
– Как ты не понимаешь, женщина! – кричал он на нее, когда она пыталась делать ему замечания. – У нас такой обычай в Грузии: после работы мы выпиваем с друзьями. Почему я не могу посидеть за столом с дорогими людьми и выпить стакан вина? Я что теперь навечно привязан к твоей юбке?
От былого нежного и обаятельного ухажера в нем не осталось ровным счетом ничего. А от страстного и темпераментного любовника – тем более. На пятый год своего замужества Анна Сергеевна поняла, что ошиблась в выборе спутника жизни.
А тут еще накалилась политическая ситуация в республике. После разгона советскими солдатами мирной демонстрации, когда в ход пошли дубинки и саперные лопатки, на всех русских в грузинской столице местные жители стали смотреть, как на оккупантов. В глаза ей, правда, об этом никто не говорил, но отношение к ней изменилось. Она каждый день покупала на рынке молоко, творог и сметану у одного и того же торговца – старика-кахетинца. Раньше он всегда интересовался ее здоровьем и неизменно улыбался ей своим беззубым ртом. А теперь просто брал у нее смятые купюры и, не считая, совал их в свой карман, подавая выбранные продукты в абсолютном молчании. Словно язык проглотил. Соседки во дворе тоже замолкали при ее появлении. В коллегии адвокатов ей стали распределять такие дела, за которые не брались грузины. Некоторые даже демонстративно разговаривали с ней только на грузинском языке, в котором она многих слов не понимала.
Но это еще были цветочки. Ягодки поспели после неудавшегося путча ГКЧП в Москве в августе 1991 года. Приход к власти в Грузии Звиада Гамсахурдиа поставил крест на карьере ее свекра и мужа. Более того, новый демократически избранный президент начал уголовное преследование обоих мужчин. Томазу и его отцу удалось бежать в Батуми и найти защиту у аджарского лидера Аслана Абашидзе.
Жену и дочь беглый милицейский начальник с собой не взял. Из адвокатуры ее выгнали за незнание языка. Как она с маленькой дочкой прожила зиму в холодной квартире, без каких-либо средств к существованию, Анна Сергеевна сейчас уже не представляет. Однако с той поры в ее подсознание навсегда поселился животный страх еще раз когда-нибудь потерять работу. Этого она в своей жизни больше не вынесла бы.
Весной 1992 года она вернулась в Москву. Мать прописала дочку и внучку по прежнему их месту жительства, то есть в своей квартире. Благо тогда паспортно-визовая служба не лютовала, как сейчас. Помедля с возвращением еще год, Анна Сергеевна, скорее всего, навсегда лишилась бы возможности получить российское гражданство.
Самойловы никогда не испытывали особой тяги к деньгам. В их семье почитались другие ценности: уважение и признание коллег, честное имя, образованность и широкий кругозор. Бывало, когда дед еще был жив, они собирались все вместе – три поколения юристов – и спорили до хрипоты, обсуждая какую-нибудь правовую проблему. Особой гордостью в семействе судей считалось отсутствие отмены решений. Недовольная сторона зачастую обжаловала вердикт в суде вышестоящей инстанции и, случалось, добивалась отмены предыдущего решения. Дед гордился, что за почти сорок лет его судейской практики, у него было меньше двадцати отмен. Мать не могла похвастать такой ювелирной работой. Отмены ее решений случались чаще, но все же были очень редки, и на квалификационной коллегии она всегда легко подтверждала свою профессиональную пригодность.
Но, оказавшись снова в Москве, Анна Сергеевна не узнавала родной город. Понятия «долг», «честь», «достоинство» ушли далеко, на второй-третий план, а наружу вылезли неприкрытая жажда наживы и стяжательство. Но делать было нечего, надо было как-то выживать.
С горем пополам ей удалось устроиться в московскую коллегию адвокатов. Подруга матери Эстера Хаимовна, устав от сюрпризов очередной русской революции, решила уехать к родне в Израиль. Освобождалось место в коллегии, и тетя Эста порекомендовала на него Анечку.
Хотя адвокатская практика и приносила относительно неплохой доход, но Анна Сергеевна все равно чувствовала, что это не ее призвание. Наработав пятилетний стаж, она сразу же сдала квалификационный экзамен на статус судьи и стала ждать, когда коллегия порекомендует ее на какую-нибудь вакантную должность.
