– Матюги, небось, – предположил солдат.
– Небось… небось… небось… – разнесло по округе эхо.
Скала, в которую был встроен портал, терялась в облачной дымке. Отвесная стена убегала в обе стороны, и краев не было видно.
«Либо я за пределами Восточных гор, либо тут пресловутое подземное царство, – рассудил парень. – Вот-вот, его описывают в сказках, когда герой спускается за сокровищами и девицами, а завистливые братья, вытянув добычу, самому добытчику режут веревку… Да, больше смахивает на подземелье. Раз уж пришел, поразведаю-ка».
Он направился прямо в хлипкий лесок. Деревца еле-еле доставали ему до плеч.
– На дальней станции сойду, кусты по пояс, – без энтузиазма пропел рядовой Лавочкин.
В лицо едва заметно дул ветер. От его щекотки хотелось смеяться.
Коля не заметил ни птиц, ни зверья. Кроме шелеста листвы не было ни звука. Опустошенность – вот какое слово пришло солдату на ум.
Стремительно стемнело, будто в театре, когда гасят лампы над зрителями.
Ни звезд, ни луны не было. Стало жутковато. Рядовой надеялся, что ночная жизнь была здесь не активнее дневной.
Растерянно остановившись, парень огляделся по сторонам. Справа, неподалеку над леском, поднималось мягкое сияние.
– Не в полном же мраке ночевать, – пробормотал Коля и направился к свету.
Облака чуть расступились, и из-за них показалась неестественно синяя луна. Солдата устраивала и такая.
Наконец, Лавочкин вышел на поляну. На ветвях кустарника висели десятки фонариков. В центре поляны плясали маленькие человечки.
Мужчины и женщины. Хоровод маленьких человечков.
Рядом играл оркестрик – трое лютнистов, барабанщик, волынщик.
Коля наблюдал за быстрым веселым танцем. Мелькали ловкие фигурки, ножки выписывали умопомрачительные кренделя, миниатюрные личики улыбались.
Танцоры не были карликами. Их тела сохранили нормальные пропорции. Просто очень маленькие человечки. Парень поразился – если гномы были чуть выше его колена, то плясуны вряд ли достали до Колиного колена рукой.
Хоровод был широк. Человечки непостижимым образом умудрялись не поломать идеальный круг, а ведь даже за руки не держались! И хотя личики танцоров лучились весельем, никто из них не проронил ни крика, ни громкого вздоха.
Рядовой любовался пляской минуты три, прежде чем человечки его заметили. Один из них изящно покинул хоровод и жестом скомандовал остальным остановиться. Оркестрик замолк.
Миниатюрные люди расступились, а «командир» приглашающее махнул Лавочкину, мол, присоединяйся. Солдат посмотрел в синие глазки радушного человечка. Казалось, они светятся. Добрые, благожелательные… Коля осторожно шагнул в круг.
Хоровод сомкнулся, музыканты заиграли еще более веселую и резвую мелодию. Танец продолжился. Ноги рядового сами пустились в пляс.
Некоторое время Лавочкин увлеченно топтал землю и махал руками. Он не проявлял такого энтузиазма даже на дискотеках, а ведь студенческие танцульки редко обходились без алкогольного допинга.
«Что-то я перегибаю, – настороженно подумал Коля. – Странно это. Пожалуй, хватит».
Но не тут-то было. Ноги не хотели останавливаться, руки тоже. Солдат ошалел. «Елки-ковырялки! Охмурили, мелкие! – мысленно возопил он. – Коварный народец… Стоп! Народец. Маленький народец. Что-то там было у братьев Гримм про их хоровод… К черту! Линяй, линяй, Колян!»
Парень чуть присел, потом улучил момент, наклонил корпус вперед и со всей силы оттолкнулся от земли.
Результат и порадовал, и огорчил. Лавочкин взвился над кружащимися человечками, вытянул руки. Словно в замедленной съемке проплыл над строем и оркестриком, успев разглядеть людей в мельчайших подробностях. Затем Колю тряхнуло, и тягучий полет вдруг сменился стремительным!
Солдат врезался в кустарник, сбивая фонарики и ломая ветви. Не снижая скорости, влепился в невысокий холмик. Парню удалось смягчить удар, он сгруппировался, перекатился через руки, ударился задом о вершину холмика и полетел дальше, но уже вперед ногами.
За холмиком оказался обрывчик. Был бы Лавочкин лилипутом-танцором, он наверняка разбился бы: как-никак четырехметровая высота. Солдат различил в свете луны переливчатый блеск под собой и понял, что падает в реку или озерцо.
«Лишь бы глубоко!» – успел подумать Коля, а потом его ноги врезались в воду.
Как ни старался рядовой собраться в «колобок», но о дно стукнулся пребольно. И неожиданно.
Выпрямившись, он вынырнул, по пояс показавшись из воды. Откуда-то сверху прилетел вещмешок. Конечно, на голову.
Тело вернулось в воду.
– Черт, по шейку! – сделал открытие парень.
Он сгреб мешок, задрал вверх, чтобы вещи не мокли.
В голове звенело, перед глазами носились яркие точки-звездочки. Лавочкин прислушался к ощущениям. Болел низ спины. Разламывались от боли ступни. Было мокро. Появились первые признаки холода. А еще – он плыл.
«Течение», – догадался Коля, переворачиваясь на спину.
Невзирая на боль, солдат неожиданно рассмеялся. В его гоготе не было истерики. Он вдруг вспомнил свой первый день в этом загадочном и сумасшедшем мире. Маленький рядовой, огромный великан… Лавочкин спасся, а исполин неудачно рухнул с обрыва в реку.
– Вот тебе и «история повторяется», – пробормотал парень. – Ладно, хватит купаться.
Звездочки отлетали, он разглядел темную сушу. Осторожно поплыл к берегу.
Выбрался. Рухнул на песок. Лежал, мерз и терпел боль.
– Ни хрена себе, потанцевал, – простонал он, расстегивая мокрую робу.
Полковое Знамя тоже впитало воду и висело на поясе холодным грузом. Аккуратно размотав реликвию, Коля развесил ее на ветвях низкого кустарника.
В мешке лежал камзол. Солдат натянул его, борясь с зубовным стуком. Сменил штаны. Попрыгал, побегал. Стало теплей.
Пару часов Лавочкин согревался гимнастическими упражнениями. Рассвело так же неожиданно, как и стемнело.
Солнце спряталось за вязким желе облаков.
– Сумеречная зона какая-то, – буркнул рядовой.
Собрав вещи, взяв в руки Знамя, он покинул берег реки. Пройдя вверх по течению, нашел утесец, о который приложился ночью. Побрел в глубь зарослей.
Колин путь трудно было не заметить. Оказалось, что он поломал множество деревцев и помял массу кустарника. Своеобразная просека имела изрядную длину – сотню шагов, не меньше.
– Нет, ребята, я так далеко не летаю, – озадаченно проговорил солдат.
Он добрался до поляны. Сейчас на ней никого не было. Зато на ветвях висели погасшие фонарики.
– Значит, теперь летаю, – констатировал рядовой.
Неся перед собой Знамя, он добрался до скалы. Синий светящийся квадрат портала Лавочкин приметил еще издали. Только это был не давешний вход.
Во-первых, перед ним была большая, с футбольное поле, каменная площадка.
Во-вторых, сам синий участок поражал размерами.
«Елки-ковырялки, а вдруг я за такую короткую ночь стал мелюзгой?» – испугался Лавочкин.
Он посмотрел правее и увидел ворота поменьше. И верно: когда Коля шел впотьмах на свет маленьких фонариков, он забирал вправо. Но почему он не заметил огромных ворот? Подобравшись к ним ближе, рядовой понял: синяя стена была утоплена в теле скалы.
В Лавочкине вновь проснулся естествоиспытатель. Парень не сомневался в том, что следующий переход совершит через исполинские врата.
Светящееся вещество давало тепло. За неполный час Коля высушил одежду и Знамя. Он бережно свернул полковую реликвию и обмотал ею торс. Странно, он уже привык к ощущению тепла в пояснице и несколько часов, проведенных без Знамени, чувствовал себя не в своей тарелке.
Быстро перекусив, солдат настроился, «цуг-цурюкнул» и смело нырнул в фиолетовое сияние.
– М-м-м, я как раз вовремя! – сказал исполинский дракон.
Солдат уже встречал драконов. Одному он даже подбил глаз, но тот ящер явно был молод.
Трехголовый змей, склонившийся к Коле, выглядел не просто старым – древним. Некогда зеленая, а ныне желтоватая шкура собиралась в морщины. Головы, каждая величиной с гараж, неуверенно качались. Рядовой с опаской подумал, что дрожащие шеи не выдержат их тяжести и головы обрушатся на землю.
Дракон, кряхтя, лег на живот, сложил огромные перепончатые крылья.
– Минуточку, я опущу головы, – промолвил он.
Солдат вышел из ниши, осмотрелся. Исполинские деревья, лето, солнце. Драконья долина.
– Фффу-у-ух! – Ящер исполнил задуманное и принялся тяжело отдуваться, выпуская из ноздрей сизоватые клубы дыма.
Лавочкин ждал.
– Давненько я не разминался, годы берут свое, – проговорил дракон. – Вот, значит, ты какой, сверхмаг из другого мира.
– Что выросло, то выросло, – уклончиво ответил рядовой.
Ящер издал звук, который, вероятно, обозначал хмыканье. Крайние головы закрыли глаза, средняя чуть приподнялась от земли, стала разглядывать Колю сквозь полуопущенные веки:
