— Ох уж эти женщины! — ворчал тем временем Змей, перехватывая грудь выгибающейся в судорогах Лоры, широкими ремнями. — Детородная функция — их проклятье и неимоверная удача человечества! Что ж ты, дура, таблетки не выпила, хотела без матки остаться?!
Змей быстро сделал девушке два укола и включил ионизатор, от чего воздух стал свежим, словно после грозы с легким запахом озона. Лора еще несколько раз вздрогнула и расслабленно обмякла на операционном столе.
— Теперь все, — Змей отошел от стола и подключил мониторы. — Ворон проследит за тем, чтобы не произошла какая-нибудь досадная неожиданность.
— С ней все будет хорошо? — осторожно спросил я, прислоняя к холодной шее горящие болью ладони.
— Будет, — кивнул головой Змей, разглядывая цветное изображение на мониторе, — но я удивлен тем, как все благополучно кончилось. Гляжу вот на это, — он ткнул пальцем в изображение, на котором мне было ровным счетом ничего не понятно, (какие-то розовые ткани с белыми перемычками) — и понимаю, что девка легко отделалась! По предупреждению Ворона все должно было быть гораздо хуже и развиваться гораздо стремительнее. Опять же боль, которую она должна была испытать…
— Вот, — я показал ему припухшие, красные ладони, — вот это ее боль. У тебя нет ничего от ожогов?
— Что это? — искренне удивился Змей. — Такого не может быть.
— Не веришь в паронормальные явления? — фыркнул я, уже зная ответ моего скептически настроенного родственника.
— Определенно не верю, — сообщил Стас, вперив в меня недовольный взгляд.
— А в Ворона поверил?
— И все равно я не верю в то, что чья-то боль может перейти к другому человеку, да еще оставить на его теле след!
— Хорошо, Стас, я взялся за горячую сковородку! Это ничего не меняет. Если ты мне чем-нибудь не помажешь ладони, они пойдут волдырями.
— Ох, Доров, какое же вы недоразумение! — Змей шутливо замахнулся на меня и, открыв выдвижной ящик, стал шарить там в поисках лекарства.
— Я вот одного не пойму, Стас. Почему ты ко мне то на «ты», то на «вы» обращаешься…
— Никак не могу определиться кто ты мне: больной на голову племянник или одаренный капитан звездолета, забывающий, что вся ответственность лежит не только на его плечах…
От такого заявления я опешил и долго молчал, глядя, как Стас смазывает мне ладони зеленоватой мазью и осматривает мои ступни.
— Руки у тебя, конечно, выглядят плохо, — непринужденно сказал врач, стараясь на меня не смотреть, — но это для твоей жизни не опасно…
— Стас, мне поговорить надо, — сказал я мягко.
— Родеррика нет, — тихо посетовал дядя. — Мне так не хватает его здравого рационализма. Я ведь не стратег, я — всего лишь врач.
— Военный врач, — напомнил я. — А еще мой друг и дядя.
— Худшее сочетание, которое может быть, не находишь? Кровные узы только мешают делу, племянничек, только мешают, — тихо повторил он.
— И все-таки давай попробуем. Я выскажу тебе все свои размышления, а ты оценишь.
Ворон, вербальное обращение.
— Есть вербальное обращение, — подтвердил корабль.
— Корабль андеанцев проявлял активность?
— Пол часа назад он ушел в подпространство.
— Не попрощались, — я посмотрел на Стаса. — Конечный пункт — Земля. Отдаю приказ на начало расчета первого из векторов полета. Какого расчетное время до первого прыжка?
— Курс — Земля. До первого прыжка два часа двадцать семь минут в земном исчислении.
— Курс — Нуарто, сектор ноль. Отдаю приказ на начало расчета вектора полета. Каково расчетное время до первого прыжка?
— Два часа тридцать две минуты в земном исчислении.
Взглянув в глаза Стасу, я усмехнулся:
— Отлично, у нас полно времени, чтобы выбрать! На такое я даже рассчитывать не мог! Веришь, не знаю, что делать. На Землю, наверное, лучше не соваться. От нас отказались с легкостью, которая удивила даже меня. Значит, правительства напуганы. Я не виню их, хотя чертовски обидно, когда тебя одного оставляют отдуваться за всех. Но знаешь, причина вовсе не в этом, мы можем привести андеанцев за собой.
— Неужели ты думаешь, Антон, что андеанцы не знают курса до Земли? — спросил Стас с насмешкой. — Неужели ты думаешь, что им понадобится проводник, если они знают о нас так много? И объясни мне пожалуйста, что это за Нуарто, не помню такой планеты. Зачем нам туда?
— Нулевой сектор, планета Нуарто в системе Союза. Главная дипломатическая планета космоса, как не стыдно это не знать? Нам непременно надо попытаться вступить в Союз. Однажды мы получили отказ, но это был первый полет и мы не очень-то хотели принимать на себя все вытекающие из подобного договора обязательства. Кроме того, мы не понимали всей важности подобного хода. Информация, которую мы получили в полете на Ротос-4…
— Это когда ты чуть не сдох? Знаешь, я был очень зол на тебя, да и на всех тоже. Родеррик после взлета все тянул время, забивая системы корабля материалами с кристаллов. Сидел, сгорбившись, у монитора, и просматривал информацию, стараясь на глаз определить относительную важность тех или иных данных. Он тогда был молодцом, но я до сих пор не могу простить ему того, что торианцы успели сделать с тобой.
— Я ведь поправился благодаря Ворону, чего еще ты хочешь?
— Шрамы здесь, — Стас провел рукой по груди, — не заживают никогда.
— Я за одно благодарен, что Родеррик определил время посадки именно тогда, когда это было по-настоящему необходимо.
— Ты о чем? — уточнил Змей.
— Торианцы собирались применить приборы контроля личности…
— Да ты заливаешь!.. — глаза дяди округлились, и несколько секунд он выглядел необычайно комично, словно только что проснувшийся лемур.
— Если бы Родеррик не отдал приказ…
— Если бы ты, племянник, не был идиотом, ты бы сам отдал этот приказ! Ради чего ты собирался расстаться с разумом?!
— Оставим это, Стас, я сам не знаю, — холодно отрезал я. — Возможно, полная информация, которую несли на себе кристаллы, изменила бы что-то. А возможно, что нет. Вернемся к делам. Мы, благодаря Родеррику и мне, отстояли часть информации, хоть это даже и не одна десятая ее часть. Теперь мы знаем куда больше, и в состоянии понять, что на тот момент Союз просто не мог принять нас под свое крыло. Мы — слишком недоразвитая планета, у нас нет никакого военного флота хотя бы ничтожно значимого в галактических масштабах. Мы самозванцы, Стас. Мы торгуем натуральными продуктами, как меняют аборигены свои золотые кулоны на побрякушки из стекла и пластмассы. Нам пора с этим заканчивать. Мы можем подать заявление на вступление в Союз. Предоставим им возможность обмена галактических технологий на наши ценнейшие ресурсы. Как только документ уйдет на рассмотрение в Совет Союза, мы получим дипломатическую защиту. Мы и наша планета. Это гарантирует Земле еще какое-то безопасное время. Насколько я помню — год до вынесения окончательного решения. Пока документ будет находится в Совете, Союз возьмет нас под свою защиту. Даже если нам в конечном итоге откажут, мы выиграем год и попытаемся разузнать побольше об андеанцах, об их технологиях и о том, какими методами с ними бороться.
— А что случиться, если Ворон будет далеко, а на Землю нападут эти смертоносные хищники? Что если мы вернемся, а Земля окажется пустой, и лишь эти утонченные вампиры будут ходить босиком по нашим полянам и нюхать сирень поздней весной, вслушиваясь в пение соловьев?
С удивлением я смотрел на Змея. Никогда не слыхал от него лирики, никогда не думал, что он умеет говорить красиво. Никогда не подозревал, что Земля, которую он когда-то проклял вместе с большинством ее обитателей за жестокость и жадность, так много для него значит. Слова Змея еще звучали у меня в ушах. Красивые слова о прекрасной Земле, над которой неожиданно нависла смертельная опасность. Змей был прав: если мы бросим Землю то, возможно, вернувшись на нее, найдем лишь пустынные ландшафты, не менее прекрасные, чем раньше. Что будет тогда?
— Я не знаю, — тихо ответил я.
— И я тоже. Как обидно…
Глава 7. Ошибка времени
Вот до чего я докатился после смерти Родеррика: теперь советуюсь с врачом. Наш разговор с ним был большой ошибкой. Капитан должен молчать, чтобы не сеять сомнения в сердцах людей. Ведь Стас вскоре заговорит об этом с Денисом, а Денис… Нет, я уже совершил ошибку и дороги назад нет. Теперь мне надо советоваться со всем экипажем. Настал тот момент, когда придется принимать решение, от которого может зависеть жизнь всего человечества. Я должен принять это решение сам, но мне нужно выслушать мнение каждого члена экипажа, не зависимо от его ранга.
В сомнениях я вру сам себе, ведь я уже принял решение, но никак не могу объявить об этом. Странно, но это две разные вещи. Я знаю, как надо поступить, но осмелюсь ли я отдать приказ? И поверят ли мне на слово люди? Не усомнится ли?
