Смерть!
Жестокая и беспощадная!
Отвага — Злость… Что там дальше? Смирение?
Не совсем так! Смирение не должно далеко отдалиться от отваги и злости! Иначе «они» раскроют его план.
— И это все, на что ты способен, демон! — Никель рисковал, но другого выбора судьба ему просто не предоставила.
Он в буквальном смысле слова — замерзал, глядя на яркие сполохи северного сияния. Ах, как же оно было прекрасно!
— Я подойду ближе, и ты узришь меня воочию!
Снова беспощадная сила ударила в незащищенное сознание. Но теперь Никелю было все равно!
«Не верь тому, что увидишь!» — слова Севастьяна пытались прорваться в ослабленное сознание. Но, Парамонов их уже не слышал. Он вел свою игру, никому из смертных доселе не подвластную.
— У меня разный цвет глаз! — прокричал Николай, понимая, что дни на этом свете его сочтены. — Это должно что-то значить?!
— Мне все равно! — просто ответил демон.
Он никогда не ведал, что смертный соизволит взглянуть ему в глаза.
Но Никель и не соизволил! Вернее, посмотреть в глаза — это не совсем точное определение. Его глаза слезились, словно в них насыпали весомую порцию песка, но взгляда он не отводил. Крупные капли падали на подбородок и замерзали, едва коснувшись бледной кожи.
— Я один из вас! — использовал последнюю попытку Николай.
И в этот момент, демонстрируя свое смирение, он ударил кулаком в покрытый плотным льдом пол комнаты.
Лед треснул под натиском смертного, и маленькие его кусочки брызнули в разные стороны.
Граф Фургас замедлил шаг, и Никель это увидел.
Рубеж пройден! Осталось только додавить!
— Смирение! — уведомил Никель, хотя ему показалось, что это всего лишь злость. — Я готов к смирению! Ты просил меня перейти на вашу сторону? Так объясни же мне, почему ваш мир лучше моего!
Демон остановился, не веря своим ушам:
— Что ты сказал?
— Убеди меня! — повторил Парамонов. — Иначе, можешь просто убить! Бог не защитил мою жену и дочь, и теперь вера в его существование мне не нужна! Докажи, что вера в твоего Бога гораздо сильнее!
Граф Фургас подошел к смертному и наклонился. Его мохнатая ладонь легла на плечо, отчего во всем теле появилась дрожь. Мороз внезапно отступил, и саму душу Никеля буквально обдало неистовым пламенем. Грешный огонь горел, наполняя пространство комнаты, высокими столбами высился над потолком, и Парамонову грешным делом почудилось, что в лесном домике начался пожар.
Затрещали деревянные перегородки, веселой трелью перекликаясь между собой; удушливый запах ударил в лицо, проникая в Никеля угарным дымом; а входная дверь обнялась с желто-красным пламенем, словно неразлучные друзья. Вздумай Парамонов сейчас покинуть комнату, ему бы это не удалось.
Николай взглянул на свои руки и с ужасом осознал, что они горели под натиском колдовства графа Фургаса. Мало того, они вполне серьезно топили ледяной настил под собой.
Невыносимой боли от безудержного холода больше не было. Но вместо этого появилась другая боль! Боль от огня! И она была ни чем не лучше предыдущей.
Парамонов все топил и топил под собой ледяную корку покрытия, превращая твердую массу в воду. Сумасшедший огонь с легкостью прожигал полы комнаты на верхнем этаже, и Никелю вдруг показалось, что он вот-вот провалится на первый этаж, встретившись с хозяином дома и отцом Севастьяном.
Но не тут-то было!
Уже в последний момент Парамонов почуял неладное. Вместо первого этажа, где он давеча затеял драку с Максом, оказалось просторное помещение. Слишком просторное, для обычной прихожей!
Оно больше напоминало огромную пещеру, где тут и там сновали рогатые особи неизвестного вида.
Хотя, кого он обманывал?
Известного! Слишком известного!
При жизни бабка Марфа часто упоминала их в своих рассказах и порой пугала маленьких сестер и братьев страшилками с их участием.
Особи имели густую шерсть, длинный хвост, оканчивающийся пушистой кисточкой и настоящие копыта. Но главной особенностью их вида были маленькие рожки на страшной, можно сказать, уродливой голове.
«Черти!» — слово всплыло в памяти само собой, словно Николай прежде видел представителей этих неземных существ.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Все пространство огромной пещеры было заполнено огнем. Всюду стояли большие котлы с кипящей жидкостью, и черти сновали от одного котла к другому, помешивая что-то в них длинным ковшом.
Парамонову на миг показалось, что в одном из котлов мелькнула человеческая фигура, но вовремя подоспевшее существо с маленькими рожками на голове, быстро окунул всплывшего беднягу обратно в кипящую жижу.
Своим пылающим телом Никель прожег остатки каменного потолка пещеры и рухнул на ее пыльную поверхность.
В огромном помещении было жарко. Огонь его тела погас, и он избавился от невыносимой боли. Не было обгоревшей кожи, обугленных конечностей, или мертвецки черного цвета отмиравшей ткани. Словно бы знойное пламя не коснулось его в прямом смысле слова.
Никто его не замечал. Все были заняты непосильной работой и даже внимания не обратили на появившегося незнакомца.
— Они не видят тебя. — Прошипел над ухом знакомый голос графа Фургаса.
В этой пещере он уже не так давил на сознание, а может зелье отца Севастьяна честно выполняло свою работу.
Граф в сопровождении графини оказался рядом с его персоной, и здесь они были единственными свидетелями появления смертного на запретной территории. Остальная же когорта преданных работников по большей мере суетилась у кипящих котлов, контролируя, чтобы ни один участник их злобного ритуала, не показывал голову над поверхностью бурлящей жидкости.
— Пока не видят. — Более доходчиво объяснил граф. — Оставаясь преданным своему Богу, ты рискуешь попасть в один из котлов. И когда окажешься здесь в следующий раз, они тебя непременно увидят. Будь уверен!
Можно не верить в происходящее! Можно долго и доходчиво себе объяснять, что все это морок, но рассказы бабки Марфы, в этом месте приобрели реальный смысл.
— Я расскажу тебе историю. — Вновь заговорил граф. — Историю создания этого мира. Большинство людей в него не верят, чем весомо облегчают жизнь нашему создателю. Его власть непомерно растет! И оказавшись однажды на правильной стороне — ты можешь выбрать другой путь. Ваш мир уже ничто не спасет, и сегодня я поведаю тебе — почему!
Фургас приблизился вплотную, положил руки на плечи Парамонову, и огромная сила проникла в тело совсем обычного человека.
Демон ведал ему о создании вселенной, о той силе, что способна контролировать все и вся на этой земле. О зарождении первой жизни, существовании отдельных рас, которых много веков назад приютила наша планета. Как возникла первая особь, как впитала первый глоток воздуха, и как переросла свою эволюцию, навсегда забывая о своем древнем гадком существовании.
Некоторые рассказы Никель помнил из школьного курса, не совсем в такой интерпретации, как ему преподавали настырные учителя. Некоторые элементы сказаний он слышал от бабки Марфы, не ведая до сих пор, откуда она знает о таких подробностях.
Что-то из этого повествования ему рассказывал сам Макс и отец Севастьян. Не всегда факты совпадали между рассказчиками, но главная мысль оставалась неизменной.
Сегодня граф Фургас делился с ним такой информацией, что доселе была недоступна для обычного смертного. Он «мог заткнуть за пояс» любого священнослужителя, опровергая истинное учение и верование в Иисуса Христа. Все молитвы переворачивались с ног на голову, за редким исключением, и большинство их них теряли свое обличие в словах древнего демона.
Но самое важное — граф поведал ему о сокрытой тайне, что хранили потусторонние силы от глаз и ушей последователей истинного Бога. Той тайне, ради которой он провел три ночи в запертой комнате на верхнем этаже лесного домика.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Макс объяснил, что ему нужна ценная информация, но не объяснил какая именно. Все фразы были голословными: «что-то должно случиться» или «уже случилось, но это возможно предотвратить». Никаких тебе намеков или подсказок!
