Тебя не вознесут в лик Святых, не изобразят на дорогой иконе и не повесят в наглядном месте в городской церкви, куда поспешат сотни прихожан. О единственном человеке, кому посчастливилось узнать правду из уст графа Фургаса, никто так и не узнает. И твоя душа не последует за мной в качестве трофея. Она умрет вместе с тобой.
Гордо и бесповоротно!
Это говорю тебе я — граф Фургас, демон, командующий двадцатью легионами.
Рогатое существо положило свою мохнатую лапу на грудь Парамонову, и он ощутил незабываемую боль. Ему захотелось кричать, но губы сковало в неприятной ухмылке. Вместо этого прорвался едва слышимый стон, который никак не могли услышать Макс или отец Севастьян.
«Верую в Отца…» — промелькнула далекая мысль в сознании Никеля. Но он уже не помнил, в какого Отца верует.
«И Сына…» — но он уже не знал никакого сына, и забыл свою погибшую дочь.
«И Святаго Духа…» — но он уже не ведал другого духа, кроме того, который в сопровождении невероятной боли проникал в его поврежденное сознание.
Разум вмиг потупился, будто стал для Николая совсем чужим.
Душа вступила в безнадежную схватку с демоном потустороннего мира, и тут же проиграла.
А разноцветные глаза стали чернее Тьмы, словно никогда при жизни не носили другой оттенок.
Беспокойное тело уже не билось в конвульсиях. Мышечные спазмы не тревожили Парамонова, и боль мгновенно отступила, стоило лишь демону перебороть душу смертного.
Николай ничего не видел перед собой, не слышал и не дышал. Смерть подступила к нему так близко, что ее присутствие он не перепутал бы ни с чем другим.
Глава 8. Желтые офицеры
Пламя свечи горело ровно, не меняя цвета. Огонь здо́рово освещал помещение кухни, где за длинным столом сидели два человека и хранили полное молчание. Даже дыхание, временами глубокое и нервно прерывистое не посмело нарушать гробовую тишину. Друзья только слышали биение своих сердец, время от времени поглядывая на часы и прекрасно понимая, что сегодня у них был последний шанс.
«03:12» — в отблеске яркого пламени мелькнули часы фирмы «Breguet» на руке Макса.
Комната на втором этаже работала только с «ноля» до «трех». Примерно в это же время, по истечении первой ночи, Парамонов тихо спустился по лестнице, держа в руках старый «Глок-17», намереваясь убить «Зверя». И только безупречная подготовка хозяина дома помешала наемному убийце свершить свое грязное дело. И пусть человек в кожаной куртке не раз попадал в подобные неприятности, сражался на стольких войнах, что любому контрактнику станет не по себе, и поистине был бессмертен, — понапрасну рисковать жизнью он не любил. Давно ушло то время, когда Макс желал самому себе смерти, словно глубокий старец, прожив на свете познавательную и громадную жизнь. Когда его непрощенная душа рвалась в бой, подставляя ни в чем не повинное тело для копий, мечей и пуль противника, тогда он еще не знал, что сослужит великую службу человечеству, каждые сто лет пытаясь предотвратить неизбежное.
Все попытки были бессмысленны!
«Они» всегда опережали его на шаг, а то и на два! Сколько бы друзья не бились над тайнами первородного зла, им никогда не доводилось даже приблизиться к его пониманию.
Но в этот раз будет все по-другому — четко верил Макс. Николай продержался две ночи, погасил свое желание убить «Зверя» и встретился лицом к лицу с сильным демоном. Мало того, остался жив, но самое главное — вернулся к ним в здравом уме и трезвой памяти. Большинство людей теряли рассудок, или вовсе не возвращались из комнаты на втором этаже. Просто бесследно исчезали, словно никогда здесь и не появлялись.
Лишь однажды, много веков назад, молодой парень из далекого аббатства, расположенного на юге Франции, согласился провести третью ночь в кошмарной комнате, но вернулся оттуда сам похожий на неизвестного зверя. Он бросился на Севастьяна, распахивая огромную пасть и обнажая неровный ряд острых клыков, за что был тут же убит арбалетной стрелой.
Мечта о спасении вновь умерла, не оставляя даже призрачных шансов на исполнение задуманного.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
«03:32» — стрелки часов неумолимо бежали по накатанному кругу!
Слишком много времени прошло с тех пор, как Николай вошел в комнату. Каким-то внутренним чутьем Макс осознавал, что он все еще там, и верить в неблагоприятный исход ему вовсе не хотелось.
— Может, все-таки, проверить комнату? — осторожно спросил отец Севастьян, видя, как хозяин домика переживает за своего подопечного.
Его друг и сам понимал, что времени ждать, у них больше нет. Активность проявлялась только до трех часов ночи, если, конечно, комната вдруг не поменяла правила.
И в этот момент, пламя наполовину сгоревшей свечи затрещало, словно к нему поднесли волосатую шкуру лесного животного. Кухня понемногу стала заполняться черной копотью, в нос полез невыносимый запах гари, и стало тяжело дышать.
В комнате на втором этаже явно что-то происходило!
Но, что?
Макс поправил свечу в подстаканнике, дотянулся до рукояти трофейного пистолета и приготовился к неизбежному исходу.
И в следующее мгновение свеча погасла!
Быстро, словно на нее дунуло неизвестное существо.
Темнота воцарилась в помещении. Хозяин дома прислушался, ожидая в любую секунду ворвавшегося на кухню Парамонова, или того хуже, голодного зверя, готового разорвать на части всякого, кто повстречается ему на пути.
Хладнокровная ладонь крепче сжала рукоять пистолета, и Макс словно почувствовал, как «Глок-17» замер от напряжения.
Время неумолимо шло.
Два человека сидели в кромешной темноте за кухонным столом, а в дверном проеме так никто и не появился. Временами чудились порхающие тени неподалеку от их персон, но друзья уравновешенно держали себя в руках, понимая, что это всего лишь богатое воображение.
— Наверняка, что-то случилось! — быстро сказал Макс и рванул сторону дверного проема.
— Стой! — крикнул ему в ответ Севастьян, но было уже поздно.
Выскочив в прихожую, хозяин дома ударил по выключателю и в глаза устремился яркий свет. На мгновение показалось, что он проник в сам разум, ослепляя глаза и затуманивая сознание.
Но, Макса это не остановило.
Он резво поднялся по лестнице и толкнул деревянную дверь, поднимая перед собой трофейное оружие.
В просторной комнате никого не было, лишь только обмякшее тело лежало у кровати, нелепо раскинув руки в стороны, и не дышало.
Хотя, нет!
Дышало!
Тяжело, с каждым новым вздохом оно издавало болезненный хрип, жадно хватая воздух из этого мира.
— Господи, Иисусе! Он едва жив! — отец Севастьян склонился над телом Никеля.
Макс бросился к Парамонову и поднял его голову, чтобы лучше рассмотреть лицо. Сумрак комнаты все еще клубился над ними, но свет из прихожей честно выполнил свое предназначение. По крайней мере, друзья увидели, что это было лицо человека.
— Николай, что произошло?! — пытался достучаться до его сознания Макс.
— Я видел… — сухие губы выдавили всего лишь два слова.
Глаза Никеля были закрыты, отчего сложилось ощущение, что с ними разговаривает мертвец. Потом Парамонов закашлялся, и хозяин дома лицезрел, как на губах блеснули капельки крови.
— Что, видел? — Макс снова спросил, мучая своего гостя ненужными вопросами. — Что ты видел, Николай?
Небольшая пауза, и тут же последовал ответ:
— Все!
Никель разомкнул веки, и собеседники поразились цвету его глаз. Казалось, сама Тьма поселилась в его сознании, своей черной душой искореняя белую прожилку человечной добропорядочности. Его голос не был похож на обычного, пусть и грешного, раба Божьего. Даже и малость он сейчас не походил на того наемного убийцу, который мечтал только о мести, — получить в награду тридцать «кусков» евро и поскорее смыться из этого леса.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Теперь его душа была рабой демона, так подло и бесцеремонно вторгшегося на запретную территорию.
— Он все еще жив! — вновь повторил отец Севастьян.
