– Да. Главный…
– Он тоже больше не заслуживает нашего доверия. Понимаете, о чем я?
Да… а ведь говорил – убью я тебя, подполковник. Говорил – вот так оно и вышло. А все почему – есть одно правило по жизни. Если ты живешь по беспределу, то и с тобой поступят по беспределу.
Так вот…
– Итак? – не выдержал низенький.
– Где?
– Здесь. Заодно и… попрактикуетесь. Промаха по главной цели быть не должно, не так ли?
– Так. Но есть одно условие.
– Вы не в том положении, чтобы ставить условия.
– В том, в том. Вы отпускаете Наталью.
– Простите?
– Липчинская Наталья Валерьевна. Проживает…
По реакции – а реакции я смотреть умею, – я понял: и в самом деле не знает. Это очень может быть, учитывая, что в деле участвуют двое – милиция и Контора. Похитить бабу – это почерк скорее милиции, там всегда беспредельщиков хватало. Контора работает тоньше – например, запишет, как ты этой бабе изменяешь, и начнет тебя шантажировать.
– Короче, ее похитили. Скорее всего этот же подполковник. Девать ему ее некуда, она скорее всего в одном из днепропетровских СИЗО или колонии, ее туда полкан запихнул на время. Вот вы ее и освободите. Я поверю вам только тогда, когда позвоню по номеру своей квартиры. И ответит она. И пригласит еще одного человека, а кого – не скажу. Короче, действуйте. А насчет того, что взбрыкну, – не взбрыкну. Некуда мне деваться.
Низенький криво усмехнулся:
– Это так. Куда же вам теперь… деваться?
Киевский двор. Мрачная серость глубокой осени, черно-желтый ковер под ногами, мерзлые лужи с похрупывающим ледком, но снега нет. Глубокая, в красках, киевская осень…
Киевский двор. В Киеве, кстати, особенные дворы, из-за того что Киев расположен на холмах – они глубокие, часто ниже уровня улицы на один, два, порой даже три этажа. Но здесь это обычный двор огромной киевской высотки. Сколько тут этажей? Не меньше двадцати, как мне кажется…
– Раз, раз…
Я поднял большой палец. Слышно.
– Пошел!
На мне куртка какого-то монтера… «Киевгаз», кажется. Винтовка уже наверху, тащить не надо.
Ветер… хреновый, порывистый. А наверху еще хуже.
– Доклад.
– Прохожу дверь. Прошел.
– Плюс. Поднимайся на лифте.
Вот тут вот – спецы, без вопросов. Начиная с того, что по каждому действию исполнителя требуют доклад. Это правильно, кстати.
– Подошел лифт. Сажусь. Еду.
– Последний этаж.
– Плюс…
На последнем этаже – лестница наверх, на крышу. Там еще один этаж, в котором, например, находятся механизмы лифта, и наверх на самую крышу. Все старое. Люк на замке, но ключ у меня есть.
– Зашел на межчердачное. Поднимаюсь наверх.
– Плюс.
Наверху, как я и предполагал, – сильный ветер, хорошо, что под брезентовой курткой теплый свитер. В углу – грубо сколоченная из досок подставка, какую маляры используют, и под ней – мешковина. Это и есть моя винтовка…
Оглянулся – никого. Только антенны на ветру гудят. Да еще вон там – какое-то оборудование сотовой связи.
– Есть инструмент. Готовлюсь.
– Плюс.
Винтовка – та же самая, я ее пометил. Это хорошо – с чужой сложнее было бы.
Упор, в качестве которого свернутая мешковина, приклад… прицел… магазин. Магазин заранее лучше не набивать. Теперь затвор.
– Готов.
– Внимание, большая труба примерно на двенадцать от тебя – видишь?
– Плюс, – я начал использовать правила обмена координатора, у нас «плюс» как подтверждение я никогда не слышал.
– Труба – ноль, ориентир от нее, ближе-дальше, право-лево, как понял?
– Плюс.
– Ближе сто и… правее. Примерно на девять часов… лесополоса, видишь?
– Так… плюс.
– Ориентир столб… там… синяя тряпка привязана.
Это метров семьсот. Кратности прицела не хватало, пусть и в полтора раза больше, чем у «СВД». Но что-то подобное я увидел.
– Высоко на столбе, подтверди?
– Плюс.
Умно сделали. Типа рекламный билборд порвался.
– Плюс, вижу.
– Тротуар. Рядом. Машины. Смотри машины. Белый «Вольво».
– Не вижу, минус.
– Его пока нет. Водитель белой «Вольво» – цель. Он может выйти на тротуар… пойти в лес… там тропинка. За пять минут я сообщу.
Замерз. Из-за ветра и холодного пота прямо пробирает холодом. Это нехорошо…
– Надо пристрелять. Я собираюсь сделать несколько выстрелов.
– Пристреливай по трубе, плюс?
– Минус. Дальность и угол другой. Это не пристрелка.
Координатор задумался – интересно, насколько он профессионален и вообще – кто он? Я его не видел ни разу. Судя по обмену, профессионал, но специфичный. Для армейского снайпера просьба пристреляться – норма, без пристрелки не работают. А вот для ментовского – это совсем другое, никто не позволит просто так, ради пристрелки стрелять в городском районе. И для СБУ, наверное, тоже.
– У меня глушитель, не заметят.
– Плюс, – неохотно сказал координатор, – работай.
Сорвать – проще простого. Одного-двух выстрелов по бетону или по металлу, думаю, хватит, чтобы поднялась паника, чтобы, по крайней мере, сообразили, что что-то не то. Но мне это не надо. Мне надо Наташку вытащить. И чтобы поверили мне. А полкан… свою пулю он давно заслужил, если так, по справедливости…
Выбрал самое безопасное – землю под деревом. Там, кажется, еще и овражек какой-то… родник там, что ли. Выстрелил… передернул, снова выстрелил. Ага, есть. Правее и… ниже.
Нормально…
– Готов.
– Плюс, жди команды.
Жду. Интересно, что там у них происходит. Вряд ли они с самого начала договаривались, что один будет мочить другого. Эксцесс это. Эксцесс. Если Наташка за счет этого выскочит – уже огромный плюс. А потом – и мне можно. Не рассчитали они кой-чего…
– Внимание, пять минут. Готовься…
Холодно…
– Четыре минуты…
…Не вступай на стезю нечестивых и не ходи по пути злых; оставь его, не ходи по нему, уклонись от него и пройди мимо; потому что они не заснут, если не сделают зла; пропадает сон у них, если они не доведут кого до падения; ибо они едят хлеб беззакония и пьют вино хищения. Стезя праведных – как светило лучезарное, которое более и более светлеет до полного дня. Путь же беззаконных – как тьма; они не знают, обо что споткнутся…
– Три минуты…
Интересно… тот же полкан – он кто? И как он думал, что все это кончится. Что он уедет на Кипр и будет там жопу греть?
– Две минуты.
А не получается. Я потому и отошел, что понял – нет из этого выхода. Нет. Найдут даже там. И надо не только выходить самому, но и менять то, что вокруг тебя. Иначе не вырваться…
– Одна минута…
А вот… вот, кажется, и белый «Вольво». Восемьсот пятьдесят, наверное. Купленный на честную полковничью зарплату – а как же иначе?
Интересно… а у сослуживцев вопросов не возникает?
– Обходит машину. Идет. Работай…
…
– Работай!
Винтовка, казалось, выстрелила сама – и пуля отправилась в полет. Изображение в прицеле на секунду смазалось.
– Плюс… – сказал я.
Тишина в эфире. Я обернулся, но это был только ветер. Ну и… Сатана, наверное. Радость ему сегодня.
– Плюс, он упал, – прорезался эфир, – уходи оттуда…
– Нормально… нормально сделали…
Я исподлобья смотрел на прикинутого.
– Что волком смотрите? Я свои обещания держу. – Он достал из ящика стола телефон на проводе. – Номер диктуйте…
Я продиктовал номер. Низенький набрал, послушал, передал мне:
– Наташа…
– Витя?! Витя, где ты?
– Наташа… где Елена Викторовна?
– Что?! Она… сейчас…
– Наташа, не надо…
– Что? Откуда ты звонишь? Где ты?
– Наташа… меня послушай. Позвони сестре, пусть она приедет и заберет тебя. Поняла?
– Витя…
– Ты все поняла?
– Поняла, где ты? Ты приедешь?
– Нет. Просто забудь про меня, и всё. Забудь. Я тебя обманывал, всегда.
Я положил трубку.
– Жестко, – сказал низенький, – я бы не смог. Жестко.
– Один вопрос…
…
– Вы понимаете, что кто-нибудь может и вас так же заказать?
Низенький усмехнулся:
– Как подполковника? Он зарвался совсем. За дело получил. К тому же он мент, а нас… кто нас тронет?
– Понял. Тогда еще один вопрос. У вас денег много ведь?
Судя по довольной улыбке – попал.
– Не жалуюсь.
– А где вы их будете тратить? И как? Не думали?
Украина
Где-то в Киеве
30 ноября 2001 года
Как и все крупные постсоветские столицы, после девяносто первого года Киев стал обрастать элитной недвижимостью. Киевской Рублевкой – хотя украинцы опять обиделись бы за сравнение с Россией – стал элитный поселок в Конча-Заспе, недалеко от Киева. Причем если на Рублевке Ельцин не жил – там жила новая российская знать, Ельцин и высшие государственные чиновники жили отдельно, – то в Конча-Заспе жили все. И президент, и депутаты, и прокуроры, и бизнесмены – все. Деньги и власть… перемешивались в крепком, сшибающем с ног коктейле, посиделки за рюмкой чая превращались в миллиарды и миллиарды долларов, отжатых, ушедших, отмытых, раздербаненных, выведенных из бюджета через заранее продуманные дыры в законах. В отличие от России, где власть, сила и деньги все же были разделены, в Украине смешалось все. Просто… страна была очень маленькой, несмотря на то что была больше любой европейской страны.
