румянца. Девушка заметно волновалась и постоянно оглядывалась, желая увидеть братьев первой.
В том, что Алексея вызвали именно они, не оставалось никаких сомнений. Парни перехватили его сразу после деловой встречи в городской управе и довольно бесцеремонно потребовали сообщить моё местонахождение. Как оказалось, в городе они находились уже около суток и никак не могли напасть на мой след. Вот только братья Бладштайнеры допустили небольшую ошибку – упустили одну немаловажную деталь, посчитав мещанский статус моего друга достаточным поводом, чтобы взять рыжего за шкирку и хорошенько тряхнуть.
А меня он позвал, чтобы решить вопрос чести. Раз и навсегда… Иногда мне очень импонировал его подход.
– Опаздывают! – недовольно скривился Соколов, в очередной раз захлопнув крышечку часов и раскрутив цепочку. – Это возмутительно! На дворе не май месяц!
Согласно угукнув, я повернулся к скульптурной композиции спиной и привычно прогнал цикличный оборот энергии по организму. Февральская стужа как будто ослабила хватку, в кончиках замерзающих пальцев приятно закололо. Стремительно темнело. И только островки света вокруг уличных фонарей разгоняли сжимающиеся объятия подступающей ночной мглы.
Звонкий цокот каблуков заставил меня резко развернуться. Алекса первой увидела братьев, вывернувших на площадь из-за одного из зданий. Увидела и стремительно рванула к ним, желая предотвратить то, что ещё не случилось.
– Стой! Ты забыла, зачем они приехали?! – крикнул я ей вслед, бессильно сжимая кулаки.
Она как будто не слышала меня. Налетев на них с радостным визгом, она бросилась на шею сразу обоим. И я ничуть не удивился, когда увидел в руках одного из них блеснувшую в свете фонаря сталь инъектора.
– Дура…
Мой шёпот вызвал у Лёхи сдержанный ироничный смешок, но от комментариев друг предпочёл воздержаться.
Звучно швыркнув носом, он утешающе похлопал меня по плечу:
– Они всё равно не причинят ей вреда. Главное, чтоб не умыкнули. С остальным разберёмся.
– Значит, пошли разбираться! – зло рыкнул я, наблюдая как невеста бессильно обмякла на руках у одного из братьев. – Эй! Бладштайнеры! Есть разговор!
Лёха ошибался лишь в одном. Главное было удержать дракона…
* * *
Только сблизившись с братьями Алексы на расстояние нескольких метров, я понял, с кем предстоит иметь дело. Понял, вдоволь насмотревшись на почти двухметрового амбала, обладающего носом со свежими следами перелома.
Покосившись на друга, я шёпотом спросил:
– Это ты его так на дуэль вызвал?
– Когда я сказал, что они взяли меня за шкирку, это не было поэтическим преувеличением! – радостно оскалился рыжий, хрустнув пальцами и сбрасывая с плеч пальто, и громко сказал, обращаясь к Бладштайнерам: – Здесь принято обговаривать условия запрещённых дуэлей. Но я предпочту, чтобы с вами говорила моя сталь!
При ближайшем рассмотрении братья Алексы значительно глубже раскрывали однажды данную им ею характеристику. Тогда она назвала их оружейниками. А передо мной стояли молотобойцы. Высокие, широкоплечие, с короткими военными стрижками, серебрившимися в свете луны. Молодые, с яростно блестящими глазами и благородными правильными физиономиями. И, по ощущениям, уже давно достигшие ранга Учитель.
– Господь Бог создал оружие, дабы слабые сравнялись с сильными. Но не запретил сильным его использовать, – отозвался один из братьев, отстраняя второго себе за спину и заступая нам путь. – Раз вы желаете говорить на языке стали, я, Адольф Бладштайнер, не стану вам в том отказывать.
Договорив, он, как и Лёха, сбросил с плеч зимнее пальто на брусчатку площади, оставшись в свитере крупной вязки, и играючи отцепил от пояса небольшой кузнечный молот на средней длины рукоятке. Спустя всего мгновение оружие окутало малиновое свечение призванной Адольфом стихии, и молот резко увеличился в размерах. Раза в четыре, не меньше. Перехватив его обеими руками, Бладштайнер раскрутил вокруг себя смертоносную мельницу и завершил её красивым финтом, больше подходившим для боевого шеста.
– Не передумали, детишки? – нагло усмехнулся он, направив на нас ударную часть молота, светящуюся алым. – Просим прощения и уходим? Хотя… Стоп! Хаттори?!
Я на него даже не посмотрел, пропуская мимо себя прыгнувшего вперёд Лёху. По-мальчишески тонкий силуэт друга рванулся к молотобойцу, оставляя за собой фиолетовый полупрозрачный шлейф, свойственный стихии Рун. Звук их столкновения прозвучал в вечерней тиши Сибирска тревожным набатом… Но я на него даже не оглянулся. Меня интересовал второй брат…
Арнольд медленно отступал назад, продолжая держать Алексу на руках. Хищно ощерившись, я дал Тьме выплеснуться наружу, облачаясь в доспех, пылающий чёрным пламенем.
– Отпусти её! Она принадлежит мне!
– Она принадлежит только семье! У тебя нет прав требовать! – спокойно ответил Арнольд, с любопытством склонив голову набок. – Моя сестра – маленькая и ещё глупая девочка, которой ты задурил голову, Хаттори! Отступись, пока ещё можно!
Каждое его слово отзывалось во мне гремящим эхом, раздувая и без того беспощадный пожар ярости. Потянувшись к девушке разумом, я почувствовал её борьбу – её организм отчаянно пытался преодолеть действие инъекции, самостоятельно расходуя внутренние резервы накопленной Алексой энергии.
Решение пришло неожиданно. Перенаправив бушующие во мне эмоции в поток бахира, я запустил его по связывающим нас нитям единения. Как говорил дедушка, то, что стало целым, уже нельзя разъединить…
Алекса выгнулась дугой и громко закричала. По её меридианам щедро заструилась заёмная Сила. Смешавшись с изначальной, она встряхнула девичий организм гремучим коктейлем и выплеснулась наружу. Мою невесту окутало точно такое же чёрное и обжигающее пламя.
Арнольд не успел отреагировать, и огонь немедленно перекинулся на него, жадно вцепляясь во всё, до чего успел дотянуться. Парень закричал в унисон с Алексой, но так и не выпустил её из рук. Тем не менее удержаться на ногах он не смог и рухнул на колени. Его судорожные попытки призвать на помощь собственную Силу помогали с переменным успехом: алое свечение «доспеха крови» успешно сдерживало распространение чёрного огня, но не могло остановить его там, где пламя уже пожирало живую плоть.
– Лео! Сзади!
Резко развернувшись на месте, я присел на одно колено, принимая размашистый удар молота на скрещенные предплечья. Тьма сгустилась, образовав над ними выпуклый круглый щит. Адольф гулко выдохнул, вкладывая в удар всю доступную силу.
Б-О-О-О-М-М-М!!!
Остаточная энергия молота оказалась столь велика, что мои ноги с треском проломили брусчатку площади Восстания. «Щит тьмы» лопнул, обратной гравитационной волной отшвырнув Адольфа назад. Молотобоец пролетел в воздухе пару метров, врезался в Соколова и легко сбил моего тщедушного друга. Дальше они покатились кувырком под звон вылетевшего из рук оружия, беззастенчиво охаживая друг друга локтями и кулаками.
Вновь обернувшись к Арнольду, я обнаружил, что он сумел грамотно воспользоваться передышкой и даже бережно уложил полыхающую сестру на скамью под уличным фонарём. Окрестности площади уже визгливо оглашали сигнализации припаркованных в
