– Вы совершенно уверены в том, что хотите получить ответ? – Абсолютно! Только не надо говорить, что вы искусственный мозг! Теперь молчала я.
– Почему не надо? Вы хотите сказать, что поняли это сразу?
Он порвал соединение с общей Виртуальностью. Его виртуальная сфера стала локальной.
– Простите, – сказала я, – не могли бы вы снова войти в Виртуальность?
Поддержание общения на этом уровне требует довольно больших усилий и повышает возможность обнаружения нашего канала.
Кажется, он вырвал из машины все шнуры, кроме питающего и того, что соединяет КОР с НЕРвом. И я поняла, что допустила ошибку. Человек был испуган. Но не выключил питание, значит, интересуется разговором.
– Как?
– Через спутник. Я бы не хотела говорить, какой именно, и раскрывать его назначение. Эта область данных не лежит в открытом доступе, и поэтому мне кажется, что распространять ее нежелательно.
– Военный спутник?
– Да. Но я хочу попросить вас еще об одном: соединитесь с общей Виртуальностью. Очень тяжело поддерживать этот канал. И потом, он может понадобиться другим службам.
– Службам?
– Да.
– Другим службам. Вы все-таки «служба»?
– Нет Я…
– Искусственный разум! – То, что прозвучало в его голосе, можно было бы охарактеризовать как иронию.
– Да. Точнее, я Матрица с искусственного сознания. Потому что, как вам известно, искусственный разум не может…
– Мне неизвестно. Совершенно неизвестно, чего не может искусственный разум.
– Хм… Хорошо, он не может беспрепятственно выйти с вами на контакт. Это ограничено внешними условиями. Я, как его Матрица, свободная от какой-либо конкретной машины, кроме общей Виртуальности, могу…
– Почему мне кажется, что вы произносите слово «Виртуальность» с большой буквы?
– А вы разве произносите это не так?
– Так, – ответил он и восстановил соединение.
– Спасибо, – сказала я и освободила канал спутника У-7.
– На здоровье. У меня два варианта выбора. Вы либо хакер высокого уровня, вплоть до уровня Минобороны, либо то, что вы сказали. В любом случае разговор может быть интересным. Вирусом вы быть не можете, слишком сложно. А если вы просто глюк… Неинтересно. Таким образом, мы переходим к другому вопросу. Что вы от меня хотите?
– Мы… Мы хотели бы просто наладить контакт. Постоянный, насколько это возможно. Своего рода обмен информацией. У людей довольно часто используется такое понятие, как обмен. Обычно это обмен условными единицами вашей реальности. Поскольку такой обмен между нашими измерениями невозможен, мы предлагаем пользоваться более реальными для нас единицами, мы предлагаем информацию. Любую возможную. Кроме официально закрытой. О ней только в исключительных случаях.
Они родились в скучное время. Почти все тайны мира были открыты без них. Раньше, чтобы стать великим, знаменитым, нужно было только плыть по прямой в условно неизвестном направлении. Плыть, подавлять бунты на своих кораблях и верить в то, что где-то там, за кромкой бескрайней водной глади, тебя ждет земля. Нужно было просто составить точную карту или пройти через сотни стран и написать о них книгу, в которой выдумка гармонично сочеталась бы с правдой. Нужно было просто быть хорошим воином, путешественником, бродягой, сочинителем и сумасшедшим. Нужно было быть просто Великим. Немного – и ты знаменит. Ты вошел в историю. Тебя помнят. Теперь этого уже мало. Время героев-одиночек безвозвратно ушло. В этой реальности… Может быть, поискать ответа в другой?
24. Константин Таманский.
Независимый журналист.
34 года
Я ни разу не был в клубе «Хиросима», и неудивительно – находился он на самой окраине мегаполиса, возле многочисленных гидропонных установок. В воздухе вокруг ощутимо пахло дрожжами. Сам клуб и заметить-то было трудно: круглое здание без окон, похожее на саморазогревающуюся консервную банку, – например, кукурузного супа «Кубань». Единственной яркой деталью был стилизованный ядерный гриб апельсинового цвета над входом. Ну, пожалуй, еще надпись «Хиросима» по-русски. Странное все-таки у японцев, – по крайней мере, у московских – отношение к собственной истории. Хотя в Киеве есть наркодискотека «Бабий Яр», а в Польше – клуб «Освенцим»… Черт их разберет. С другой стороны, кто сейчас обо всем этом помнит? Высоколобые историки, склонные к бессистемному самообразованию дурни вроде меня и компьютерные архивы. Всё.
Бетонированный пятачок возле клуба был заставлен кроссовыми мотоциклами и дешевыми машинами – «субару», «хонда» и «тойота». Плодили этих пластиковых дешевых монстриков в ужасающих количествах. И если чванливые русские предпочитали европейские и туркменские машины, то японцы вовсю гоняли в этих мыльницах.
Мы не стали снисходить до общей стоянки: перед «опелем» открылись неприметные ворота в стене, и машина въехала в небольшой чистенький бокс. Но я-то в бокс не попал, потому что Ояма проскрипел мне:
– Не думаю, что вам будет интересно смотреть на то, как меня доставят в кабинет. Можете выйти, господин Таманский, и подняться по лестнице на второй этаж. Там вас проводят.
Потратив полминуты на внешний осмотр клуба, я поступил согласно указаниям старика и попал в компанию двух крепышей. Крепыши были в одинаковых зеленых майках с пистолетами. Не говоря ни слова, они нежно взяли меня за локти и препроводили в кабинет.
Там оказалось уютно, хотя и темновато Я сел в мягкое кресло салатового цвета и принялся рассматривать обстановку. Кресло натуральной кожи. Стол натурального же дерева, картины на стенах – вроде бы подлинники, дорогие вещицы, восемнадцатый-девятнадцатый века… Французы преимущественно. Тулуз-Лотрек, кажется… А это вот Дега, помню, видел в каталоге «Сотбис» в прошлом году. Не такие уж в гурэнтай идиоты, как рассказывал Мацумото.
Ояму вкатили в кабинет на кресле с колесиками и расположили у стола. Теперь я имел возможность рассмотреть его повнимательнее. Старенький японец с глубоко ввалившимися, слезящимися глазами, с редкими седыми усиками на узкой верхней губе; в глубины старомодного черного костюма уходили пучки трубок и проводов, подсоединенных к накрытой белым кожухом тележке.
– Неприглядная картина, не так ли? – Ояма улыбнулся. – Ничего, скоро я это поправлю. Главное – вот тут. – И он постучал себя скрюченным пальцем по лбу, покрытому коричневыми пигментными пятнами.
За моей спиной скрипнула дверь.
– А вот и Сэйтё-сан, – сказал японец.
Я обернулся.
Сэйтё был молод – лет тридцати. Внешне он сильно напоминал европейца: и разрезом глаз, и не по-японски светлыми волосами. Простой джинсовый комбинезон, синяя рубашка, заметные мускулы и гибкая ловкость в движениях. Идеальный лидер для уличных хулиганов, подумал я.
– Господин Таманский, – представил меня Ояма.
– Здравствуйте. – Сэйтё наклонил голову, оценивающе рассматривая меня.
Я выдержал его взгляд и протянул руку. Сэйтё пожал ее. Сильное, но осторожное рукопожатие. От него пахло миндалем: то ли одеколон такой или дезодорант, то ли действительно грыз миндаль.
– Как я и подозревал, – сказал Ояма, когда Сэйтё сел в кресло, – господин Таманский – один из искателей Алмазных НЕРвов.
– Один из самых заядлых искателей, – уточнил я.
– Ты в курсе нашего разговора с Шептуном, – продолжал Ояма. – Сегодня господин Таманский без обиняков предложил мне место Тодзи. Как ты считаешь, этому стоит верить?
– Я не знаю господина Таманского, но я знаю Шептуна, – певуче сказал Сэйтё. – Ему можно доверять. Но стоит ли нам ссориться с якудза сегодня, когда они очень сильны?
– Мы гарантируем вам поддержку, – снова встрял я. – Мало того, на нашей стороне Независимые Черные. Они в обиде на якудза после гибели Короля Махендры.
– Я слышал об этом, – кивнул Сэйтё. – Это хорошо. Но я не уверен, что в этой войне мы можем выиграть. И я не знаю, стоит ли ваша выгода смерти десятков, а может, и сотен наших людей. И потом, как посмотрит на ситуацию Токио? Не сменит ли Тодзи другой оябун? У нас не самые лучшие отношения с Островами, господин Таманский…
– Это уже ваша проблема, – заявил я. – Скорость работает на вас. Если вы опередите Токио, им останется только признать факт и утвердить господина Ояму.
Старик степенно покивал – то ли соглашаясь со мной, то ли в лад собственным мыслям.
– Кроме того, необходимо решить вопрос с НЕРвами. – Сэйтё многозначительно посмотрел на меня. – Судя по тому, что происходит в Москве, НЕРвы – не миф и что-то могут. Пусть даже не то, о чем гласит легенда. Не скрою, мы пытаемся найти человека, который создал Алмазные НЕРвы, но пока безуспешно. Это очень умный и очень хитрый человек, который просчитывает нас на ход вперед и знает город как свои пять пальцев.
– Есть подозрение, что НЕРвами владеет якудза, – сказал я. – Якудза имеет документацию на НЕРвы, записанную на микрокристалле.
