— Хм, слушай парень, ты случайно не вместе с горбуном пришел? — поинтересовался лавочник.
Я, слегка задергался. С того момента, как я сказал, что мы из Тырновки, все ждал, что где-нибудь пролечу. Или встретится земляк-односельчанин, или зададут вопрос, на который нельзя будет ответить.
— А, что за горбун? — осторожно спросил я, — у нас жил не один такой, может, это был который помоложе?
Тут я сделал небольшую паузу и лавочник купился.
— Ну, да парнишка, и есть, приперся вчера в деревню, ходит, побирается.
Я радостно воскликнул:
— А ну это, точно горбун! Он на другом конце деревни жил, по-моему, его звали?
Вот же пожар, всю память вышиб, не помню даже, как звать человека. А где он сейчас? — спросил я у хозяина лавки, — надо бы мне с ним поговорить.
Тот, поставив на прилавок кувшин, закрытый пробкой, сказал:
— Видел я, пошел он побираться в другой конец деревни, себе на голову.
— А. чего так? спросил я.
Лавочник, поглядел в сторону дверей и тихо сказал:
— Не больно любят у нас здесь чужих, ты тоже, смотри, иди назад осторожней, а то кувшин не донесешь, а он денег стоит.
— Понятно, — сказал я, взял кувшин и вышел из лавки, не забыв вежливо распрощаться с хозяином.
Слова лавочника оказались пророческими, буквально не прошел я полдеревни, и на своем пути увидел, как несколько деревенских парней кого-то сосредоточенно пинают.
Я попытался обойти драчунов по большой дуге. Но меня заметили.
Раздались крики.
— Парни гляди, еще какой-то хмырь не наш бродит, да еще с кувшином. Наверняка, украл!
Шестеро парней бросили избивать стонущего бедолагу, и загородили мне дорогу.
— Ты, кто такой? — спросил самый здоровый плотный парень, выглядевший старше остальных.
Я удивлялся сам себе, еще несколько дней назад, мне бы не пришло в голову разговаривать в такой ситуации, я бы уже улепетывал, только пятки сверкали.
Но сейчас был абсолютно спокоен, а в голове ужесложился план схватки.
— Меня Лекс зовут, я работаю у Сьера Жако, вот несу в харчевню масло из лавки, — объяснил я местным приставалам.
— Ого! — воскликнул главный заводила, — значит, наших на работу трактирщик не берет, а чужаков запросто. А ты откуда здесь появился пацан? — спросил он у меня.
Полный плохих предчувствий, я нехотя сказал:
— Из Тырновки.
— Ааа, еще один, бей его парни, — заорал заводила и ринулся на меня.
Я слегка сдвинулся и, пропустив его мимо себя, ударил по затылку. Он упал ничком и не шевелился.
— Убил, — кто-то сказал шепотом, — убил! — подхватили окружающие.
Я подцепил носком лежащего парня и перевернул на спину. Конечно, он был жив, Вот только не слишком соображал, что случилось.
Я глянул на, испуганно смотревших на меня, мальчишек, топнул ногой и сказал:
— Быстро разбежались, а то все сейчас такими будете.
Убежали они сразу, и даже забыли про своего предводителя, который с глупым видом сидел на земле и озадаченно ощупывал свою голову.
Я подошел к избитому, точно, лавочник не ошибся — это был горбун, да как еще выяснилось мой односельчанин. Легко подняв его с земли, предложил.
— Давай, идем со мной.
Стоя, мальчишка оказался на голову ниже меня, безобразный горб уродовал его со страшной силой, а какое у него лицо, было не разобрать из-за кровяных потеков и соплей.
Горбун оказался ершистым, он грубо оттолкнул меня и заявил:
— Стой, где стоишь, я тебя знать не знаю, хотя ты этим уродам сказал, что сам из Тырновки, тебя там никогда не было. Никуда не пойду, может у вас тут все подстроено.
Я равнодушно сообщил:
— Ладно, мне, в общем, все равно, сейчас уйду, а тебя местные будут колотить, пока не устанут.
Горбун откуда-то вытащил тряпку и начал вытирать лицо. Потом он поднял пустую торбу, истоптанную ногами, и нехотя сказал:
— Хорошо, пройдусь с тобой немного, но тырасскажешь, почему называешь себя тырновцем.
Мы медленно шли по дороге, а я наплел моему новому знакомому целую историю, что мы сестрой убежали от родственников, которые хотели нас разлучить, и специально не говорим никому, где наш дом. А Тырновку назвали потому, что нам по дороге рассказали, что там все люди погибли во время пожара.
Не знаю, поверил мне горбун, которого звали Кяхт, или нет, но я пообещал накормить его ужином, а что делать дальше, будем думать потом. Мне же, земляк из Тырновки, очень даже не помешает для легализации.
Когда мы с Кяхтом зашли во двор харчевни, Жако был очень недоволен. А когда я сообщил, что меня чуть не избили и не отняли масло, он долго и художественно ругался. С большим трудом он согласился, что односельчанин, переночует вместе со мной, но при одном условии, что его ноги завтра здесь не будет.
Спорить мы, конечно, не стали, и пошли на конюшню, чтобы не мозолить глаза хозяину и посетителям харчевни.
После ужина мы остались сидеть с горбуном за столом, я внимательно слушал его рассказ о том, кто был, кто в маленькой деревушке Тырновке, и что мне говорить, если на нашу голову свалится еще один или несколько земляков.
Василина, когда увидела Кяхта, не смогла сдержаться и состроила гримасу отвращения. Но горбун не обратил на это внимания, видимо привык уже к такому отношению окружающих.
Мы с ним увлеченно беседовали, и я невольно обратил внимание на его ауру. Она резко отличалась от ауры других людей, находившихся в харчевне. Было в ней что-то знакомое.
А вот линии силы, которые также были значительно толще, чем обычно, казалась перекрученными икое-где оборванными.
Я опять пожалел, что ничего еще
