Я очень обрадовался, когда Генри наконец присоединился к нам и, мгновенно почувствовав напряжение, постарался тотчас же разрядить его. И он почти преуспел в этом. Единственное, что мешало мне окончательно расслабиться, – это понимание того, что Генри придерживается точки зрения мисс Энгрид. После чая я отвез ее на станцию и посадил в поезд. Когда я уже закрывал за ней дверь вагона, она вдруг быстро обернулась и сунула мне в руку какой-то листок. Сев в машину, я развернул его и невольно улыбнулся, увидев небольшой отрывок из Шелли:
Жизнь наша меняется, но, как океан, она неизменна.И пеной морской исчезает надежда – но вечна, как пена;И правда погаснет, но, словно огонь маяка,продолжает светиться…Любовь как волна —захлестнет и отхлынет, но вновь все равно возвратится.[1]
Снова разозлившись, я ударил кулаком по рулю. Черт бы ее побрал! Ну что я должен еще сказать или сделать, чтобы все наконец поверили, что я больше не люблю Элизабет и вообще люблю совсем другую женщину? Джессика, конечно, стерва, но я тем не менее не могу прожить без нее. Мы просто созданы друг для друга, а все эти окружающие умники пусть отправляются ко всем чертям! В этот момент я окончательно решил, как именно поступлю, чтобы доказать всем: Элизабет больше для меня ничего не значит! Абсолютно ничего.
– Что ты хочешь сказать этим своим «нет»? – взорвался я. – Ты отказываешься?
– Угадал. Именно это я и хотел сказать. – Генри был абсолютно невозмутим.
– Тогда, наверное, мне придется попросить Роберта Литтлтона, – растерянно пробормотал я. – Можешь попробовать.
– Послушай, Генри. – Вся эта ситуация начинала не на шутку раздражать меня. – Я женюсь. Для меня, как и для любого другого человека, это одно из самых важных событий в жизни. И я прошу тебя быть рядом со мной.
– А я тебе уже сказал, что отказываюсь. Более того, я вообще не хочу присутствовать на этой свадьбе. Я не смогу спокойно наблюдать, как мой лучший друг играет роль главного шута в каком-то балагане.
– В балагане?! Черт возьми, Генри, я…
Но он не дал мне договорить:
– Ведь ты затеял это после приезда мисс Энгрид, разве не так? А все потому, что она без труда раскусила тебя насчет Элизабет. Да-да, я знаю, что с этим давно покончено. Слышал от тебя тысячу раз. Хорошо, ты меня убедил. И совсем не обязательно жениться на Джессике, чтобы еще раз доказать мне это.
Его слова несколько остудили мой пыл.
– Ты же прекрасно знаешь, что я прав, – продолжал тем временем Генри. – Практически все, что бы ты ни делал за последние четыре года, было сделано из-за Элизабет. Причем твоя слава сердцееда оказалась такой громкой, что за тобой начала охотиться главная феминистка Оксфорда. В результате ее тоже постигла участь остальных – она влюбилась. Это было неизбежно. Они все влюбляются в тебя, потому что ты ведешь себя с ними, как последний мерзавец. Тебе же плевать на них! Ты используешь их лишь для того, чтобы отомстить всему женскому полу из-за той, единственной, «предавшей» тебя. И при этом ты еще утверждаешь, что она тебе совершенно безразлична. Что ж, если это действительно так, еще не поздно остановиться, прежде чем ты совершишь самую большую ошибку в своей жизни.
– Это невозможно.
– Возможно!
Генри хотел сказать, что при всем желании я не смогу совершить самую большую ошибку в своей жизни, потому что я ее уже давно совершил.
– Тогда ты был почти ребенком. А сейчас ты сознательно снова впадаешь в детство.
– Но я уже сделал ей предложение.
– Значит, скажешь, что передумал.
– Чего ради? Я по-прежнему хочу жениться на Джессике.
Генри устало вздохнул.
– Ну что ж, черт с тобой. Если ты твердо решил разрушить свою жизнь, тебе никто не сможет в этом помешать. Вперед! Теперь я понимаю, что просто не смогу найти слова, которые бы остановили тебя.
После этого мы довольно долго молчали. Когда наконец мне удалось встретиться с ним взглядом, Генри нехотя улыбнулся в ответ.
– Вы уже назначили день?
– Да, девятнадцатое июля.
– К чему такая спешка?
– А зачем тянуть?
Генри пожал плечами:
– А если бы сейчас в эту дверь вошла Элизабет, что тогда?
Я чуть снова не набросился на него, но все-таки сумел сдержать себя и слегка натянуто улыбнуться:
– Тогда я получил бы прекрасную возможность пригласить ее на свадьбу.
– Нет, ты действительно отъявленный мерзавец, – рассмеялся Генри.
– Но ведь, судя по твоим же собственным словам, именно по этой причине Джессика согласилась выйти за меня замуж.
– Просто, это единственная причина, которая приходит в голову. Не считая, конечно, титула…
Теперь пришла моя очередь смеяться.
– Ну и пусть получит этот несчастный титул. Главное, что мы с ней прекрасно понимаем друг друга. Она – именно та жена, которая мне нужна. И если бы тебя не ослепляла ненависть, ты бы тоже это увидел. Такая женщина – мечта любого адвоката. Во-первых, она незаменима на всякого рода вечеринках. Она остроумна, образованна, и, наконец, у нее есть живопись, которая хоть в какой-то степени отвлекает ее от всякого феминистского бреда.
Генри с ужасом посмотрел на меня:
– Надеюсь, ты ей этого не говорил?
– Боюсь, что тогда бы меня уже не было в живых. Да, так могу я дальше развить свою мысль? У Джессики независимый, хотя и несколько извращенный склад ума. Она красива. У нее хорошая форма бедер, вполне подходящая для того, чтобы производить на свет очередных Белмэйнов. Чего же мне еще желать?
Терпеливо выслушав все мои излияния, Генри язвительно заметил:
– А вот ответ на этот вопрос, друг мой, можешь дать только ты сам.
Глава 12
– Ума не приложу, где они могут быть. – Джессика слегка отступила от зеркала и придирчиво оглядела себя с головы до ног.
Наша спальня, как, впрочем, и всегда, находилась. в состоянии полного хаоса. Влажные полотенца валялись там, где их бросили, повсюду были раскиданы туфли, а содержимое сумочки Джессики усеивало неприбранную и смятую постель, на которой мы еще час назад занимались любовью. Вещи беспорядочной кучей были свалены в шезлонге.
Отшвырнув ногой полотенце, о которое она неминуемо бы споткнулась, я стал рассматривать отражение Джессики в зеркале. Поправив жемчужное колье, она слегка опустила бретельку платья, обошедшегося мне неделю назад в восемьдесят три гинеи. А все потому, что я немного задержался и на час опоздал к открытию выставки, где экспонировались две ее картины. Она была красива. Вьющиеся светлые волосы, приподнятые на затылке, закреплялись заколкой, украшенной сапфирами и бриллиантами. Эту фамильную драгоценность Джессика получила от моей матери почти год назад, в день нашей свадьбы, и она великолепно подходила к ее сегодняшнему туалету.