на Егора и выскочила из комнаты.
Рука Егора замерла в нескольких сантиметрах от горла главаря боевиков. Тяжело дыша и осмысливая ситуацию, он посмотрел на раздробленную руку боевика, вытащил второй нож и швырнул ему под ноги.
– Ты хотел зарезать меня?! Возьми нож и попробуй! Я буду драться левой рукой, как и ты! – Егор переложил нож в левую руку и приготовился отражать удар.
Его мерзкий противник, до конца не доверяя неожиданному предложению русского, медленно поднял нож и приготовился наброситься на противника. Его ненавидящий взгляд впился в лицо командира отряда русских бойцов. Медленно раскачиваясь, он настраивал себя на бросок, испытывая в душе злобу и ненависть ко всему живому. Понимая, что это последняя попытка в его жизни отобрать чью-то другую жизнь, ублюдок готовился перерезать горло врагу, чтобы получить максимум удовольствия и наслаждения от убийства. Егор молча и почти неподвижно ждал броска. Неожиданное появление Беаты освободило его от позора убить безоружного. Теперь он просто надеялся, что эта мерзкая тварь поскорее совершит последнюю ошибку и попытается его убить. Ждать пришлось недолго – еще мгновение, и араб с гортанным криком бросился на него. И тут же рухнул замертво после прозвучавшего синхронно с его воплем выстрела.
Егор резко обернулся в сторону двери. Массаб поставил на предохранитель свой пистолет и сунул его за пояс брюк. Секунду он с осуждением и непониманием смотрел в глаза Егору, затем ушел в глубь соседнего помещения.
Егор бросил взгляд на труп врага, забрал выпавший из его руки нож и вышел следом за Массабом. Тот, присев на корточки, стал перевязывать совсем поникшему Вазгену многочисленные раны.
Со двора донеслись приглушенные голоса, и Массаб с Егором подошли к оконному проему. Из подвала стали выходить оставшиеся в живых заложники. Они были в ужасном состоянии – грязные, истощенные, все в запекшейся крови, заросшие, со следами избиений и пыток. Люди, как могли, помогали друг другу. Многие были не в состоянии передвигаться. Они выходили из подвала и рассаживались вдоль стены. Просто смотрели на быстро светлеющее небо, которое никто из них совсем недавно уже и не надеялся увидеть. Зрелище было ужасающим – сидящие и лежащие люди-призраки на фоне трупов своих палачей.
– Надо сфотографировать, а потом повесить снимок в кабинетах всех тех, кто развязывает войны! Суки! – послышался за спиной Массаба голос Егора.
Вазген с видимым усилием поднялся и, не смея смотреть в глаза командиру отряда, подошел к ним.
– Прости меня! Это я виноват во всем! Не стоило нам уходить от вас! Это я… я лишил жизни Гаро, Давида и твоего человека. Нет мне за это прощения!
Егор прикрыл веки, пытаясь сдержать слезы. Он с силой выпустил воздух из легких и, развернувшись, вышел во двор.
– Помогите, здесь парень, ему совсем плохо, сам не сможет выйти, – обратилась к Егору женщина неопределенного возраста. Она только что сама выбралась из подвала.
Командир кивнул и спустился в подвал, из которого уже вышли почти все заложники. В нос ему ударил тяжелый запах крови, немытых тел, испражнений. Егор пытался рассмотреть хоть что-то в темноте, но даже при свете фонарика никого поначалу не увидел. Тут до него донесся слабый стон из угла темного помещения. Присмотревшись, Егор заметил лежащего человека. Командир подошел ближе. Он опустился на колени и увидел, что перед ним – Давид. Парень был в очень плохом состоянии, но все еще жив. Егор, стараясь не причинять раненому лишней боли, взял несчастного под мышки и осторожно потащил его к выходу.
Во дворе к ним кинулся Вазген.
– Слава Богу! Цавт танем![16] – закричал он, и по лицу его потекли слезы.
Он опустился на колени перед Давидом и стал осторожно осматривать его раны. Егор вколол парню обезболивающий препарат.
– С виду вроде бы ничего опасного. Если нет внутренних повреждений и кровотечения – выживет. Его очень сильно били и пытали. И переломов, конечно, многовато… – посмотрев на вывернутые ноги и руки Давида, произнес командир.
– Нет ничего опасного, потому что не успели как следует с ним поработать, – услышали они голос позади себя.
К ним подошел изможденный мужчина, один из освобожденных заложников.
– Эти нелюди просто устали, весь день без остановок «работали», негодяи, – горько усмехнулся он. – Всех нас должны были расстрелять. Сегодня…
– Сможешь сам его перевязать? – спросил Егор Вазгена, протягивая разорванную аптечку, которую так и не использовал для Зомби.
– Да, я все сделаю! Лишь бы он жил! – засуетился тот. В нем как будто вновь появилась жизненная сила.
Егор оглянулся вокруг и еще раз оценил состояние всех выживших. Склонился над ухом Вазгена.
– Ты здесь что-нибудь узнал?
Вазген кивком указал на старика, лежавшего у стены.
– Он из Кесаба. Я думаю, что-то знает. Возможно, он именно тот, кто тебе нужен.
Егор поднялся и подошел к стене рядом со входом в подвал. Там, на земле, лежал истерзанный старик, которого, как видно, пытали с особой жестокостью. Командиру даже показалось, что тот уже не дышит. Но старик приоткрыл один глаз. И тут Егору вдруг стало понятно, что перед ним не старик, а молодой мужчина, которому нет и сорока. Может, об этом ему сказал его осмысленный, хоть и затуманенный взгляд. А может, модные усики, остатки которых еще просматривались на его лице. Это был тот самый капитан Али, командир сирийских солдат в Кесабе. Его почти невозможно было узнать в этом истощенном, избитом, больном, израненном старике. Особо поражал взгляд Али, взгляд простившегося с жизнью человека…
Капитан чуть повернул голову и единственным уцелевшим глазом посмотрел на Егора.
– Спасибо, что убили этих собак! Они не имели права на жизнь! Они не имели права вообще ходить по земле, по нашей земле! Да благословит вас Аллах! – с трудом ворочая языком, проговорил капитан и закрыл глаза от потери сил.
Егор достал фляжку и смочил губы Али. Сирийский офицер не пытался пить. Прошла еще минута, прежде чем капитан сумел открыть глаза. Егор не торопил его. Командиру было не по себе оттого, что он собирался о чем-то расспрашивать этого человека. Капитан выручил его сам. Медленно, с остановками, он начал говорить. Командиру пришлось немного наклониться, чтобы расслышать тихий голос Али.
– Ваш друг, – он едва заметно кивнул в сторону Вазгена, и тот, поудобнее устроив племянника, медленно пошел в их сторону, – спрашивал о французе по имени Серж. Я знал его! В Кесабе… Хороший был человек… Он и еще один мой солдат в последний момент перед ударом авиации бросились спасать двух детей из разрушенного дома рядом с церковью.
– Что с ними стало, вам известно? – спросил Егор, бросив взгляд на замершего в ожидании ответа Вазгена.
– Не знаю… ничего… не знаю… Они забежали в дом, и в эту секунду… упала бомба.
