— Я старший исследователь, и на период данного кризиса мне поручено осуществлять связь между моей организацией и Ватиканом.
— Прошу прощения за грубость, но если мы действительно имеем дело с кризисом, почему я имею дело с вами, а не с вашим директором? И почему вы позволяете себе проявлять неуважение к Ватикану, являясь в это святое место в шортах?
Лэнгдон издал тихий стон. Ученый не мог поверить, что в подобных обстоятельствах Верховный главнокомандующий будет думать о стиле одежды. Однако он вспомнил о каменных пенисах, которые, по мнению здешнего начальства, могли пробудить похоть у подчиненных, и решил, что появление девицы в обтягивающих шортах вполне способно произвести в Ватикане сексуальную революцию. Так что поведение коммандера было отчасти оправданно. Виттория Ветра являла собой угрозу безопасности Ватикана.
— Коммандер Оливетти, — сказал Лэнгдон, выступая вперед (ему не хотелось, чтобы на его глазах взорвалась еще одна бомба), — позвольте представиться. Меня зовут Роберт Лэнгдон. Я преподаю историю религии в Гарвардском университете и к ЦЕРНу не имею ни малейшего отношения. Я видел, на что способно антивещество, и целиком разделяю точку зрения мисс Ветра о его чрезвычайной опасности. У нас есть все основания полагать, что антивещество доставлено в ваш комплекс членами антирелигиозного сообщества с целью сорвать конклав.
— Итак, — начал офицер, сверля глазами Лэнгдона, — теперь, помимо женщины в шортах, уверяющей, что капля какого-то таинственного антивещества способна взорвать Ватикан, я имею американского профессора, заявляющего, что нам угрожает некое антирелигиозное сообщество. Чего же именно вы от меня хотите?
— Найдите ловушку, — сказала Виттория. — И немедленно.
— Это невозможно. Прибор может находиться где угодно. Ватикан достаточно велик.
— Неужели ваши камеры слежения не снабжены сигнализаторами, указывающими их местонахождение?
— Как правило, их у нас не воруют. Чтобы найти пропавшую камеру, потребуется несколько дней.
— О днях не может быть и речи, — с вызовом бросила Виттория. — В нашем распоряжении лишь шесть часов.
— Шесть часов до чего, мисс Ветра? — спросил Оливетти, и голос его на сей раз прозвучал неожиданно громко. Махнув рукой в сторону экрана, коммандер продолжил: — До тех пор, пока эта штука не закончит счет? До тех пор, пока не испарится Ватикан? Поверьте, я терпеть не могу людей, которые наносят ущерб моей системе безопасности, воруя камеры. Точно так же я не люблю и механических приспособлений, которые таинственным образом появляются в стенах города. Моя работа требует постоянной подозрительности, но то, что говорите вы, мисс Ветра, лежит за пределами возможного.
— Вам когда-нибудь приходилось слышать о братстве «Иллюминати»? — вдруг выпалил Лэнгдон.
Ледяная маска вдруг дала трещину. Глаза коммандера побелели, как у готовящейся напасть акулы, и он прогремел:
— Я вас предупреждал, что у меня нет времени выслушивать всякие глупости!
— Следовательно, о сообществе «Иллюминати» вы слышали?
— Я дал клятву охранять католическую церковь, — ответил Оливетти; теперь его взгляд стал походить на острие штыка. — И об этом сообществе, естественно, слышал. Мне также известно, что это, с позволения сказать, братство не существует вот уже несколько десятков лет.
Лэнгдон запустил руку в карман, извлек листок с изображением заклейменного тела Леонардо Ветра и вручил его Оливетти.
— Я давно занимаюсь изучением истории братства «Иллюминати», и признать его существование в наши дни мне труднее, чем вам. Однако появление клейма и понимание того, что это сообщество давно предъявило счет Ватикану, вынудили меня изменить свою точку зрения.
— Компьютерная фальшивка, — небрежно бросил Оливетти, возвращая факс Лэнгдону.
Лэнгдон не верил своим ушам.
— Фальшивка?! Да вы только взгляните на симметрию! Из всех людей вы первый должны понять, что это аутентичное…
— Если на то пошло, то именно вам в первую очередь не хватает аутентичного понимания характера событий. Мисс Ветра, видимо, не удосужилась проинформировать вас о том, что ученые ЦЕРНа в течение нескольких десятилетий жестоко критикуют Ватикан. Они регулярно клеймят нас за возрождение идей креационизма, требуют формальных извинений за Галилея и Коперника, настаивают на том, чтобы мы прекратили осуждение аморальных или опасных исследований. Какой из двух сценариев для вас более приемлем, мистер Лэнгдон? Неужели вы предпочтете вариант, согласно которому из небытия вдруг возникнет вооруженный ядерной бомбой орден сатанистов с многовековой историей, чтобы уничтожить Ватикан? Если так, то для меня более приемлем второй. По моему мнению, какой-то идиот-шутник из ЦЕРНа решил сорвать важное для Ватикана событие с помощью тонко задуманной и отлично исполненной фальшивки.
— На этом снимке изображен мой отец, — сказала Виттория, и в ее голосе можно было услышать клокот кипящей лавы. — Он был убит. Неужели вы хотите сказать, что я способна на подобные шутки?
— Не знаю, мисс Ветра. Но до тех пор, пока я не получу от вас ответов, в которых будет хоть какой-то смысл, тревоги я поднимать не стану. Моя служба требует как бдительности, так и сдержанности… для того чтобы все духовные отправления вершились в Ватикане при просветленном сознании их участников. И в первую очередь сегодня.
— Но тогда по крайней мере отложите мероприятие, — сказал Лэнгдон.
— Отложить?! — опешил от столь еретической идеи Оливетти. — Какая наглость! Конклав, к вашему сведению, — это не бейсбольный матч в Америке, начало которого переносится из-за дождя. Это священнодействие со строгими правилами и процедурой. Вам, конечно, безразлично, что миллиард католиков по всему земному шару, затаив дыхание, ждут избрания своего нового лидера. Вам плевать на многочисленных представителей прессы, собравшихся у стен Ватикана. Протокол, согласно которому проходят выборы папы, священен. Начиная с 1179 года конклавы проводились, невзирая на землетрясения, голод и даже эпидемии чумы. И он не будет отменен из-за убийства какого-то ученого и появления одной капли Бог знает какого вещества.
— Отведите меня к вашему главному начальнику, — потребовала Виттория.
— Он перед вами! — сверкнул глазами Оливетти.
— Нет. Мне нужен кто-нибудь из клира.
От возмущения на лбу офицера вздулись жилы, но, сумев сдержаться, он ответил почти спокойно:
— Все лица, имеющие отношение к клиру, ушли. Во всем Ватикане остались лишь швейцарские гвардейцы и члены коллегии кардиналов. Кардиналы собрались в Сикстинской капелле.
— А как насчет камерария? — небрежно бросил Лэнгдон.
— Кого?
— Камерария покойного папы, — повторил Лэнгдон, надеясь на то, что память его не подвела.
Он припомнил, что читал где-то об одном довольно забавном обычае Ватикана, связанном с передачей власти после кончины папы. Если память его не обманывает, то на период между смертью прежнего святого отца и выборами нового понтифика вся власть временно переходила в руки личного помощника покойного папы — так называемого камерария. Именно он должен был заниматься организацией и проведением конклава вплоть до того момента, как кардиналы назовут имя нового хозяина Святого престола.
— Насколько я понимаю, в данный момент всеми делами Ватикана заправляет камерарий, — закончил американец.
— Il camerlengo? — недовольно скривившись, переспросил Оливетти. — Но наш камерарий — простой священнослужитель. Он не был рукоположен в кардиналы. Всего лишь личный слуга папы.
— Тем не менее он здесь. И вы подчиняетесь ему.
— Мистер Лэнгдон, — произнес Оливетти, скрестив на груди руки, — да, это так. Согласно существующим правилам, камерарий на время проведения конклава является высшей исполнительной властью Ватикана. Но это сделано только потому, что камерарий, сам не имея права стать папой, может обеспечить независимость выборов. Это примерно то же самое, как если бы один из помощников вашего президента временно занял Овальный кабинет после смерти своего босса. Камерарий молод, и его понимание проблем безопасности, так же как и иных важных вопросов, весьма ограниченно. И по существу, в данный момент я являюсь первым лицом Ватикана.
— Отведите нас к нему, — сказала Виттория.
— Это невозможно. Конклав открывается через сорок минут. Камерарий готовится к этому событию в кабинете папы, и я не намерен беспокоить его проблемами, связанными с безопасностью. Все эти вопросы входят в сферу моей компетенции.
Виттория приготовилась дать достойный ответ, но в этот момент раздался стук в дверь, и на пороге возник швейцарский гвардеец при всех регалиях.
— Е l'ora, comandante,[48] — произнес он, постукивая пальцем по циферблату наручных часов.
