Быстро спускаюсь по лестнице. В спину врезаются взгляды.
– Твоя девушка? – Последнее, что я слышу, прежде чем зайти в лифт.
23
Влад
Артур провожает Марго заинтересованным взглядом.
– Твоя девушка? Красивая, глазастенькая. – Скалится и ведет языком по верхним зубам. – У вас все серьезно?
– Ты че приперся? Я тебе сказал – найди нору поглубже и не высовывайся. А то я тебе вторую ногу сломаю, и ни один врач за бугром не соберет.
Павлов показушно усмехается.
– Ой, как интересно. – Он приближает свое крысиное лицо к моему и заглядывает в глаза. – Владик влюбился. Влюби-и-ился. – Противно тянет тоненьким голоском.
Меня начинает потряхивать.
Болезненные воспоминания рвутся из глубин памяти. Я очень старался запечатать их, но его морда – удар по болевой точке. Надо отдать должное, этот сукин сын всегда виртуозно выводил людей из себя.
Он разглаживает горловину моей футболки и насмешливо продолжает:
– Я думаю, замутить что-то интересненькое. У меня полно друзей, которые любят зеленоглазок. Соберемся за городом, позовем твою подружку и повеселимся на славу. Можно даже танцы устроить, как тогда, помнишь, Владик?
Он начинает тихонько напевать, глядя мне в глаза: «I dream of love…As time runs through my hand» (прим. — Стинг «Desert rose»).
Я совершаю огромную ошибку – ведусь на его дешевую провокацию. Хватаю Павлова за грудки и с размаха впечатываю в стену. Он растягивает губы в мерзопакостной улыбке. Я дергаю его на себя и снова ударяю о стену. Он морщится, но глаза продолжают маниакально светится.
– Если твой папочка отмазал тебя от сто десятой, это не значит, что ты можешь приползать сюда и портить мне жизнь, – хватаю его пятерней за горло и сдавливаю. – Понял, Артурёк? – Резко разжимаю руку, и он заходится кашлем.
Павлов никогда не дрался: он всегда действовал чужими руками.
Он сгибается пополам и часто дышит. А потом выпрямляется и начинает смеяться. Я оставляю его за этим увлекательным занятием, забираю из гардероба черную джинсовку и захлопываю свою дверь. Быстро спускаюсь по лестнице.
– Поиграем, как в старые добрые? – Летит в спину сквозь тупое хихиканье.
Не оглядываясь, показываю ему фак, достаю телефон и звоню на пост охраны. Какого хрена они всех подряд пропускают? За что им там платят, чтобы они говно пинали и в телек пялились?
В лифте смотрю на себя в зеркало: зрачки, как пятирублевые монеты, по щекам и шее красные пятна. Вывел все-таки из себя, ублюдок. Лучше всего было бы не вестись на его провокации, но интуиция подсказывает, что грядет что-то галимое.
Приглаживаю волосы и надеваю черные, солнцезащитные очки. Шлем из-за этого мудозвона забыл, а возвращаться нет времени. Мы уже и так опаздываем.
Марго стоит у машины, обняв себя руками, и смотрит перед собой. Глядя на ее хрупкую фигуру, у меня в груди зарождается тревога. Я уже и забыл, каково это – переживать за другого человека. Павлов не отстанет, а значит, я должен быть рядом с ней. Один Бог знает, что зародится в мозгу у этого психопата.
В одиночестве есть весомое преимущество – ты сам за себя. Никому нет дела, где ты и с кем. Так легче живется. По крайней мере раньше жилось, а теперь появился человек, безопасность которого волнует меня гораздо больше собственной. В какой момент все между нами перестало быть игрой?
Черт бы побрал Павлова! Ползал бы по заграницам и не возвращался.
– Извини, что заставил ждать. – Подхожу к ней вплотную. – Почему в машину не села? Холодно так стоять.
От нее пахнет моим шампунем. Я это еще во время завтрака почувствовал.
– Захотела тебя подождать. – Марго сводит брови и рассматривает мое лицо, затем потом встает на носочки и слегка приподнимает мои очки за душку. – Думала, тебе этот тип свежий фингал поставил. – Выдыхает облегченно, ничего не обнаружив на моем лице.
Я улыбаюсь.
А это, обратная сторона переживания за другого человека: о тебе тоже беспокоятся. Марго улыбается в ответ. Просто и открыто, без привычного сарказма и напускного пренебрежения. Ничего специально не делает, чтобы понравиться, а я очарован. Готов, как пес, вилять хвостом и стелиться возле ее ног. Это я, собственно, сегодня ночью и делал, сидел рядом с ее диваном, пока она спала. Наблюдал, как извращенец – Эдвард из-за шторки за Беллой. (прим. — главный мужской персонаж романа Стефани Майер)
Вот как бывает.
Открываю перед ней дверь машины и помогаю сесть. У нее холодные, сухие руки. Обхожу капот и сажусь за руль. Поправляю зеркало, включаю подогрев сидения и завожу мотор. Марго убирает свой уродский баул назад и поворачивается ко мне.
– Я могу у тебя спросить, кто это был?
Артур ей интуитивно не понравился. К сожалению, половина старшей школы была бы с ней не согласна. Девчонки тащились по нему. Павлов красил волосы в разные цвета, бунтовал против формы и зажимался с девчонками по углам. Ни одна не интересовала его второй раз.
– Бывший одноклассник.
– Вы дружили?
– Нет, – качаю головой.
Абсурд. Мне бы не пришло это в голову даже в приступе слабоумия. В людях я всегда разбирался неплохо, как и мой отец.
Поворачиваю голову. Марго кусает губы и смотрит в окно. Ведет пальцами от колен вверх по бедрам. Скользит по узким джинсам, но мое развращенное воображение рисует совсем другую картину. Похоть вытесняет тревогу и жаркой волной бьет в голову и пах. Пока мы на небольшой скорости поднимаемся наверх, я приоткрываю окно и достаю сигареты.
– Можно? – Спрашиваю ее, прежде чем закурить.
Она рассеянно кивает. Чувствую, что у Марго еще много вопросов, но лезть с ними ко мне она не решается, за что я ей очень благодарен.
Мы выезжаем на улицу, и я мысленно напоминаю себе не гнать. У супермаркета припаркован серебристый порш Павлова. Он подходит к нему, подволакивая ногу, и останавливается у водительской двери. Когда мы равняемся с ним, он слегка нагибается и подмигивает Марго. И только после этого садится в машину.
Не нравится мне его хамское поведение. Приперся, теперь выделывается. Мало я его приложил. Сердце начинает стучать быстрее. Я непроизвольно нахожу руку Марго и сжимаю ее пальцы. Мне просто нужно быть с ней рядом, и все будет хорошо.
Шесть лет назад
– Внимание, класс, у вас пополнение. Это Артур Павлов. – Англичанка указывает на высокого парня у доски и предельно уважительно просит его рассказать о себе, из чего я делаю вывод, что у новичка очень влиятельная семья.
– Привет, меня зовут Артур. – Говорит на британском английском. – Я красивый, умный, общительный. Люблю хорошую музыку и восточную философию. – Окидывает помещение хищным взглядом и продолжает, немного понизив голос. – И девушек тоже люблю.
Ольховская улыбается и прикусывает колпачок ручки.
– В уверенности вам не откажешь. Лучше обратите внимание на учебу. Садитесь. – Англичанка указывает ему на место во втором ряду, через проход от меня.
Он неспешно подходит к своему месту, бросает сумку на пол и садится, вытянув ноги под столом. Поворачивает голову, и мы встречаемся с ним взглядами. Он оценивающе рассматривает меня и дёргает уголком губ.
«Дерьмо, а не человек», – проносится первая мысль в моей голове.
Позже выяснилось, что Артур хотел беспрекословного подчинения и почитания. Синдром Бога не хило так шарашил его по башке. А во мне он увидел конкурента за лидерское место.
