Эван уже однажды посещала Сэн Олбанс во время своей учебы в Университете Лондона, и как ей помнилось, он ей понравился. После того, как они зарегистрировались и распаковались, во время совместной с Джулией короткой прогулки к церкви, она вспомнила, почему.
В отличие от тех многих грандиозных, исторических церквей в Англии, Церковь Сэн Олбанс оставалась активным центром поклонения, и удовлетворяло потребности небольшого, провинциального города. Эван была в восторге от обыденной безмятежности этого места, которое было построено во времена норманнов, но по-прежнему гудело энергией нескольких поколений людей, которые сидели, обдумывали свои поступки, и молились, сидя на рядах простых деревянных стульев, которые выстроились вдоль церковного нефа.
Их экскурсия по собору сопровождалась аккомпанементом кого-то, репетирующего на массивном сосновом органе. Если исполнение на что-либо и указывало, так это на то, что невидимому музыканту требовалось репетировать и дальше.
Они остановились у северного трансепта, чтобы полюбоваться красочным бумажным полотном, с изображением Нагорной проповеди, автором которой был ‘Класс воскресной школы миссис Фаулер’. Там также находилась молитвенная доска с прикрепленными к ней просьбами, и Эван, поддавшись импульсу, взяла из банки огрызок карандаша и клочек бумаги, чтобы добавить к имеющимся просьбам свою собственную. Когда она подняла глаза и заметила, что Джулия внимательно за ней наблюдает, то почувствовала смущение. Она пожала плечами, чтобы скрыть свой дискомфорт.
Джулия улыбнулась ей. "Думаю, твоя мать знала, что делает, когда решила назвать тебя Эванджелин".
Эван закатила глаза.
Джулия коснулась ее руки. "Не делай этого".
"Не делать что?"
"Не притворяйся, что вера для тебя ничего не значит".
Эван сдержала, чуть было не сорвавшуюся с губ рефлекторную реакцию на это высказывание. На самом деле она хотела послать Джулию куда подальше. Но не смогла это сделать здесь, посреди собора десятого века.
"Хорошо, не буду", сказала она, вместо этого.
Джулия улыбнулась. "Я, на самом деле, имела в виду то, что сказала тогда ночью".
Эван смутилась. "Что?"
"Я люблю тебя".
Эван была оглушена. По правде говоря, она этого не ожидала. Она думала, что Джулия была вымотана и полу-спала, когда произносила эти слова - и что она, вероятно, даже не помнила этого.
"О." Она отступила на шаг назад и упала на маленький, откидной стул. "Хорошо".
"Хорошо?" Джулия продолжала стоять перед ней, освещенная задником Заповедей блаженства.
Эван кивнула. "Ага". Она выругалась про себя на недостаток красноречия. В голове ощущалось месиво. "Почему ты говоришь мне это сейчас?"
"Я не знаю", Джулия подняла голову, ее синие глаза смотрели на высокие арки над их головами. "Мне показалось это идеальным местом, для такого рода признания".
Теперь Эван улыбнулась в ответ. Она потянулась и взяла руку Джулии, притянула ее к себе и усадила на стул рядом.
"Я тоже тебя люблю".
"Знаю". Джулия выглядела самодовольной. "Ты же мне сказала".
Эван знала, что она покраснела. Опять. "Я не думала, что ты это услышала".
"О, я все хорошо расслышала. Ты не можешь сейчас взять свои слова обратно".
"Я и не хочу брать свои слова обратно".
Джулия сжала ее руку обеими своими. Они были характерно теплыми. "Хорошо".
Эван сидела, пристально разглядывая ее. Джулия была такой красивой, что это причиняло почти физическую боль. Ее голова была наполнена десятками идей, чтобы она хотела сделать, но не было совсем ни одной, что сказать.
Джулия позаботилась об этом за нее. "Я голодная. Давай поищем местечко, где мы бы могли перекусить?"
Эван просто кивнула. Они поднялись и зашагали по гладкому каменному полу в сторону выхода из монастыря. На улице начинало темнеть, но если они поспешат, сумеют добраться до отеля засветло.
*****
Развалины древнеримской стены тянулись на протяжении от Сэн Олбанса до Веруламиума. Знаменитая "Уотлинг Стрит" была местом последней, роковой битвы между оккупационными римскими легионами и стотысячной армией повстанцев под предводительством королевы по имени Боудикка.
В 60 году н.э., мятежники, ведомые Боудиккой, отбросили армию римлян к Мидлендсу, в процессе сожгли дотла город Лондиний и уничтожили около 25 000 его жителей. После Боудикка направилась на север, для того, чтобы разрушить Веруламиум (позже Сен Олбанс) - город, по большей части населенный Бритами, которые симпатизировали захватчикам. Ее целью было захватить запасы продовольствия римлян, но римский губернатор, предусмотрительно их сжег, в место того, чтобы оставить врагу. Изнуренная и обессиленная, без пищи и прочих припасов, армия Боудикки пала жертвой ужасного голода. Мятежники сплотились для решающей, героической битвы против римского войска где-то в районе дороги Уотлинг Стрит близ Вэст Мидландса. Силы повстанцев потерпели катастрофическое поражение, потеряв убитыми порядка 80 000 человек. Позже появились слухи, что королева Боудикка отравилась, чтобы избежать пленения римскими властями.
Остатки римской стены, бани, театр, "Лондонские ворота" - въезд в город Сэн Олбанс, музей, полный монет, керамики, мозаики, все реликвии прошлого напоминали гостям города об эпическом противостоянии античных Бритов, которые те вели против оккупационных Римских легионов.
Эван и Джулия прогуливались среди камней, которые когда-то составляли зрительскую зону Римского театра. Температура держалась на уровне 10 градусов, но по ощущениям было холоднее. Прогноз погоды предвещал дождь на всю ночь. Уже сейчас воздух был тяжелым из-за влажности, что накатила с южного берега, с Ла Манша. Этим поздним октябрьским днем туристов было мало, поэтому они не спешили и остановились, чтобы разделить коробку с ланчем и термос с кофе, которые любезно вложил в руки Эван сотрудник отеля, когда они утром собирались на прогулку.
Они сидели на низкой части стены, откуда открывался потрясающий вид на раскопки. Во второй половине дня солнце освещало квадратную башню аббатства, различаемую издалека на фоне деревьев. Несколько маленьких птиц порхали вокруг у основания колонны, возвышавшейся над тем местом, которое ранее было сценической площадкой. Ярко-желтая окраска птиц пленила Эван. Они выглядели великолепным на фоне нагромождения камней и пожухлой травы. Она подумала об Эмили Дикинсон (42), и ее предположении, что надежда была "вещью с перьями".
"Кто это?" спросила она у Джулии, указывая в направлении птиц. "Они красивые".
Джулия прищурилась, и посмотрела в направлении, которое указывала Эван. "Думаю, овсянки. Не редкость видеть их в этой части страны в конце осени".
Эван рассмеялась. “Мне следовало понять, что нельзя задавать издателю риторический вопрос”.
Это развеселило Джулию. "В том, что я это знаю, нет никакой моей заслуги. Моя мать довольно-таки опытный орнитолог. Я проводила больше суббот, чем могу припомнить, таскаясь с одного депрессивного болота на другое, а она ползала кругами, вооружившись биноклем и записной книжкой".
"Серьезно?"
"Ага. Она даже заставила Энди составлять ей компанию в ее Твитчер вылазках. Но долго это не продлилось".
Эван была заинтригована. "Что, черт возьми, значит 'Твитчер'?"
Теперь наступила очередь Джулии рассмеяться.
"Твитчер - это активный наблюдатель за птицами. Истинные поклонники покрывают огромные расстояния, даже не имея для этого достаточных средств, чтобы добавить к своему ‘списку наблюдений’ еще одну редкую особь. У моей матери было огромное желание и финансовые средства, чтобы она могла предаваться своей вуайеристической страсти к этому времяпрепровождению, и она была заядлым практиком".
"Но Энди этим не наслаждался?"
"Не особо. О, первое время он пытался, как послушный зять, каким он был полон решимости быть. Но, в конце концов, ему это наскучило, и он преследовал больше свои интересы, чем ее." Она снова рассмеялась, однако на этот раз Эван различила в ее смехе нотки горечи. "Помню, как он в итоге заставил ее прекратить приглашать его на свои птичьи вылазки".
"Как это произошло?"
"Однажды он очень опоздал на утреннюю прогулку в Хэмптонсе. Мы тогда остановились в доме моих родителей на День Благодарения. Моя мать была в ярости и смущении".
"Почему в смущении?" Эван наполнила их пластиковые стаканчики остатками кофе.
"Потому что тем утром у матери была встреча с Твитчерами у Монтаука. Они узнали, что там будет крупная стая гагарок, направляющихся на юг, поэтому они притаились на том месте, чтобы наблюдать полет. Но Энди спутал их планы, появившись очень поздно и с собакой на поводке".
"О, нет".
"О, да. Собака бегала по пляжу, лая и преследуя все, что движется - включая гагарок. Само собой разумеется, это привело мать в ярость, и она больше никогда не просила его ее сопровождать." Она вздохнула. "Она также запретила Немо появляться в доме. Мы никогда больше не брали его с собой на "праздники" к моим родителям".
