Кид даже не повернул головы. Лишь нахмурился презрительно:
– Шепилов, что тебе еще неясно? Сегодня утром из Москвы дополнительно перебросили два полка полицаев… Ему скажи спасибо! Он нас подставил – из-за этой крали. Забыл обо всем – и об Алене тоже!
Ромка нервно кашлянул, болезненно скривил губы. И молча сел в машину.
В следующий миг «Газель» рванула с места.
А я остался.
Со сжатыми челюстями и стиснутыми кулаками – как пугало, торчал посреди дороги и просто смотрел вслед.
Наверное, лицо у меня было не очень. Потому что Катя робко тронула меня за рукав:
– Не переживай. Они тебя поймут, когда во всем разберутся…
Я не ответил.
Чувствуя, как холод ползет по затылку, я таращился перед собой – на «Газель», которая уже достигла развилки. И сейчас поворачивала…
НАЛЕВО!
– Оставайся здесь! – на ходу крикнул Кате. А сам поднял из травы свой «калашников» и метнулся к мотоциклу, с болезненной ясностью ощущая покалывание на груди – там, где под одеждой пряталась «татуировка».
Завел мотор, выехал на дорогу – к этому времени «Газель» давно исчезла из виду.
– Глеб, я с тобой! – испуганно бросилась навстречу моя спутница.
Я качнул головой и повернул руль, направляя мотоцикл мимо – вслед за машиной.
Вдавил кнопку газа, до предела набирая скорость. Это было не слишком разумно – множество выбоин таилось в высокой траве древнего проселка.
Но подпрыгивая на рессорах, каждую минуту рискуя вылететь из седла, я все-таки не сбавлял хода.
Бензина почти не осталось, но я надеялся их догнать – любой ценой. И к черту слова Кида, к черту его автомат! Сейчас я точно знал, главное – вернуть их – пока еще не поздно, пока их не встретила таившаяся впереди неведомая опасность…
Лишь пара километров в моем распоряжении. И несколько минут – на все!
Дорога делает поворот, огибая заросший кустарником холм.
И я бросаю мотоцикл напрямик, срезая несколько сотен метров. Двигатель «Фалкона» натужно взрыкивает – будто жалуясь на безумного седока. Я взлетаю вверх по склону, проламывая плотный боярышник. Обдираю недавно заштопанные Катей рукава, чувствую, как острые сучья пробивают куртку, но не снижаю скорость. Выжимаю из моего «коня» все, на что он способен. И даже больше, чем задумывали сотворившие его китайские умельцы!
За считаные секунды я перемахиваю вершину холма. Вырываюсь в прозрачный сосняк. Метров сто в бешеном темпе мчусь под уклон. Пару раз едва удерживаю верткий, словно оживший руль. Каким-то чудом перемахиваю огромную колдобину. А когда впереди за придорожными кустами уже ясно угадывается линия проселка – мотор «Фалкона» кашляет, издает пару предсмертных звуков и глохнет.
Индикатор бензобака с жесткой определенностью высвечивает 0 %. Но мотоцикл продолжает катиться под уклон. И за несколько мгновений я достигаю придорожной канавы.
Роняю «Фалкон» набок, выпрыгиваю из канавы.
Все-таки я успел!
«Газель» только в эту минуту показывается из-за поворота. Но движется она быстро. И, стоя посреди проселка, я уже ясно могу различить каменную физиономию Кида за стеклом кабины.
Вскидываю автомат и целюсь прямо ему в лицо. Как еще остановить этого упрямого барана?! Не стрелять же по колесам – запаска у нас имеется, только нельзя рисковать мобильностью фургона и грузом. Особенно теперь, когда неведомая опасность так нереально, обжигающе близка! Мало ли кто нагрянет сюда, привлеченный звуками выстрелов?!
«Давай же тормози, придурок!»
Это все, что мне нужно. Я смогу, сумею найти слова – те, что не успел найти там, перед развилкой. И если не уговорю Кида, хотя бы Ромка должен мне поверить! Уехать без него – командир не рискнет!
«Татуировка» на груди вовсю пылает, но я уже научился справляться с этой болью. И чьим бы жестоким даром она ни была, я знаю, что со мной у моих товарищей больше шансов. Я еще могу все исправить!
Лишь бы сейчас «Газель» остановилась.
Отчаянно взмахиваю левой рукой:
– Тормози! Понимаешь ты, идиот?! Туда нельзя!
Он будто не слышит. Или слышит, но делает по-своему – не сбавляет ход, а, наоборот, ускоряется.
«Газель» летит мне навстречу, как спятивший железный зверь. Я до сих пор целюсь в лобовое стекло. А Кид лишь ухмыляется в ответ – в мельчайших подробностях я успеваю рассмотреть эту спокойную ухмылку, его пальцы, крепко сжимающие руль… И расширенные от ужаса глаза Ромки.
Сейчас…
«Сейчас!»
Последняя секунда растягивается в бесконечность. И мир опрокидывается мощным ударом…
Очнуться удается уже в придорожной канаве. Поднимаю гудящую голову. Вроде кости целы. Хотя при попытке встать в боку оживает боль. Но это не самое худшее.
Дрожащий от бессильной ярости и отчаяния, я смотрю вслед удаляющейся «Газели».
Они не остановились.
В последний миг Кид чуть вильнул рулем и зацепил меня только по касательной. А я… Не решился в него выстрелить!
Он все точно рассчитал. Или прочел в моих глазах, что я так и не осмелюсь нажать спуск. Теперь небось радуется, что меня перехитрил.
Идиот!
Я хрипло матерюсь, обкладываю его трехэтажными загибами – длинно, почти витиевато, насколько хватает злости и фантазии. Так, словно это может хоть что-то изменить.
НАПРАСНО!
«ВСЕ НАПРАСНО…» – будто тяжелым молотом отдается в висках.
И я умолкаю.
Низко нависающие над дорогой ветки еще покачиваются. А машина уже исчезла. Остался один звук мотора, который можно различить сквозь бешеные удары сердца…
Опираясь на автомат, стиснув зубы от боли, я поднимаюсь и делаю шаг вслед этому звуку.
Метр за метром, раскачиваясь, словно пьяный, упрямо ковыляю вдоль свежей колеи в высокой траве.
«Татуировка» на груди пылает все сильнее. Но я почти свыкаюсь с невидимым пламенем. Я сам иду ему навстречу, вслушиваясь в дальний, едва уловимый гул мотора. И когда к звуку машины добавляется раскатистый грохот автоматной пальбы, срываюсь на отчаянный бег.
Глава 4
Больше километра – глотая вязкий, обжигающий воздух, наперегонки с собственным сердцем. Левый, ушибленный бок пылает болью, а тысячи иголок словно пронзают грудь, впиваясь в легкие, но я одолеваю эту дистанцию быстрее, чем на дорожке стадиона.
И оказываюсь рядом в тот самый миг, когда несколько фигур в камуфляже вырастают у обочины – на пути у сдающей задом «Газели».
Я жму спуск, работая короткими, экономными очередями.
Двое валятся на землю, остальные убегают в кусты. И я провожаю их, расходуя остатки магазина.
Достаю из куртки, прищелкиваю новый. Подбегаю к неуклюже пятящейся машине… И многое становится ясно.
Лобовое стекло пробито пулями. А Кид… Все его лицо залито кровью – даже удивительно, как в таком состоянии ему удается управлять «Газелью».
Что с Ромкой? Забился в угол, неуклюже прижавшись к двери. Переклинило от страха? Узнать не успеваю.
Заросли впереди шевельнулись. Я отскакиваю от машины и посылаю длинную очередь вдоль придорожных кустов. Оттуда долетает сдавленная ругань.
Попал?
Хрен его знает. Плохо, что «Газель» начинает съезжать с проселка в кювет. Кид безвольно свешивается на приборную панель – кажется, потерял сознание.
– Ромка! Сядь за руль!
– Не… могу…
Что значит не могу? Я сердито бросаюсь к машине, собираясь подзатыльником вывести его из ступора. Распахиваю дверь и вижу, как Ромка закрывает руками живот, – темное пятно под его пальцами растекается по синей футболке.
– Понятно, – бормочу я.
В эту секунду лес вокруг оживает автоматными вспышками. Я падаю в придорожную канаву. И, вжимаясь в землю, пытаюсь понять – сколько их?
Вероятно, не меньше десятка.
Нет, это не случайная встреча. Они точно ждали нашу «Газель». А когда поняли, что я один, – опять полезли…
Минимум двоих потеряли, но отступать не собираются. И патронов не жалеют.
Пули срезают сучья над головой, выбивают щепки из стволов сосен. Но, кажется, ни одна не попадает в остановившуюся у обочины машину.
Да, кое в чем еще можно быть уверенным. Им нужен груз – тот самый, который мы должны доставить в Зону № 9. Тот, без которого вся наша операция не имеет смысла…
Пока лишь единственное работает в нашу пользу – это не спецназ ОКАМа и даже не полицаи. Наверняка большая часть – обычные бандиты. И с дисциплиной у них не очень.
Вот кто-то вырвался вперед – здоровяк в куртке цвета хаки. Поливает мою канаву огнем и короткими перебежками от дерева к дереву движется вперед. Детина явно привык тренироваться в меткости, стреляя по безоружным…
Ловлю момент, когда он опять показывает из-за сосны свою бритую башку. И жму спуск, всаживая пулю точно посреди низковатого лба.
Выпучив глаза, здоровяк мешком валится на траву. «Минус три!»
Плохо, что остальные не такие смелые. Или имели опыт где-нибудь в горячих точках, работая наемниками для упырьих кланов. Пока несколько держат меня под огнем, не давая поднять головы, остальные охватывают с флангов.
