заорал в мегафон толстый режиссер-кавказец. — Вернись, собака!.. Убью на фиг!..
Но парень не вернулся, и огромная панорамная сцена, которая должна была поразить весь мир и, конечно же, принести авторам фильма славу побольше, чем у «ихнего» хваленого Спилберга, окончательно и позорно «зависла».
А что вы хотите? Кино!..
Желающего толкать тележку долго не могли найти, пока наконец Лева Яйцин, стоявший в толпе зевак, не решился.
— А чего там! — громко закричал он. — Я могу!..
И он, действительно, смог, плавно прокатив тележку, смог на все «сто». Картина была спасена, режиссер обливался слезами радости, обещал помочь во всем и даже дал Леве свой домашний телефон.
Вот так, случайно, Лева оказался на киностудии, где очень быстро продвинулся по служебной лестнице и занял соответствующее своему таланту место — стал вторым режиссером. И надо отдать должное Яйцину, весьма неплохим!..
Сема Гаспарянц — именно так звали режиссера-кавказца, который дал Леве свой телефон — вцепился в толкового Яйцина обеими руками. Вдвоем они прошли немало картин, пока вдруг не разругались вдрызг из-за такой мелочи, как прогул.
Сема «послал» Леву, а Лева — Сему.
«Послали» друг друга и разошлись…
По-хорошему или по-плохому — это было уже неважно, потому что Яйцин решил: все, в кино больше ни ногой!
По совету друзей он поступил в школу телохранителей, успешно ее закончил. И надо же было тому случиться, что на выпускном экзамене попался Лева Яйцин на глаза Туровскому, который как раз начал подбирать кадры для своего будущего проекта — круиз на подводной лодке к Северному полюсу…
Исполнительный Яйцин, в глазах которого читалась собачья преданность, понравился распорядительному директору и он расписал перед ним грандиозные планы «Проекта…» Лева Яйцин был настолько подавлен масштабами предстоящего дела, что вначале даже не знал, что ему сказать. Конечно же, он согласен! Какой тут может быть разговор!..
Подобно известному герою Ильфа и Петрова подавленный навалившейся ответственностью, Лева только тихо прошептал:
— Всегда!
— Что? — не понял Туровский, который только что задал конкретный вопрос, когда же Яйцин сможет ему дать ответ на его, распорядительного директора, предложение.
— Всегда готов! — пояснил ошеломленный Яйцин.
— То есть, вы согласны?
— Да!
— Договорились… — Туровский был бодр и энергичен. — Завтра приходите в офис «Сафари»…
— Куда?
— В «Сафари». Так называется наша фирма, — пояснил Туровский и стал объяснять свежеиспеченному начальнику охраны и безопасности, как туда добраться…
Но Лева Яйцин уже его не слушал. Волшебное слова «Сафари» окончательно доконало его. Он сидел в глубоком кресле дорогого ресторана и глупо улыбался, весь находясь во власти розовых грез, где чередой мелькали стройные мулатки, пальмы, баобабы, райские острова, океаны шампанского, охота на белых медведей и даже серфинг…
Однако все случилось по-другому…
2
Наверное, со стороны это представляло собой довольно странное зрелище: пять человек делали вид, что никуда не торопятся, хотя спешили изо всех сил. Компанию возглавлял Блудов — единственный из всех знавший конечную цель их маршрута, за ним шел Яйцин, следом — Костя Сюткин и Рябинина, а последним, замыкая это шествие, двигался известный журналист Григорий Лапшин. Когда им кто-нибудь встречался, то компания переходила на нарочито чинный шаг, как будто просто вышла прогуляться, так сказать «подышать свежим воздухом». Но едва коридор впереди пустел, как все пятеро тотчас переходили с обычного, прогулочного шага на какой-то совершенно дикий семенящий бег, и бежали так до тех пор, пока снова на кого-нибудь не натыкались…
Двигаясь подобными «перебежками», эта странная пятерка перешла со второго «горизонта» на третий и свернула в короткий рукав коридора. И только здесь Яйцин догадался, куда их ведет Блудов. Рукав заканчивался уже знакомой дверью медсанчасти.
— Вот! — выдохнул врач, с трудом переводя дыхание.
— Что? — не понял начальник охраны и безопасности.
— Там, — коротко произнес врач и кивнул на дверь.
— Да что там?! — начал терять терпение Яйцин. — Говори толком, Илья, что ты тянешь кота за… — он осекся, быстро посмотрел в сторону Рябининой и не стал уточнять за что именно тянул Блудов кота.
Однако врач не спешил — он все еще восстанавливал дыхание. Развел в сторону руки, вздохнул, выдохнул, попытался присесть, но не смог. Схватился за поясницу и тихо ойкнул.
— Господа, — внезапно заговорил Лапшин. — Я конечно понимаю, что этот… э-э… театр «Кабуки» довольно интересен, — он ткнул пальцем в сторону Блудова, который все еще продолжал делать свои дыхательные упражнения. — Но, наверное, все-таки не для этого мы бежали сюда…
— А тебя никто и не звал! — звонко сказала Рябинина.
— Тебя, между прочим, тоже!
— А вот это не твое дело!
— Мое это дело или нет…
— Ребята, ребята! — вмешался Костя Сюткин в эту пикировку. — Юлия, Григорий, ну что вы как дети, ей-богу!..
— Пусть не начинает!.. — поставила последнюю точку Рябинина, с вызовом смотря на Лапшина.
Лапшин открыл рот, хотел что-то сказать, и судя по всему — достаточно язвительное. Но ничего не сказал, лишь пренебрежительно пожал плечами и даже отвернулся, всем своим видом показывая, что говорить тут не о чем. Кажется, молчание обидело Юлию Рябинину еще больше.
— Всякое пренебрежение ведет к цинизму… — начала она, но тут пришедший в себя Яйцин громко рявкнул:
— Ти-хо!
Все с изумлением посмотрели на него, и даже Блудов замер в неудобной позе.
— Тихо! — повторил начальник охраны и безопасности, грозно оглядев присутствующих. — Тоже мне деятели, журналисты долбаные, минуты не можете спокойно постоять, чтобы не собачиться!..
— Как вы смеете?! — почти одновременно воскликнули Лапшин и Рябинина.
— Смею! — отрезал Яйцин.
— Тише, господа! — попытался успокоить их Сюткин.
— Я теперь все смею! — яростно повторил начальник охраны и безопасности. — Разве вы не видите, что творится?.. Разве вы не понимаете, что на лодке объявился псих?! Маньяк!..
— Маньяк?!
— Да!
— Бросьте, детектив, — несколько фамильярно сказал Лапшин. — Лева, кончай трепаться…
— Вот порежут тебя в лоскуты, тогда узнаешь, кто трепется, а кто… — Яйцин вновь вовремя «затормозил», косо посмотрев на Рябинину.
Возникла неприятная пауза.
Каждый по-своему оценивал слова Левы Яйцина. Его тон, а главное — умеренность, заставляли задуматься о происходящем со всей серьезностью…
— Там, — вдруг показал на дверь медсанчасти Блудов.
— Что? Маньяк?! — тихо ахнула Рябинина.
— Хуже, — отозвался Блудов.
Он толкнул дверь, которая распахнулась неожиданно легко и беззвучно. Яйцин и остальные с некоторой опаской заглянули в проем, но никого не увидели.
Приемная медсанчасти была пуста.
Побагровев от ярости, начальник охраны и безопасности обернулся к Блудову, намереваясь обрушить на голову врача все мыслимые и немыслимые ругательства.
— Ну и шуточки у тебя, Илья, — попытался смягчить ситуацию Костя Сюткин. — А я уж в самом деле подумал, что…
Но что именно подумал фоторепортер,
