никто узнать так и не успел — где-то совсем рядом вдруг раздался чей-то сдавленный крик и звон битого стекла.
Все вздрогнули.
— А черт! — выругался Блудов и устремился вперед…
В самом конце приемной оказалась неприметная дверь в смежную комнату. Врач рванул ее на себя, и Яйцин увидел, что это небольшая подсобка, которую обычно называют «тамбуром». В тамбуре на стуле спокойно сидела медсестра, листала журнал и что-то жевала…
Вновь раздался звон битого стекла.
— Что? — спросил с порога Блудов.
— Ничего, — отозвалась медсестра. — Я ему свет выключила, вот он и гремит.
— А-а, — успокоившись, протянул Блудов. — Ну тогда все понятно…
— Стойте, стойте! — вдруг закричал Яйцин. — Мне, например, ничего не понятно!.. Кто-нибудь здесь может объяснить, что происходит?!..
— Там — Калачев, — ткнул в сторону железной двери Блудов. — Заперся и не открывает…
— Как это — «заперся»?
— А черт его знает! Как, как!.. На замок!..
— Только спокойнее, Илья, спокойнее…
— Будешь тут спокойным!.. Дурдом какой-то! — Было видно, что обычно спокойный врач по-настоящему рассердился. — Им же стараешься делать как можно лучше, а они…
— Да расскажи ты толком! — рассвирепел начальник охраны и безопасности. — Спокойно и по порядку…
И Блудов рассказал, что когда «пациенты» — Ольга и Калачев — пришли в себя, он сделал им успокаивающие уколы. Ольга сразу же почувствовала себя лучше, а бизнесмен почему-то возбудился, повел себя странно. Блудов осмотрел их, но ничего особенного не обнаружил. Специальной техники на подводной лодке не было, только самая примитивная.
— Дальше! — потребовал Яйцин.
— А что дальше, — шмыгнул носом врач. — Я им говорю, все, господа, вы здоровы, идите себе спокойно, продолжайте отдыхать и веселиться… Ольга сразу же собралась и ушла, а этот… — Блудов кивнул в сторону двери. — Калачев, значит, вдруг взял да и заперся…
— Сам?
— Сам, конечно!.. Лева, он псих, настоящий псих! — возбужденно произнес Блудов.
За дверями послышался неясный шум, затем — звон и негромкие ругательства. Все вздрогнули, посмотрев на тяжелую железную дверь, и лишь одна медсестра осталась спокойной — было видно, что она уже привыкла и чувствовала себя уверенно в этой дикой ситуации.
— Вы бы свет включили, — вдруг подал голос Лапшин. — Ведь человек может порезаться или упасть…
— У меня начальство есть, — безмятежно отозвалась медсестра. — Прикажет — включим, не прикажет не включим… — она громко, не стесняясь, зевнула. — Только знайте, что при свете он буйный становится!..
— Это черт знает что! — с чувством произнесла Рябинина. Это какой-то произвол!.. Это хуже, чем сталинские психиатрические лечебницы!..
— Почему хуже? Значительно лучше, — попытался пошутить Блудов.
— Илья! — укоризненно произнес Костя Сюткин.
— А что Илья? Что Илья?.. Я уже тридцать четыре года как Илья!.. Но в такой глупой ситуации не был!..
— И я не была, — вставила медсестра.
— И я, — подхватил Лапшин. — Представьте себе, господа, тоже не был… Ай-я-яй, какое упущение!..
— Лапшин! — прикрикнула Рябинина. — Перестань ерничать!..
— Ти-хо! — вновь рявкнул Яйцин. — А теперь все заткнитесь, пожалуйста, и слушайте меня!..
Возникла хрупкая тишина.
Стараясь сдержать улыбку, Лапшин отвернулся. Костя Сюткин, как настоящий миротворец, укоризненно покачал головой и предостерегающе взял Рябинину за руку. Медсестра вновь принялась листать журнал с безразличным видом, словно это ее не касалось, а Блудов прислушался к тихому звону за железной дверью и поморщился, как от зубной, боли.
— Сделаем так! — начал начальник охраны и безопасности тоном, не терпящим никаких возражений. — Журналисты уходят…
— Все? — издеваясь, спросил Лапшин.
— Да, все!
— Но мы же разнесем эту новость по всей «Заре», — невинно произнес Лапшин. — Правда, дорогая? — обратился он к Рябининой.
Сюткину с трудом удалось удержать «дорогую», чтобы она не влепила Лапшину пощечину.
— Григорий!
— А что я такого сказал?..
— Вы немедленно отсюда уйдете! — в голосе Яйцина послышался уставной металл. — И никому… Я повторяю — никому! Не. Расскажете. Что. Здесь. Видели… Вы меня поняли?
— Забавно! — засмеялся Лапшин. — Я, между прочим, представитель свободной, демократической и независимой прессы!..
Набычив голову, Яйцин внимательно выслушал это признание и неожиданно достал из кобуры пистолет. Демонстративно щелкнул предохранителем. В наступившей тишине отчетливо раздались жующие звуки — не обращая ни на кого внимания, медсестра продолжала листать журнал и что-то жевать.
— Я не буду повторять, — спокойно сказал Яйцин. — Если вдруг я узнаю, что вы кому-то рассказали, то… — он выдержал значительную паузу, — буду вынужден вас задержать… Вы меня поняли?
— Вот теперь мы вас поняли! — ласково отозвался Лапшин. — Пойдем, дорогая…
Он галантно подхватил Рябинину под руку. Ошеломленная случившимся девушка не сопротивлялась. Пожав плечами, Костя Сюткин шагнул за ними, но его неожиданно задержал Блудов:
— Костя, постой!
— Что?
— Ты мне нужен… — Блудов посмотрел в сторону начальника охраны и безопасности и твердо произнес: — Он мне нужен!
Яйцин поморщился, но немного подумав, согласно кивнул…
3
— И что же дальше? — поинтересовался Туровский.
— Я сделал попытку проникнуть в подсобку, но к сожалению из этого ничего не вышло… — неохотно ответил начальник охраны и безопасности.
— Почему?
В голосе Туровского послышалась плохо скрываемая ирония, но Яйцин ее не почувствовал.
— Да как вам сказать…
— Честно. Говори честно и правдиво.
— Понимаете, там дверь железная… Ключи подбирать бессмысленно. Этот подлец, ну, Калачев… — Яйцин проникновенно выругался, — заперся изнутри на задвижку, так что…
Он глупо улыбнулся и замолчал, не желая рассказывать о подробностях неудачного «штурма» подсобки. А подробности были, честно говоря, весьма примечательны!
После изгнания журналистов Яйцин почувствовал себя несколько увереннее. Медперсонал и робкий с виду Сюткин особой угрозы его авторитету не представляли и вели себя почтительно, не в пример этим распоясавшимся журналистам…
Для начала Яйцин решил провести небольшой допрос.
— Спрашиваю Илью, остальные молчат! — предупредил он. — Ясно?
Сюткин удивленно кивнул. Блудов поморщился, а равнодушная медсестра, по обыкновению, никак не прореагировала.
— Когда он туда проник? — начал Яйцин.
— Кто? — не понял врач.
— Калачев, мать твою…
— А-а… В обед.
— Точнее!
— Не помню…
— Вспомни!
— Ну, минут сорок назад…
— Еще точнее!
— Не помню. Лева, ей-богу, не помню! — Блудов посмотрел в оловянные глаза начальника охраны и безопасности, тяжело вздохнул и соврал без зазрения совести: — Ровно сорок две минуты назад. Можешь записать.
— И запишу, — отозвался Яйцин, и к изумлению врача, действительно, что-то быстро черкнул в блокнот.
— Идем дальше. Что там внутри?
— Где?
— В подсобке, мать твою…
— А-а… Мы там храним лекарства, шприцы, кое-какую аппаратуру…
— Составишь список.
— Зачем? — поразился Блудов.
— Надо! — отрезал Яйцин.
— Хорошо…
— Второй выход имеется?
— Не помню… Кажется нет…
— Нет?
— Нет.
— Ты уверен?
— Да…
— Абсолютно?
— Лева! — воскликнул Блудов, словно начальник охраны и безопасности пытался уличить его в каком-то преступлении.
— Ты только подумай, что говоришь…
— Молчать! — оборвал его Яйцин. — Молчать, когда я спрашиваю!..
— Уважаемый, вы, кажется,
